ГРЯДУЩЕЕ В НЕФТЯНЫХ ЛОМКАХ

Author: Эрнест Султанов
ГРЯДУЩЕЕ В НЕФТЯНЫХ ЛОМКАХ
29(398)
Date: 17-07-2001
"…Века, века — вас будет проклинать
Больное позднее потомство!"
НА ИГЛЕ
Конец истории? Конец прежних представлений и подходов к идеологии, экономике, международной политике, создававшихся и действовавших в условиях избыточности сырьевых ресурсов.
Решение Соединенных Штатов о создании системы Национальной противоракетной обороны — это реакция на новые условия и новые вызовы. Вызовы, определяемые прежде всего перспективой перерастания потребления сырьевых ресурсов их производства.
Заголовок нового периода "новой истории" сугубо технократичен — "на всех не хватит", притом, что наука в ближайшем будущем не способна найти замены природному сырью. А при отсутствии такой альтернативности технократическая цивилизация (сколь бы она ни была технократична) будет и дальше привязана к нефтяным вышкам.
Показательны данные американского Центра стратегических международных исследований, в которых предусматривается 50-процентный рост спроса на нефть в ближайшие 20 лет. А это означает, что в данный период развитие экономики (мировой) и экономик (региональных, национальных) будет определяться доступностью или недоступностью сырьевых, прежде всего нефтяных, ресурсов.
В этих условиях резко возрастает "конкуренция" между потребителями — импортерами нефти. В основе этого процесса лежат два фактора.
Во-первых, рост потребления углеводородного сырья. Так, меры, принятые наиболее промышленно развитыми странами к дифференциации внутреннего потребления энергии и внедрению энергосберегающих технологий, лишь сократили темпы роста доли нефти в энергетическом балансе этих стран. Если сразу после нефтяного кризиса 1973-1974 гг. доля потребления нефти в западных странах сократилась до менее чем 30% к общему потреблению всех видов энергии, то в начале 90-х она колебалась уже на уровне 40%. Одновременно в ближайшие годы ожидается существенный рост потребления нефти "странами, с динамично развивающейся экономикой", и прежде всего Китаем.
Во-вторых, рост потребления углеводородного сырья будет происходить в кризисной ситуации истощения наиболее крупных эксплуатируемых ныне месторождений нефти в период с 2005-го по 2010 год. Прежде всего, речь идет о спаде добычи на месторождениях стран Персидского залива, что обозначит конец периода дешевой (в плане себестоимости добычи) нефти.
Соответственно, на фоне этих двух факторов усилится конкуренция за доступ к наиболее приемлемым условиям получения углеводородного сырья. Конкуренция, которая существенно повлияет на выживаемость политических и экономических моделей.
Нынешнее технологическое развитие без завтрашней нефти оказывается довольно эфемернымю Поэтому страны Западной Европы и Япония ( демонстрируя понимание этой проблемы) далеко не всегда в своей внешней политике следуют за официальной позицией Соединенных Штатов по вопросам отношений со странами-экспортерами нефти. Особенно остро эти противоречия между США и их союзниками ощущаются в контексте отношений с Ираном и Ливией. Так, Япония (на 98% зависящая от импорта нефти Персидского залива) и ФРГ продолжали укреплять свои стратегические отношения с Ираном и после революции 79-го года. В частности, компании этих стран расширили свою деятельность на иранском рынке, заняв место своих конкурентов из США, Англии, Франции.
В свою очередь, Соединенные Штаты усилили свое внимание к Латинской Америке. Так, по мнению Вильсона Кадавита, "План Колумбия", в рамках которого правительство Боготы получает американскую помощь для наведения в стране "порядка", появился в ситуации, когда в Мелгаре (департамент Толима) было открыто нефтяное месторождение, запасы которого оцениваются как крупнейшие в Латинской Америке.
Несмотря на оптимистичные прогнозы-надежды американских аналитиков, касающиеся увеличения производства нефти, возможности для этого достаточно ограничены. Ситуация на нефтяном рынке 90-х показала, что единственной страной, способной существенно увеличить свои ежедневные нормы выработки в сжатые сроки, является Саудовская Аравия. (Транспортная сеть в Королевстве позволяет обеспечивать экспорт до 14 миллионов барр/день углеводородного сырья, а резервные мощности дают возможность поднять производство до 12 миллионов барр/день в течение полугода.) Большинство же стран-экспортеров и так работает на пределе своих возможностей.
