Author: Марина Струкова
“НАМ ВЕРНОСТЬ И ПОДВИГИ СНЯТСЯ ВО СНЕ...”
5(322)
Date: 1-02-2000
"Я только раз видала рукопашный.
Раз — наяву. И тысячи — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне" — так писала фронтовая санитарка Юлия Друнина, прошедшая Великую Отечественную.
“Если завтра война, мы поплачем о милом,
Перекрестим дымящийся дол.
Проведем бэтээры по отчим могилам,
Чтоб могилы никто не нашел" — так пишет сейчас Марина Струкова, наша молодая современница.
Это — другая война, война-любовь, пронзающая все бытие: и земное, и небесное. И совсем другая поэзия. Ее трудно назвать женской: лечащей раны, смягчающей сердца воинов-мужчин. Эта поэзия готова сама сесть в бэтээры и позвать за собой всех, кто еще способен пойти в последнюю атаку "за милую родину — звездную бездну", "за смерть против жизни, за дух против тела". Эта поэзия хочет быть поэзией валькирии. Эта любовь хочет быть любовью валькирии. Мистика германских и славянских мифов, явленная в стихах Марины Струковой, подобно картинам Константина Васильева, завораживает своей неизбывной энергетикой, хотя предпочитает писать “Солнце” с большой буквы, а “бог” — с малой.
Похоже, ангелическое начало русской женщины — хранительницы и длительницы наших родов — бунтует против полного отсутствия духа в русских мужчинах, превратившихся из воинов в избирателей, из сынов Отечества в пассивный "электорат". Наше безволие, наша расслабленность у телевизионных экранов и у пультов боевого дежурства грозят уничтожением России. И женщины смотрят на тех, кто должен защищать их от врагов и Врага, с последней надеждой — что мы не предатели, что мы только спим, и в наш сон еще можно докричаться. Явление этой поэзии — явление знаковое, чем-то напоминающее явление на стене дворца Валтасара огненных слов "мене, текел, упарсин". Имеющий уши — да слышит. Имеющий глаза — да видит.
Не случайно эти стихи нашли своего читателя не только в московских литературных кругах, но и среди солдат, воюющих в Чечне. Марина летала туда вместе с делегацией Союза писателей России. Ее строки звучали на блокпостах и в палатках Шали, Гудермеса, Урус-Мартана, поднимали солдат в бой. Вели к Победе.
* * *
Сияет листовка на серой стене,
страна по колено в крови,
но каждая песня о вечной войне —
лишь песня о вечной любви.
О деве, что, плача, стоит на крыльце,
глядит на дорогу в тоске,
о юном герое во вражьем кольце,
о Солнце весны вдалеке.
О гордой душе, что летит в высоту,
о ивах кровавой реки,
о белых цветах, что ложатся к кресту
из трепетной детской руки.
Нам верность и подвиги снятся во сне —
зови их на землю, зови!
Ведь каждая песня о вечной войне —
лишь песня о вечной любви.
И с радостью мы растворимся в пыли
за рощи в туманной дали,
за белые села, где жить не смогли,
за город, где жить не смогли.
Тоска о незримом сжигает меня,
и Солнце глядит свысока.
Есть каста бойцов, и стальная броня
для них, словно нежность, легка.
Ты как об огне
вспоминай обо мне,
и звезды доступные рви.
А каждая песня о вечной войне —
лишь песня о вечной любви.
* * *
Проживу равнодушно и честно,
а когда этот мир станет мал,
отыщу заповедное место
и построю ворота в астрал.
Я поставлю дубы вековые
и пробью между ними квадрат
в голубые края роковые,
где с Эдемом сражается Ад.
Будут тысячи Солнц возгораться,
будут тысячи лун умирать.
Я сумею с отчизной расстаться,
если встречу достойную рать.
Расскажу ей светло и устало,
как мужаем в сраженьях иных,
как великие войны астрала
отражаются в судьбах земных.
* * *
Правду вижу в этом мире я.
Ты спросил мечту мою:
— А за мной придет валькирия,
если я умру в бою?
Ночь притихла осторожная
и взяла твои слова.
Фонари зажгла тревожные
одичалая Москва.
Продолжалась оккупация,
Русь единым днем жила,
вымирающая нация
на развалинах пила.
Но среди огня и инея
в черной форме, как в броне:
— А за мной придет валькирия? —
повторил ты в тишине.
Знаю, так всегда случается —
там, где нужно Свет беречь,
вдруг герой в толпе является,
как в золе — булатный меч.
Будут песни и предания,
и славянская весна,
эта жизнь — не ожидание,
дело воина — война.
Из высокой бездны Ирия,
из пылающего сна
за тобой придет валькирия!
И за мной придет она.
* * *
Забудем про книги и споры,
про бога, царя в голове.
Ты купишь оружие скоро —
есть черные рынки в Москве.
Оружие — высшее благо
на этой всемирной войне.
Оно без отваги — отвага,
с отвагой — отвага вдвойне.
С ним весело и интересно
свободно идти до конца,
тем более, что нам известно —
где пулям искать подлеца.
Покой — это та же зараза,
но мы проживем, как в кино.
Везут пистолеты с Кавказа.
Все дешево. И решено —
отбрось папиросу с травою,
о правде своей помолчи.
Давай погуляем Москвою.
Давай постреляем в ночи.
* * *
"Возлюби своего врага" —
эта фраза вам дорога.
Что ж, послушаюсь, уступлю —
я врага своего люблю.
Не убил, не загнал в тюрьму,
не вручил по пути суму,
не изгнал, не лишил тепла,
не заметил, как подросла.
Коль вину ему отпущу,
я его за себя прощу,
но когда подойду к окну —
не прощу его за страну.
Пляшет облако гари
по ночным городам.
Я — из партии парий
и ее не предам.
Искры на пепелищах
загораются вновь.
Я — за злых и за нищих,
за бунтарскую кровь.
Я врага своего люблю,
помолиться — так намолю:
надышаться ему — в петле,
отоспаться ему — в земле.
О, Россия, костры, снега,
я — люблю своего врага!
* * *
Севера, Юга, Востока и Запада — нет.
Травы — без запаха. Бледный рассеянный свет.
Ночи и дни налетели,
истлели вокруг.
Думай о цели в бесцельной стране, милый друг.
Думай о том,
как стоять без часов на часах —
время окончено, взвешены сны на весах.
Родину предков ищи
по старинным крестам,
думай о том,
как расставить весь мир по местам —
там,
где от прошлого мало следов и примет.
Севера, Юга, Востока и Запада — нет.
Смешаны нации, смешаны бисер и грязь,
варевом туч причащается
дьявольский князь.
Встанем,
щитами вселенную прегородив,
Пламенный свет
от бунтующей тьмы отделив.
Это — не миф.
* * *
Немногим высокая тайна известна,
рассеяна светом во мгле:
за милую родину — звездную бездну
сражаемся мы на земле.
Распахнуты окна в России широко
туда, где ни края, ни дна,
палящее Солнце — горящее око,
куда ни посмотрит — Война!
И я воевала, и в небо смотрела,
великую волю любя,
за смерть против жизни,
за дух против тела,
за ангела — против тебя.
А ты удалялся без лишнего спора
на запад покорного дня —
туда, где спокойны леса и озера,
где враг не заметит огня.
Ведь здесь только ветер
на каменном блюде
гоняет песок и века.
Ломаются церкви, ломаются люди,
обломки уносит река.
1.0x
