Author: Сергей Кара-Мурза
ПОСЛАНЕЦ “ЖАРЕНОГО ПЕТУХА” (О книге А.П.ПАРШЕВА “Почему Россия не Америка”)
5(322)
Date: 1-02-2000
Книга А.П.Паршева "Почему Россия не Америка" (М., "Крымский мост-9Д", 1999) для меня — большая радость. Наконец-то! И сама книга радость, и тот большой задел, который за ней виден, и направление, на котором можно ждать новых сильных мыслей и слов. Вышел в поле хорошо оснащенный человек, который будет приводить в порядок целый срез общественного сознания. Можем себя поздравить: наши старые загнанные клячи уже еле тянули эту борозду.
Книга Паршева открывает новый период в нашем обществоведении и публицистике. Замечу, что книга — совместный плод работы автора и издателей, они тоже новаторы и сделали большое дело. Но буду говорить о тексте.
Новизна его в том, что Паршев — это первый автор, нашедший в себе силы полностью освободиться от утратившего силу языка и начать говорить с читателем на том языке, который он действительно может понять. Чтобы сделать такой шаг, нужны были мужество и отрешенность. Слишком тяжело подвести черту под прошлым и признать поражение. Признать, что новому читателю чужды, неизвестны и неинтересны те понятия и та логика, в которых мыслила целя эпоха и ты вместе с нею. Язык Паршева — единственно возможный на весь "переходный период", а протянется он еще долго. Это язык абсолютных понятий, которые одинаково трактуются в рамках здравого смысла всеми людьми, независимо от идеологии. Для тех, кто причисляет себя к реальной оппозиции, переход от идеологического мифотворчества к здравому смыслу является обязательным (это следует даже из теории). Поэтому для таких книга Паршева — не просто источник информации, идей и аргументов, но и методическое пособие.
Паршев написал свою книгу непосредственно для читателя. Это в обществоведении тоже новое явление. Раньше сословие авторов работало в основном для себя, и такая книга была бы написана "для идеологических работников" — преподавателей, пропагандистов и т.д. А уже те что-то донесли бы и до масс. Разница в жанре очень большая. Когда пишешь "для коллег", то стараешься привести все относящиеся к делу сведения. Возникает избыток аргументации, и книгу простому человеку читать невозможно. В ней тоже есть смысл: автор "вводит в оборот" много данных, и коллеги могут их скомпоновать по-своему, использовать в своих статьях, лекциях и т.д. Плохо только, что все приучаются работать в таком жанре, а "для читателя" пишут уже только пройдохи, презренные вульгаризаторы.
Паршев из этого порочного круга вырвался. Каждую идею он сопровождает необходимой и достаточной аргументацией — не более. Тут он проявил большое чутье и не соблазнился украшением текста избыточными доводами. В то же время текст обнаруживает силу, присущую практикующим исследователям и разработчикам в естественных и технических науках, но напрочь отсутствующую в обществоведении — "проигрывание" мысли в контексте реальных возражений. Так химик обладает мышечными ощущениями того, что "чувствует" молекула его вещества при действии тех или иных реактивов, так же инженер "чувствует" за какую-то деталь в машине. Так же мыслитель с большой скоростью переживает столкновение его мысли с возражениями — в самых разных комбинациях. Это — большая работа, которая остается за рамками текста. Но в книге Паршева она хорошо видна — формулировки "отжаты", чувствуется, что автор уже подверг их ударам серьезных (а не надуманных) возражений, и они вышибли из них всю сырость. Разительная разница с современными политическими текстами. И вообще редкое качество.
Автор также не побоялся высказать главную идею очень жестко, не уточняя и не ограничивая ее множеством принятых в научной среде оговорок. Оговорки пусть сделают скептические, но разумные читатели. Главное сегодня, когда в умах искусственно создан хаос, доводить большие идеи в чистом виде, чтобы они "запускали" процесс размышлений. Думаю, эту задачу книга выполняет.
Столь же важно, что Паршев концентрирует внимание на узком круге главных идей, обрезая ветви (хотя и показывая их наличие). Книга убеждает (не прибегая к внушению и манипуляции) в том, что нынешние реформы в России под флагом "интеграции в мировую экономику" невозможны в силу непреодолимых естественных причин — географических условий России, предопределяющих более высокие, чем в других странах, издержки на производство единицы продукции. Есть и другие причины, но Паршев упоминает их вскользь, как производные от главной.