Это четко проявилось во время и после войны в Заливе, когда вследствие выбытия Кувейта (до 1991 года) и Ирака (их общее производство составляло до 15% совокупного производства стран-членов ОПЕК) из колоды нефтедобывающих стран возникла реальная опасность нового финансово-экономического кризиса в мире. Цены на нефть после 2 августа 1990 года резко пошли вверх и выросли в третьем квартале 1990 года с 14 до 32 долларов за баррель. И если военную победу над Ираком одержала "американская электроника", то в гораздо большей степени поражение Багдада связано с наличием стратегического запаса мощностей у саудовской нефтедобывающей промышленности. Причем, "воссоединение Ирака с 19-й провинцией" могло бы состояться, если бы не усилия Саудовской Аравии, которая в кратчайшие сроки съела иракскую квоту в 3,2 млн. барр/день, погасив тем самым первые симптомы нефтяного "голода" в промышленно развитых странах. Поэтому стратегически Багдад опоздал с бомбежками Саудовской Аравии.
КАДР 2: ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ ТУРИЗМ
Глядящие вперед загодя начинают готовиться к "с каждым годом все более неминуемому и все более близкому" часу "Х". Часу "Х", когда потребление нефти уже невозможно будет погасить за счет увеличения добычи. Когда на всех этой добычи просто не хватит.
Даже предстоящее снятие санкций с Ирака и воплощение в жизнь наиболее оптимистичных прогнозов в отношении нефти Каспийского и Северного морей позволят лишь на время оттянуть начало кризиса, но не предотвратить его.
И вот в этих условиях грядущего кризиса будет проверяться наличие мускул: экономических, политических, концептуальных, военных.
Кто сможет контролировать сырьевые, прежде всего нефтяные, потоки, тот сможет контролировать экономическое и политическое развитие в отдельных странах и целых регионах.
Так, с точки зрения некоторых лидеров европейских левых, одно лишь двукратное повышение стоимости нефти на внутреннем рынке западноевропейских государств уже способно вызвать в них революционное противостояние. Эти заявления не выглядят столь уж сюрреалистично, если проанализировать политические последствия нефтяных кризисов 70-х годов (прежде всего 73-го года) и последствия повышения мировых цен на нефть в 2000 году. В последнем случае понесшие наибольшие убытки социальные группы целенаправленно и солидарно дестабилизировали ситуацию с целью добиться от правящего истеблишмента выполнения своих требований. "Манифестации траулеров", парализовавшие движение на европейских автобанах, с требованиями компенсации водителям-дальнобойщикам. Аналогичные лозунги митингующих перед правительственными учреждениями крестьян, сопровождаемых их крупным и мелким скотом. Перекрытые подступы к нефтехранилищам…
Стабильность государства будет определяться способностью в новых условиях обеспечить удовлетворение своих потребностей в углеводородном сырье. Причем способностью далеко не только экономического характера.
Поэтому 90-е годы и не стали эпохой "конца истории" — эпохой "тотального разоружения". Наоборот, такие государства, как Китай, Индия, в этот период даже увеличили свои военные расходы. А возврат Соединенных Штатов к программе НПРО в этом контексте рассматривается не как ошибочный, а как запаздывающий по отношению к развитию ситуации шаг. Уже в первом десятилетии нового столетия ожидаются первые волны нефтяного кризиса, в то время как создание новой американской ПРО оперирует сроками в четверть века. Соответственно, то, что Соединенные Штаты не приступили к реализации этой программы сразу же после развала Советского Союза, фактически означает потерю 10 лет. Эту проблему подчеркнул и новый министр обороны США Дональд Рамсфелд, отметивший, что "Соединенные Штаты плохо оснащены для противостояния новым угрозам постхолодной войны", и необходимы "нетривиальные финансовые вливания" для модернизации вооруженных сил.
Даже Соединенные Штаты в контексте готовности ответить на вызовы будущего значительно отстают от наступления этого будущего. Так что будущее становится более непредсказуемым и более зрелищным.
Разумеется, за этой "зрелищностью" лучше всего наблюдать со своего маленького затерянного в океанах острова.
МЕСТО БИТВЫ - NASDAQ
В рамках этого нового периода разворачивается конфликт между "виртуальным" и "реальным" сектором экономики, между высокими технологиями, с одной стороны, и производством "продукции, которую можно пощупать", с другой. Конфликт, который в терминах западной социологии можно обозначить как конфликт между "индустриальным" и "постиндустриальным" обществом.
Характерно в этой связи последнее падение биржевых котировок на акции компаний высокотехнологического сектора, которое было зафиксировано в США, Японии, Западной Европе. Так, за первый квартал 2001 года индекс NASDAQ (индекс высокотехнологических американских компаний) снизился практически на 30%. И это притом, что падение было не обвально-краткосрочным, как возможный результат спекулятивной игры, а последовательно-высоким. Так, на протяжении первой половины марта индекс демонстрировал стабильное снижение в пределах 3-5% за сессию.
