1. ГОСПОДИН ГЕКСОГЕН, РОЗА МИРА И РОЗА ИЕРИХОНА

«Я только что вернулся с космодрома Плесецк, где в небо уходят тяжеловесные "Тополя" и "Ясени", ракета "Ангара" — угрюмое русское оружие. В Доме офицеров я рассказывал испытателям о русской мечте, робея в их суровом обществе утомлённых тяжкой и опасной работой мужчин. И когда я завершил мою проповедь, ожидая увидеть молчаливый непонимающий зал, я был поражён множеством глубоких суждений о русской мечте, которая никуда не исчезла среди ракетных пусков.

И один офицер спросил меня, что я думаю о книге Даниила Андреева "Роза Мира". Его вопрос восхитил меня. В этих лесных архангелогородских местах, среди секретного космодрома, где по дорогам к стартам движутся тяжеловесные ракеты и летят над лесами их пылающие свечи, среди этих испытателей, учёных, конструкторов есть люди, которые читают Даниила Андреева с его "Розой Мира". Значит, они исповедают религию русской мечты, потому что "Роза Мира" и есть русская мечта. Даниил Андреев писал свою книгу в одиночной камере Владимирского централа. И мечтал не о своём избавлении, не о мгновении долгожданной свободы, а о том, чтобы над миром расцвела Роза Мира.

Русский человек чувствует свою бесконечность, своё божественное происхождение, своё небесное служение. Взращивает эту Розу среди огненных ливней и студёных морозов. Каждый русский — это Роза Мира. Каждое наше сердце — это вместилище русской мечты. Прислушайся к тайным биениям своего сердца, и поймёшь, что Роза Мира — это ты»

А Л Е К С А Н Д Р П Р О Х А Н О В..

Русская мечта… Религия русской мечты… «…люди, которые читают Даниила Андреева с его «Розой мира». Значит, они исповедают религию русской мечты, потому что «Роза Мира» и есть русская мечта…».

Какое-то странное чувство возникает, когда читаешь этот «последний вывод мудрости земной», родившийся в «лесных арханелогородских лесах», где стережёт северное сияние и Полярную Звезду «угрюмое русское оружие».

Решил перелистать данииландреевскую «Розу Мира» и бунинскую «Розу Иерихона»…

Иван Бунин

Роза Иерихона

В знак веры в жизнь вечную, в воскресение из мертвых, клали на Востоке в древности Розу Иерихона в гроба, в могилы. Странно, что назвали розой да еще Розой Иерихона этот клубок сухих, колючих стеблей, подобный нашему перекати-поле, эту пустынную жесткую поросль, встречающуюся только в каменистых песках ниже Мертвого моря, в безлюдных синайских предгориях. Но есть предание, что назвал ее так сам преподобный Савва, избравший для своей обители страшную долину Огненную, нагую мертвую теснину в пустыне Иудейской. Символ воскресения, данный ему в виде дикого волчца, он украсил наиболее сладчайшим из ведомых ему земных сравнений. Ибо он, этот волчец, воистину чудесен. Сорванный и унесенный странником за тысячи верст от своей родины, он годы может лежать сухим, серым, мертвым. Но, будучи положен в воду, тотчас начинает распускаться, давать мелкие листочки и розовый цвет. И бедное человеческое сердце радуется, утешается: нет в мире смерти, нет гибели тому, что было, чем жил когда-то! Нет разлук и потерь, доколе жива моя душа, моя Любовь, Память! Так утешаюсь и я, воскрешая в себе те светоносные древние страны, где некогда ступала и моя нога, те благословенные дни, когда на полудне стояло солнце моей жизни, когда, в цвете сил и надежд, рука об руку с той, кому бог судил быть моей спутницей до гроба, совершал я свое первое дальнее странствие, брачное путешествие, бывшее вместе с тем и паломничеством во святую землю господа нашего Иисуса Христа. В великом покое вековой тишины и забвения лежали перед нами ее Палестины — долы Галилеи, холмы иудейские, соль и жупел Пятиградия. Но была весна, и на всех путях наших весело и мирно цвели всё те же анемоны и маки, что цвели и при Рахили, красовались те же лилии полевые и пели те же птицы небесные, блаженной беззаботности которых учила евангельская притча... Роза Иерихона. В живую воду сердца, в чистую влагу любви, печали и нежности погружаю я корни и стебли моего прошлого — и вот опять, опять дивно прозябает мой заветный злак. Отдались, неотвратимый час, когда иссякнет эта влага, оскудеет и иссохнет сердце — и уже навеки покроет прах забвения Розу моего Иерихона.

