ЛУЖКОВ: ИЗ МЕРИИ В КРЕМЛЬ?

ЛУЖКОВ: ИЗ МЕРИИ В КРЕМЛЬ?
11(276)
Date: 16-03-99
ПРОВОДИМАЯ МОСКОВСКИМ МЭРОМ Юрием Михайловичем Лужковым кампания по выборам в президенты России вступила в фазу своего полноценного развития. Сейчас уже стало универсальной истиной, что Лужков имеет реальные шансы быть избранным на этот пост, и уж во всяком случае выйти во второй раунд. Потенции, в том числе личные, финансовые, организационные и пропагандистские, имеются. Все дело в том, будут ли они использованы в мере, адекватной задачам, которые ставят перед собой мэр и его команда.
По своим личным качествам Юрий Лужков является типичным self-made политиком — его жизнь и карьера довольно типичны для человека, добившегося высокого политического и социального статуса преимущественно за счет опоры на собственные силы. Это наложило соответствующий отпечаток на его личные качества и в целом способствует становлению президентской карьеры нынешнего столичного мэра.
Лужков происходит из довольно бедной и многодетной семьи московского рабочего-плотника. С детства был приучен добиваться всего собственным трудом. Сохранил многие навыки, приобретенные в детстве, чем весьма гордится. Так, близким он известен как каменщик-печник, собственными руками сложивший различные виды печей и каминов на дачах многих из своего окружения. На своей подмосковной даче Лужков содержит двух коров, которых время от времени сам доит, угощая молоком семью Ельцина.
Приобретенные в детстве качества трудолюбия не утратил до сих пор — в Москве он известен как типичный “трудоголик”, рабочий день которого длится с 8 утра до глубокой ночи. В то же время график работы беспорядочен, пестрит бестолковой суетой, зачастую сроки встреч и мероприятий не выдерживаются. По наблюдениям окружающих, кабинет мэра порой превращается в проходной двор, куда без всякого права и разрешения стремятся попасть многие люди исключительно из корыстных соображений, не имеющие к рабочему графику Лужкова никакого отношения.
Такая бесцеремонность окружения вынуждает мэра на проявления крайней грубости выражений, что с годами стало весьма характерной чертой его рабочего стиля наряду с энергичностью, разбросанностью, стремлением вникнуть во все и сразу. Это накладывает негативный отпечаток на его мышление и речь. Ему очень трудно говорить на непривычные темы без “шпаргалки”, а его “экспромты” на различных совещаниях и встречах, как правило, долго и тщательно готовятся, в том числе и перед зеркалом. Отсутствие структурализма в мышлении препятствует полной и глубокой проработке конкретных вопросов. В то же время явно выраженная абстрактность мышления способствует деловой цепкости и относительной широте восприятия действительности.
По своим личным особенностям московский мэр является типичным интровертом. Внешне демократичен и доступен. Вникает во все тонкости дела, мыслит не системно, а крупными образами. Поэтому для него более доступно не логическое обоснование и аргументация, а яркие наброски перспективы, фундаментальность того или иного начинания. Таким мышлением отчасти обусловлены и нынешние “циклопические проекты” Лужкова в Москве — обустройство окружной кольцевой автомобильной дороги, строительство многоярусного комплекса под Манежной площадью, инициатива создания делового центра на Красной Пресне и т. д.
Эти и ряд других проектов, чисто утилитарная полезность которых многим представляется небесспорной, в представлении Лужкова являются не столько социально-экономическими факторами, сколько историко-политическими, закрепляющими за ним роль созидателя и крупного организатора. В таком восприятии сверхвысокая затратность этих проектов определяющей роли для мэра не играет.
Психоаналитики российских спецслужб, занимавшиеся по заданию бывшего начальника президентской охраны генерала Коржакова составлением социально-психологического портера Лужкова, усматривают в таком восприятии четкое проявление переоценки собственной роли в обществе, а также признаки мессианства. Дальнейшее развитие этих качеств может привести — в случае неблагоприятного течения — к нервно-психическим заболеваниям, в том числе к шизофрении.