Биржевые эксперты и финансовые обозреватели связывали это падение с целым рядом условий "переходного периода". Первое — кризисный характер американских выборов в сочетании с ухудшением экономической конъюнктуры. В частности, в последнем квартале 2000 года темпы роста экономики Соединенных Штатов были самыми низкими за пять последних лет — всего 1%. Второе — неблагополучные квартальные итоги деятельности высокотехнологических компаний. Так, впервые за свою историю убытки понес коммуникационный гигант Motorola. Третье — смена власти. Президент, на период правления которого пришелся стремительный рост (в том числе и биржевой) hi-tech, ушел, не сумев обеспечить "преемственности власти".
Таким образом, эксперты предполагали, что падение носит "эпизодический характер" и будет преодолено, как только "рассосется" ситуация с выборами и проявятся первые положительные финансовые результаты.
Однако, несмотря на относительно спокойное завершение подсчета голосов и последовавшую за этим "стабилизацию власти", ситуация для высокотехнологической отрасли складывалась более чем неблагоприятно.
Прежде всего, после выборов, несмотря на прогнозы аналитиков, цены на нефть продолжали расти. Причем в рамках ОПЕК уже дважды в этом году принималось решение о сокращении добычи нефти ее странами-членами. В первый раз — в январе (на 1,5 миллиона баррелей в сутки), во второй раз — в марте (еще на 1 миллион). В результате совокупное производство ОПЕК сократилось на 10%.
"Непредусмотренное" сохранение высокой стоимости нефти на мировом рынке привело к урезанию расходных статей бюджетов компаний реального сектора. Соответственно, под сокращение попали "непервоочередные траты" — все то, что "можно оставить на потом". Снизился спрос на "более современное" оборудование и программное обеспечение. Сократился объем продаж у ряда производителей персональных компьютеров по сравнению с соответствующими показателями предыдущего года: в частности, у тайваньского Acer — в два раза.
В высокотехнологических компаниях впервые за долгое время началось сокращение рабочих мест. Так, только компания INTEL (один из ключевых производителей процессоров в мире) объявила об увольнении нескольких тысяч служащих. И что еще более показательно для hi-tech — это снижение объема продаж полупроводников в мире, которое только за февраль составило 7%.
Соответственно, достаточно парадоксальным выглядит на этом общем негативном фоне начавшийся 5 апреля рост котировок. Официальным основанием для этого послужили заявления ряда компаний, среди которых и Dell Computer, о "совпадении доходов за первый квартал с прогнозами аналитиков". Однако более весомым источником подъема считалось даже не наличие положительных финансовых показателей, которые сами по себе были не очень "показательны", а психологическая готовность биржи "принять любой повод для начала игры на повышение". Готовность, в течение двух недель "подогревавшаяся" экспертными оценками о "достижении рынком своего дна" и об "эффективности вложений" в изрядно подешевевшие акции.
Поэтому рост затронул весь сектор, в том числе и те компании, в частности, Motorola, INTEL, Microsoft, отчеты о деятельности которых были формально неудачными для игры на повышение.
Одновременно другим знаковым явлением на фоне роста котировок стал низкий объем торгов. То есть в то время, как индекс NASDAQ подскочил на 8,9%, объем торгов снизился до 2,3 млрд. долларов. Подъем как бы начался, но инвесторы до последнего времени не спешили вкладываться, предпочитая держать средства в сильном долларе, который все это время рос в сравнении с EURO.
ВОСТОК ПРОТИВ ЗАПАДА
Данный биржевой кризис можно рассматривать в том числе и в контексте борьбы, которую ведут представители Восточного берега (тяжелая промышленность, строительство, нефтяная индустрия) с "выскочками с Западного берега", визитной карточкой которых является Голливуд и корпорация Билла Гейтса.
Причем сама ситуация с бумом высоких технологий, с резким возрастанием их значимости в экономике промышленно развитых стран была возможна только при благоприятных условиях, сложившихся на мировом нефтяном рынке 90-х годов. Условиях, определяемых перепроизводством сырья, а, соответственно, и низкими ценами на него.