Рассказывают, что Петр прибыл в Архангельск на корабле, а капитан порта не устроил положенный салют из пушек. На грозный вопрос царя он ответил, что, во-первых, нет пороха — и еще несколько причин, по которым нельзя было дать залп. Петр остановил — остальных причин не надо, достаточно первой. Так же поступил и Паршев — усвоим одну причину, по которой Россия не может открыться мировому рынку, об остальных причинах нет нужды и спорить.
Понятно, что в главном своем тезисе Паршев входит в конфликт с доктриной нашей просвещенной оппозиции. Согласно этой доктрине, Россия может и должна войти в "цивилизованный мировой рынок", но в том случае, если она будет иметь сильное и честное правительство, которое "защитит отечественного товаропроизводителя". А из книги мы видим, что дело не в нечестности Чубайса (это — отягчающее обстоятельство), а в географии. Опасность для оппозиции книг, подобных книге Паршева, в том, что массы читателей (люди с подорванной идеологией и потому в известном смысле свободные) могут прийти к правильному выводу о главной проблеме России раньше, нежели авангард, видящий все зло в Чубайсе. Если это произойдет, положение лишь ухудшится — народ совсем отпадет от оппозиции, а новые организации создать очень трудно. Тут уж выбор за авангардом, ведь предотвратить восстановление здравого смысла он не может.
Главная мысль Паршева — вне идеологии, она вытекает из объективных данных, которые накапливались и систематизировались целый век. Эти данные более полны и разносторонни, нежели приведенные в книге, но и приведенных достаточно. Еще полвека назад средний советский человек, в общем, этим знанием располагал — даже в школе основательно изучали экономическую географию. К сожалению, в коллективной памяти это знание не отложилось, поскольку было вытеснено чисто идеологическим мифом научно-технического прогресса, благодаря которому "на Марсе будут яблони цвести". А главное, за "железным занавесом", в хозяйстве советского типа, все неплохо работало. "И текли, куда надо, каналы, и в конце, куда надо, впадали". Казалось, если этот "занавес" поднять, то все будет так же, только лучше — иномарки украсят наши улицы. А потом идеологическими рычагами овладели шестидесятники, которые начали накачивать в массовое сознание утопию "возвращения в цивилизацию". Поэтому сегодня здравый смысл книги Паршева — вещь нетривиальная, его приходится внедрять в сознание как новую оригинальную теорию вроде теории Коперника.
Конечно, книга Паршева ценна не только главной темой, но и бесчисленным множеством точных и разумных замечаний, рассыпанных по всему тексту и касающихся широкого круга наших реальных проблем. Увлеченный главной темой, читатель не слишком вдумывается в эти замечания, что даже усиливает их воздействие — они незаметно входят в общее оснащение ума человека и укрепляют его. Так что даже если бы главная мысль книги была неверна, эту книгу следовало бы читать и давать читать другим. Но и главная мысль верна!
Книга Паршева должна служить экспериментом, так что надо будет изучать ее эффект. Дело в том, что, как показал опыт, идеи этой книги, "упакованные" в сообщения типа газетных статей, никакого эффекта не произвели. Можно предположить, что по своей величине статья не обладает критической массой для воздействия на сознание, и отдельные статьи вместе в такую массу также не складываются. Может быть, книга "проймет" людей? Тогда надо будет многое менять в технологии работы в области общественного сознания.
Теперь несколько дискуссионных замечаний — по поводу намеченных в книге "ответвлений". Это — замечания на будущее, а также для дотошных читателей.
Паршев исключает из рассмотрения культуру и, прежде всего, общественное сознание. Он считает, что оно повернет в спасительную сторону под воздействием бытия — когда Жареный Петух клюнет русский народ в одно место. Он считает также, что этот поворот произойдет столь быстро, что даже А. Зиновьев, которому 77 лет, возможно, успеет увидеть его на этом свете. Этот его оптимизм противоречив, вот что плохо. Судя по всем объективным данным, Жареный Петух русских уже клюнул, но они этого не замечают. В задницу им демократы вогнали какое-то хорошее анестезирующее средство. Что же должно случиться, чтобы народ прочувствовал удары клюва? Сам Паршев указывает этот наглядный момент — "общая гибель". Понятие это расплывчатое, можно считать, что общая гибель уже идет (потому-то нигде нельзя добывать сведений о национальном составе новорожденных). И тут Паршев сам признает: "Единственное препятствие для осознания альтернативы массами — незнакомство с "общей гибелью". На протяжении жизни современных людей им не приходилось с этим сталкиваться". Допустим, это препятствие единственное, но оно достаточное (как отсутствие пороха в порту Архангельска). Жареный Петух клюет — а мужик не крестится. Когда же настанет "общая гибель", креститься будет поздно.