Об этом же, по мнению экспертов спецслужб, свидетельствует и крайняя степень обидчивости и капризности московского мэра, не терпящего никаких возражений своим действиям, особенно на стадии, когда он уже лично уверовал в целесообразность того или иного решения. Только ради своего каприза Лужков готов порвать с любым, даже самым полезным с утилитарной точки зрения человеком, особенно если он не входит в близкое окружение.
Лужков крайне властолюбив. Пройдя все ступени номенклатурной карьеры, он четко усвоил принципы и методы аппаратной борьбы за власть. Во-первых, крупные дела можно делать только в составе слаженной команды специалистов, неважно по какому принципу эта команда будет построена (пусть даже на компромате), и во-вторых, реальный результат достигается в ходе “подковерной борьбы” и главным образом в случае “колебаний вместе с линией партии”. Это обусловливает непостоянство политической линии, а главное — расхождение между словами и делами, определенное заискивание перед вышестоящими и пренебрежение к нижестоящим.
С одной стороны, такая линия Лужкова существенно осложняет условия общения с ним, вызывая недоверие, сдержанность и даже брезгливость, особенно со стороны профессионалов и ученых крупного калибра, привыкших к самостоятельным мышлению и действиям. С другой — обусловливает высокую степень “командности” деятельности Лужкова и его манипулируемости, в первую очередь со стороны наиболее авторитетных — пусть и в неформальном плане — членов собственной команды.
По оценкам специалистов, последнее обстоятельство крайне важно с точки зрения перспектив не только избирательной кампании Лужкова, но и его последующих действий в случае успеха или неудачи этой кампании.
Московский мэр в целом осознает особенности своих личных качеств, проявляет массу энергии, чтобы затушевать свои слабости. Увлечение игрой в футбол в этой связи воспринимается рядом специалистов не только как средство избежать гиподинамии, но и предотвратить нервно-психические срывы.
Начиная свою карьеру, Лужков не блистал особыми успехами в учебе в Московском институте нефтегазовой и химической промышленности им. И. М. Губкина. Параллельно приходилось работать, в том числе в домоуправлениях. Больше он был известен как комсомольский активист и организатор общественных мероприятий. Работал в первом студенческом отряде на казахстанской целине.
Поэтому вполне логично в качестве своей дальнейшей карьеры Лужков избрал такое направление, как автоматизацию технологических и управленческих процессов, пройдя путь от младшего научного сотрудника до начальника отдела АСУП Госкомитета по химии (1971 года). Собственно говоря, эту линию вряд ли можно считать фундаментальной наукой, скорее в то время она являлась новомодной, сугубо прикладной и универсальной в отношении многих отраслей советской экономики. Ее несомненный плюс — возможность получить самые широкие связи среди столичной “элиты второго эшелона” — по сути, персонала, технически обслуживающего разработки собственно научной элиты.
Как правило, в большую науку люди из “второго эшелона” не проходили, зато отсюда активно черпались кадры для отраслевой бюрократии и партийно-хозяйственной номенклатуры. Поэтому вполне закономерно, что Лужков закончил свою “научную” карьеру на посту начальника управления по науке и технике Министерства химической промышленности СССР и в 1987 году занял пост первого заместителя председателя Мосгорисполкома, целиком посвятив себя хозяйственной проблематике.
Примечательно, что это назначение совпало с периодом, когда только что избранный первым секретарем МГК КПСС Борис Ельцин начал активно подбирать кадры для своей управленческой команды. Свой новый пост Лужков получил с подачи своего будущего “начальника” Гавриила Попова, пользовавшегося влиятельностью именно в околонаучно-административных кругах, к которым принадлежал нынешней мэр Москвы и имел доступ к политическим “верхам”.
С этого времени начался сложный и противоречивый процесс развития взаимоотношений Лужкова с будущим президентом России, преемником которого он готов сейчас стать. Во всяком случае искренними эти отношения эксперты называть категорически отказываются, несмотря на то, что Лужков как-то в порыве верноподданничества позволил себе сравнить свою привязанность к Ельцину с любовью к собственной жене и Москве. Здесь он явно перегнул палку, хотя, пожалуй, как никто другой, много сделал для сохранения политического режима и системы личной власти Ельцина.