Однако, неверно было бы считать, что такая ситуация была абсолютно невыгодна нефтеэкспортерам. Невыгодна она была для стран с высокой себестоимостью добычи нефти (в частности, России), в то время, как аравийская пятерка продолжала получать те же сверхприбыли, но уже за счет, прежде всего, увеличения производства при сохраняющейся низкой себестоимости добычи (2$-2.5$ за баррель). Так, если цены на нефть в середине 90-х колебались на уровне 13 - 17 долларов за баррель (по сравнению со стабилизировавшимися на уровне 16 - 20 долларов в 91 году), то саудовский экспорт вырос с 4-6 млн. баррелей в день (объем к концу 80-х) до 9 млн. баррелей в день (объем к концу 90-х). То есть, за счет увеличения добычи Саудовская Аравия зарабатывала гораздо больше, чем даже при высоких ценах.
Такая ситуация на нефтяном рынке создавала условия для роста экономик промышленно развитых стран, однако на практике этот "рост" сжег себя в буме высоких технологий. На фондовом рынке цены на акции компаний нового направления выросли в некоторых случаях в сотни раз, притом, что реально аккумулированные ими средства составляли лишь несколько процентов по отношению к достигнутой ими биржевой стоимости. То есть речь шла о форме спекуляции, в рамках которой hi-tech компании играли роль финансовых инструментов.
Такая ситуация стала уже серьезной угрозой не только для одного "Восточного берега", чьи интересы пострадали из-за недостатка инвестиций, направленных на модернизацию, а узкокорпоративные цели ограничивались сменой инвестиционных приоритетов в пользу традиционных секторов промышленности.
Иной конфликт, охватывающий гораздо большое число участников, реализовывался на фоне столкновений на фондовых и инвестиционных рынках. Конфликт "идеологический". Конфликт, в основе которого лежали два "непримиримых" взгляда на будущее.
С одной стороны, образ, связанный с полнотой, максимумом свободы потребления, в основе которого лежат научные, технологические достижения и неограниченность ресурсов. То есть речь идет о будущем в представлении Бела и его последователей, исходящих, в свою очередь, из наиболее материалистического восприятия марксизма. Лев Троцкий, один из любимых "цитатников" Бела, давал следующее определение "коммунистического замысла": подчинить природу технике, а технику — плану, и заставить сырую материю давать без отказа все, что нужно человеку, и далеко сверх того. Так что, как это ни парадоксально, общество всеобщего благополучия и потребительского prosperity исповедует вполне марксистскую логику.
С другой стороны, провозглашается необходимость революции. Но революции не как альтернативы потребительскому обществу, а как единственной возможности этому обществу выжить в новых условиях. Революции, провозглашающей как минимальную задачу: "В два раза больше богатств из половины ресурсов".
Таким образом, если на поверхности борьба ведется вокруг совершенно неабстрактных величин (инвестиции, соотношение цен), то внутри этого противостояния концептуальные, мировоззренческие разногласия о путях развития потребительского общества.
Отсюда концептуальная логика Восточного берега исходит из необходимости недопущения "утопической" модели развития, притом что доказанных запасов нефти (140 млрд. т., по данным на 1997 г.) должно хватить только на 40 лет, а газа — на 60. И здесь, в рамках этой логики определенную роль играют и решения ОПЕК, и военные конфликты, и динамика биржевой игры, и решения органов власти, и, в том числе, президентские выборы в Соединенных Штатах. (Так, демократы воспринимаются как выразители интересов тех, кто строит будущее и, соответственно, делает деньги, исходя из доминирования в нем высоких технологий, а республиканцы — тех, кто относится к технологиям как всего лишь "значимому компоненту этого будущего".)
Показательны в этой связи первые инициативы администрации Буша. Во-первых, отказ от участия в Соглашении о глобальном изменении климата. Во-вторых, заявленный План поддержки американской энергетики (реализация которого противоречит киотским ограничениям). План предполагает строительство новых ядерных объектов в целях "долгосрочных системных изменений". Кроме того, упор делается на налоговое стимулирование покупки топливно-экономичных, а также работающих на альтернативном сырье автомобилей, и на поощрение инвестиций в альтернативную (ветряную, солнечную) энергетику. И одновременно развивается нефте- газодобыча в самих Соединенных Штатах.
Приоритетом новой администрации становится не просто общее "развитие экономики", а развитие, определяемое предстоящими угрозами и необходимостью модернизации в соответствии с этими угрозами. "Существуют подсчеты, согласно которым в Соединенных Штатах 99% сырья, используемого при производстве материальных благ или же содержащегося в них, оказывается на свалке не позднее, чем через шесть недель после продажи соответствующих товаров" (Из доклада Римскому клубу за 1997 год). Неэффективность использования сырья порождает, в свою очередь, высокие объемы его потребления: из 26 млрд. баррелей, ежегодно поглощаемых в мире, на США приходится 6,8 млрд. баррелей.