В обоснование своего оптимизма Паршев приводит те же самые исторические доводы, которыми успокаивают себя патриоты, — всегда Россия из ямы вылезала и даже при этом хорошела и увеличивалась. Доводы сильные, но только если предположить, что современный русский народ ничем существенным не отличается от народа XVII века или даже последней Отечественной войны. Но это предположение неверно. Против фашистов воевали в принципе общинные крестьяне, обладающие космическим чувством и огромной способностью к самоорганизации. Сегодня война цивилизаций идет против нашей городской молодежи, которая впала в утопию индивидуализма и евроцентризма.
Можно даже заострить противоречие. Паршев рисует верную картину: продолжая "открываться мировому рынку", русский народ вынужден будет сократиться до 20-30 миллионов обслуживающего "трубу" персонала. Россия исчезнет как цивилизация, а значит, строго говоря, и русского народа не будет. Для Паршева это — неотразимый довод за то, что народ отвергнет курс "реформаторов". Тут я вижу ошибку. Утопия нынешней "активной части" общества в том и состоит, что каждый надеется попасть в состав этих предназначенных к спасению 20-30 миллионов. А на остальных они более или менее сознательно готовы наплевать. Думаю, положение изменится лишь в том случае, если те, кто уже понял, что он лично никак на спасательную шлюпку не будет принят, поставят оптимистов перед дилеммой: или спасемся вместе, или никто. И именно действия по наглядной демонстрации серьезности этой дилеммы как раз и станут тем Жареным Петухом, которому поверит масса. Чем больше книг будет писать Паршев, тем легче договорятся эти две части расколотого народа. Читать его книги в равной степени должны обе части.
Второе мое замечание не так очевидно, оно касается подобной темы. На мой взгляд, Паршев перегибает палку в своем географическом детерминизме и недооценивает фактор культуры в хозяйстве. Результаты хозяйства, в том числе издержки производства, о которых говорит автор, гораздо сильнее зависят от того, как мыслят люди и как соединяются в своем труде и общежитии. Диапазон очень велик — возможно, даже больше, чем диапазон издержек, исходя из климатических условий. При этом культура вовсе не является прямо производной от климата, хотя и испытывает его воздействие.
История культуры зависит и от множества выборов на перекрестках судьбы. Принял Владимир христианство от Византии, побратался Александр Невский с сыном Батыя — и толкнули они нас в один коридор. А могло бы быть иначе.
Что следует из моего замечания?
Во-первых, в его свете выглядит необоснованным утверждение, будто при закрытых экономических границах в России вполне может возникнуть благополучная рыночная экономика. Мол, если бы Чубайс или Гайдар были патриотами, а не западниками, то и реформы пошли бы неплохо. Это не так, смена "культуры солидарности" на "культуру конкуренции" все равно привела бы к тому, что мы имеем сейчас. И никакой Сталин не совладал бы с "элитой". Государство не может победить в конфликте с теми, кто владеет собственностью и деньгами — у них в руках и пряник, и кнут для государственного аппарата. Этот мой вывод можно считать пессимистичным.
Оптимистический вывод в том, что при восстановлении культуры солидарности возродится и "хозяйство семейного типа", которое минимум на порядок эффективнее рыночного в жизнеобеспечнии (хотя и не в производстве излишеств). Дело тут не только в издержках, хотя и они в "семье" намного меньше — не нужно многомиллионной охраны, огромной налоговой полиции и пожирающих молодежь банков. В "семье" — другой профиль массовых потребностей. Так что и в холодной России можно жить очень хорошо и по ряду позиций вести за границей очень прибыльную торговлю.
Но эти замечания — о боковых побегах книги. Я думаю, Паршев их не очень аккуратно обрезал только для того,чтобы не вдаваться в ненужную для главной темы дискуссию.
В общем, надо эту книгу широко распространять, как можно шире обсуждать и собирать Паршеву деньги на издание следующих книг.
1.0x