ЗА ЖИВОЙ И МЁРТВОЙ ВОДОЙ

«…Роза Иерихона. В живую воду сердца, в чистую влагу любви, печали и нежности погружаю я корни и стебли моего прошлого — и вот опять, опять дивно прозябает мой заветный злак. Отдались, неотвратимый час, когда иссякнет эта влага, оскудеет и иссохнет сердце — и уже навеки покроет прах забвения Розу моего Иерихона…»

Среди откликов на прохановское «ТЫ – РОЗА МИРА» весомо и концептуально прозвучал полемический комментарий ОЛЬГИ ШАХОВОЙ:

«Александр Андреевич в роли Горьковского утешителя Луки очень органичен - каков слог, какие убаюкивающие слова о русской мечте! Все идет в дело: и Тихон Шевкунов, автор книги "Не святые святые", написанной прекрасным русским языком, и Даниил Андреев, автор книги написанной языком, назвать который русским язык не поворачивается, - констатирует О.Шахова. - Мне думается, что статья А.Кураева о Розе мира и Данииле Андрееве заслуживает внимания. Приведу несколько строк из этой статьи:
"Самое показательное в “Розе мира” Даниила Андреева – это ее язык. Назвать этот язык русским крайне затруднительно. Подобный язык - искусственный язык, перенасыщенный новоизобретенными терминами – обычен не для христианской (в т. ч. и русской) религиозной традиции, а для сектантской пропаганды. Искусственный “птичий” язык позволяет уйти от дискуссии и критики. Ведь будь у читателя хоть пять высших образований, но он все равно ни в одном университете не изучал слов, подобных “уицраору” и “затомису”. И тут читатель оказывается перед выбором: или принять правила игры, предложенные проповедником, и смотреть на мир его глазами и его языком или отложить книгу в сторону. Но диалог и обсуждение уже невозможны. Как невозможна дискуссия на оруэлловском “новоязе”...

Некоторые акценты О. Шаховой любопытны: «О “научности” и “проверяемости” построений Андреева можно судить по его интерпретации растерянности Сталина в начале первых военных дней и по его описанию всей Второй мировой войны: “Вождь испытывал страх за то, что этой минутой он дискредитировал себя в глазах Урпарпа: ею он вызвал в демоническом разуме Шаданакара сомнение: не хлюпик ли он?.. Ему всей своей мощью помогает Жругр и Великий Игва Друккарга пользуется его способностью к состоянию “хохха”, чтобы вразумлять его и откорректировать его действия... Демиург и Синклит России прекратили свою трансфизическую борьбу с Друккаргом в тот момент, когда на эту подземную цитадель обрушились орды чужеземных игв их царства Клингзора. Как отражение этого, была прекращена и борьба с теми, кто руководил Российскою державою в Энрофе... К концу войны Жругра распирала неслыханная сила. Множество игв и раруггов пали в борьбе, но уицраор окреп так, как никогда еще не видели... В состоянии хохха Сталин многократно входил в Гаш-шарву, в Друккарг, где был виден не только великим игвам, но и некоторым другм. Издалека ему показывали Дигм. Он осторожно был проведен, как бы инкогнито, через некоторые участки Мудгабра и Юнукамна, созерцал чистилище и слои магм. Издали, извне и очень смутно он видел даже затомис России и однажды явился свидетелем того, как туда спустился, приняв просветленное тело, Иисус Христос” - лично меня очень удивляет, что офицеры "среди секретного космодрома" читают такую хрень».

Читательница и почитательница автора «Господина Гексогена» и «Гибели городов» недоумевает: «Помилуйте, Александр Андреевич, но нельзя же быть таким восхищенным и очарованным. Вы перечислили четыре варианта возможных действий в ответ на усиливающиеся напасти и остановились на русской мечте, - заявляет Ольга. -
Сейчас не время мечтать, сейчас время третьего варианта - надо бороться с напастью, протестовать против нарушения 7 статьи конституции, требовать от гаранта верности своим клятвам. Всем миром!»

Слова Ольги как бы «перекликаются» с мнением большинства прохановских читателей, почитателей: «Если сейчас объявляют, что на одного трудоспособного приходится слишком много нетрудоспособных, и он не может их содержать, это значит, что экономический блок правительства, непосредственно отвечающий за эффективную работу хозяйства, то ли не справляется со своими обязанностями, то ли не знает эти обязанности, то ли не желает их исполнять. И, соответственно, любой, кто говорит о повышении пенсионного возраста, тем самым показывает, что с экономикой он не знаком, т.е. проф непригоден». В ответ на миролюбивые сентенции «ТЫ – РОЗА МИРА» следует: « Мы вправе требовать профессиональное правительство, уж слишком долго многое прощаем экономическому блоку правительства, которое нарушает даже законы капитализма, не развивая производство средств производства.
Между прочим, ЧЕЛОВЕК самое дефицитное средство производства. Все остальное гораздо проще добыть или создать, чем людей. Вот о чем должны кричать ваши статьи и статьи авторов газеты "Завтра".
А то пока будем грезить о сбыче мечт, то того и гляди - вырастит роза на могилке русского мира».