СХВАТКА НА НЕФТЯНОМ ВОДОПОЕ
До четверти бюджета Пентагона тратится ежегодно на силы, главной задачей которых является получение или поддержание доступа к природным ресурсам, находящимся на территории иностранных государств (Из доклада Римскому клубу за 1997 год).
Геополитически усиливающаяся конкуренция за доступ к энергоресурсам обозначилась в символическом объявлении "холодной войны" между КНР и США. Сначала заместитель премьер-министра Китая Цзянь Цзичэнь озвучивает во время мартовского визита в Вашингтон перед официальной встречей с Джорджем Бушем позицию Китая относительно "возможности нанесения превентивного удара по Тайваню в случае поставки ему США радарных систем". И буквально через несколько дней после этого секретарь по обороне США в своем докладе президенту определил Китай как "основного противника" Соединенных Штатов в мире.
Непосредственно Тайвань является в рамках этого противостояния больше, чем просто "фронтовой линией". Его значимость определяется той стратегической позицией, которую он занимает в контексте доступа к углеводородным запасам континентального шельфа Китая. Причем на сегодняшний день эти месторождения считаются наиболее перспективными в мире.
В условиях надвигающегося кризиса геополитическое противостояние дракона и тигра переносится и на зону Персидского залива. С одной стороны, в 90-е годы росло сотрудничество между Соединенными Штатами и монархиями Персидского залива, с другой, между Китаем и, в частности, Ираком. Показательно, что Вашингтон выразил недавно протест Пекину в связи с "деятельностью китайских компаний по модернизации иракских ПВО". Так, по американским данным, несколько тысяч китайских специалистов работают на военных объектах в Ираке. В свою очередь постоянный воинский контингент Соединенных Штатов в шести монархиях Персидского залива (без учета военных специалистов) составлял к концу 90-х более 10 тысяч человек.
Самюэль Хантингтон, анализируя фронтовые линии будущих конфликтов, в том числе отмечает, что уже к началу 90-х наметился антизападный "конфуцианско- исламский альянс", в котором, с одной стороны, представлены Китай и Северная Корея, а с другой, - Пакистан, Иран, Ирак, Сирия, Ливия и Алжир. что из названных американским политологом исламских государств четыре являются нефтеэкспортерами.
ВЫСАДКА НА МАРС: КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ
Что касается России, то ее ключевая проблема состоит в обладании достаточными нефтяными ресурсами, притом что через 10-15 лет она уже не сможет их защитить. Постоянные падения самолетов и "самопотопления" подводных лодок, а также военно-техническая деградация (казус с Индией), — создали в западной прессе представление о техническом суициде российской армии: "сама сгниет".
"Вот приятный деловой климат. Отток капиталов превышает 20 млрд. долларов в год… Крупнейшие российские компании, так называемые "голубые фишки", стоят в несколько раз меньше, чем их зарубежные аналоги. Очевидно, если сегодня не начать активно действовать, в том числе в области структурных реформ, то завтра… Мы по-прежнему живем преимущественно в рентной, а не в производительной экономике… Основные деньги делаются где? На нефти, на газе, на металлах, на другом сырье. Полученные дополнительные доходы от экспорта либо проедаются, либо питают отток капитала, либо, в лучшем случае, инвестируются в этот же сырьевой сектор." (Из Послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию РФ)
По экспертным оценкам, "банановая составляющая" в рамках доходной части бюджетов последних лет доходит до 80%. А это в том числе означает, что при благоприятной ситуации на мировом, прежде всего нефтяном, рынке государство еще может поддерживать социальную сферу; когда же цена на углеводородное сырье падает ниже 13 долларов, выплаты автоматически сокращаются или даже прекращаются вовсе. И это при том, что, в отличие от мифологических монокультурных республик Латинской Америки, у нас слишком неблагодатный климат для самовыживания безденежного населения.
В этой связи показательно мнение Томаса Грэхэма, указывающего на то, что "американская политика по большинству вопросов воспринимает Россию как фактор, в лучшем случае, второго плана". При этом нынешний режим способен обеспечить текущее выживание России за счет своего кадрового потенциала, но не способен ответить на вызовы будущего (за счет того же кадрового потенциала). Это означает, что "кадры" позволяют сократить "отток капиталов, превышающий 20 млрд. долларов в год", но они не позволяют дать стране новую идеологию жизни, новую жизнь.
То есть Россия еще просуществует "какое-то время", но нам так и не удастся "дойти до Ганга" или взглянуть на Землю с поверхности кратера на Красной планете.
P.S. Таким образом неуклонно приближающийся час “Х” ставит перед основными участниками предстоящего кризиса проблему использования России как большой бензоколонки в своих стратегиях. А ее действительное будущее будет зависеть от результатов столкновения этих стратегий.