«КАК ХОРОШИ, КАК СВЕЖИ БЫЛИ РОЗЫ…»

Привет тебе, жизни денница!
Встаю, одеваюсь, иду.
Дымком отдает росяница
На яблонях белых в саду.
Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
И сколько с войной несчастных
Уродов теперь и калек!
И сколько зарыто в ямах!
И сколько зароют еще!
И чувствую в скулах упрямых
Жестокую судоргу щек.
Нет, нет!
Не пойду навеки.
За то, что какая-то мразь
Бросает солдату-калеке
Пятак или гривенник в грязь…

С е р г е й Е С Е Н И Н. «Анна Снегина».

В полемическом эссе «ТЫ – РОЗА МИРА» - мелодика и ритмика жанра музыкально-лирической, философско-психологической прозы. Автобиографический повествователь, пейзажист-диалектик и романтик увлекает своего читателя к вечно-бесконечной красоте Природы…Кончается плодоносящее лето. Август с отяжелевшими яблонями, где каждый плод светит, подобно разноцветной лампаде. Сгущается синева в реках. Вдруг пронесётся, готовая к отлёту, стая скворцов. Людские лица, загоревшие на огородах, на крымских пляжах. Клумбы больших городов, на которых расцветают фиолетовые и белые флоксы.

Есенинско-свиридовское, несказанно-заветное… - «Но среди тонкой позолоты, витающей в воздухе последнего летнего месяца, уже предчувствуются тяжёлые тёмные тучи русской дождливой осени. Печальные листопады, которые уже теперь осыпают первые жёлтые листья. Тревожное ожидание, когда в города съедется люд. Зашевелятся тяжёлые жернова на заводах, в гарнизонах, университетах. И вдруг обнаружится тревога, которая не оставляла нас среди прекрасного благодатного лета. Она выступит, как свинцовые пятна. Наполнит нашу жизнь огорчениями, а порой безысходностью. Народу всё трудней. Жизнь всё беднее и несправедливее. Всё мутнее, а порой непрогляднее божественное солнце Крыма. Пенсионная реформа, которой власть, как кипятком, ошпарила народ. Цены растут стремительно, как бамбук, пронзая своими остриями семейные кошельки. Миллиардеры ненасытно богатеют, презирая и издеваясь над беднеющими врачами и учителями. Политические комментаторы, изнурённые ложью. Их глаза, исполненные неправдой, бегают всё быстрее, как ртутные шарики. В народе взбухает угрюмое недовольство, как загадочный гриб, выдавливающий из асфальта чёрный пузырь»

Болевое, горевое, драматическое, трагическое… По ком звонит колокол?.. Кто виноват? Что делать?.. Ревущие противоречия реальности.. Вопросы, вопросы, вопросы…

Брось свои иносказанья
И гипотезы святые!
На проклятые вопросы
Дай ответы нам прямые!

Отчего под ношей крестной,
Весь в крови, влачится правый?
Отчего везде бесчестный
Встречен почестью и славой?

Кто виной? Иль воле бога
На земле не все доступно?
Или он играет нами? —
Это подло и преступно!

Так мы спрашиваем жадно
Целый век, пока безмолвно
Не забьют нам рта землею...
Да ответ ли это, полно?

Генрих Гейне
«К Лазарю»

... Вчитываюсь в пафосно-страстные строки Александра Андреевича Проханова:

«Как реагируют на эту тяжёлую, назревающую напасть различные слои нашего расколотого, разношерстного общества? Огромная часть угнетённых людей уже больше не ропщет, а живёт, опустив глаза в землю. Покорные, впадающие в спячку, готовые в этой спячке пережить бесконечную русскую зиму, как это не раз бывало в русской истории. Другие, исполненные гнева и раздражения, клянут власть и банкиров, которые сосут денно и нощно русскую кровь, сливая её в бездонную цистерну мировой экономики. Третьи пытаются бороться с напастью, протестуют, ходят на демонстрации вокруг помоек и мэрий, пишут петиции, уповают на президента. Четвёртые пытаются прильнуть к власти, оставляют недавних товарищей, свои прежние убеждения, хвалят тех, кто называет пенсионную реформу великим пенсионным прорывом.

Богачи-миллиардеры, получив из рук Ельцина и Гайдара русские нефть и газ, русские алмазы и древесину, не боятся народа. Хохочут и глумятся над ним, считают его безответным быдлом, который стерпит любое над собой надругательство, продолжают свой длящийся с девяносто первого года пир, расставляя свои столы на костях великого красного государства.

Что мне делать среди уныния и безнадёжности, среди глумливого хохота и едкого нигилизма? Я продолжу говорить о русской мечте. Говорить своему народу, что он самый прекрасный, великий и непобедимый. Что он во все века своей священной истории принимал на себя всю мировую тьму, преображая её в свет. И в этой извечной русской работе он терял миллионы лучших своих сыновей. И теперь народ превозможет эту тьму, не потеряет свою мечту о великом государстве, о праведном бытии, о справедливой жизни, мечту, которая вела русских людей от пожара в пожар, от победы к победе...»

(продолжение следует)