Об этом свидетельствует, например, его однозначно проельцинское поведение в самые критические моменты кризисов 1991 и 1993 годов. В первом случае именно Лужков стал центром практических действий по обороне “Белого дома”, собрав в единый кулак ресурсы московских транспортных организаций, банковских структур и “неформальных структур”. Во втором — помимо явно неуважительного выступления перед Верховным Советом РСФСР, правительство Москвы организовало блокаду того же “Белого дома” с технической точки зрения, отдав команду на прекращение его коммунального обслуживания.
Подведомственное Лужкову ГУВД Москвы, управляемое генералом Панкратовым, применяло самые жесткие меры в отношении защитников российского Парламента, вплоть до массовых расстрелов. Милицейским силовым подразделением были развязаны руки, что спровоцировало бесчинства и убийство людей без всякого суда и следствия уже после того, как стало ясно, что участь ВС РСФСР предрешена. Несомненно, фактор “кровавого Октября” будет сильным аргументом противников Лужкова в период его президентской кампании.
Вместе с тем между двумя политиками — Лужковым и Ельциным — существует негласная, тщательно скрываемая от посторонних глаз, но тем не менее стойкая неприязнь. Ельцин на протяжении всего своего правления рассматривал Лужкова в роли самостоятельного силового центра и опасного конкурента, готового при удобном случае перехватить инициативу и расширить свои полномочия за счет ущемления позиций президента федерации. Именно этим обусловлено проведение в конце 1994 года операции “мордой в снег”, спланированной охраной Ельцина вроде бы против “слишком большой независимости” Владимира Гусинского, а на самом деле нападение на охрану банкира произошло буквально на пороге московской мэрии, да еще с учетом универсально известной деловой и личной близости к Лужкову главы “Мост-банка”. Того, что эта акция была на самом деле спланирована, чтобы показать Лужкову “кто в доме хозяин”, в общем-то не скрывает и ее автор — отставной генерал Коржаков, естественно, получивший в общей форме добро от Ельцина. О подозрениях Ельцина свидетельствуют и его последние высказывания в духе “кое-кто слишком рано ввязался в предвыборную гонку”, которое явно направлено в адрес Лужкова и в обычных условиях могло бы звучать зловеще.
Во всяком случае, мэр вряд ли теперь может рассчитывать на использование в своих интересах логотипа “официальный преемник Ельцина”. Скорее всего, нынешняя президентская команда будет активно сдерживать предвыборную кампанию Лужкова, что, естественно, серьезно осложнит условия ее проведения. Как считают специалисты, это является следствием недоверия членов семьи Ельциных к столичному мэру и сомнения в его способности (или желании) стать персональным гарантом их имущественной и физической безопасности на период после выборов.
Со своей стороны столичный мэр платит президенту той же монетой недоверия. Как отмечают люди из его окружения, Лужков должен презирать Ельцина, воспринимать его как безвольного правителя, который в угоду своим властолюбию и порокам идет на поводу у самых разрушительных сил в государстве. Будучи выходцем из столичной околонаучной среды, мэр считает себя выше провинциальных “обкомовских бонз” типа Ельцина, что позволяет ему с пренебрежением, хотя и скрытым, относиться и к президенту, и к его семье. Этим и объясняется его выход из-под контроля президента, за которым усматривается неверие в перспективность сохранения нынешней политической системы и сложившейся под ней структуры реальной власти в неизменном виде.
Ряд специалистов считает неслучайной оговорку Лужкова после операции “мордой в снег”, что он — “человек с понятиями”, рассматривая ее как намек на некий криминальный аспект. То, что Москва представляет из себя сложную иерархическую криминальную корпорацию, в которую включены администрация, банки, строительный комплекс, торговля, где воедино сплелись правоохранительные органы и преступность, — это не раз становилось предметом обсуждения в прессе. Когда начала складываться эта корпорация: в тот ли период, когда нынешний мэр был начальником управления Минхимпрома или в правление Гавриила Попова — трудно сказать. Ясно одно — этот фактор должен учитывать любой выдвиженец в столичные градоначальники, и, несомненно, он был учтен.
В то время, когда Лужков возглавлял Московский городской агропромышленный комитет и городскую комиссию по кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности, он мог почувствовать реальность криминализированной московской среды.
Утверждают, что главным связующим звеном между Лужковым и “неформальной экономикой” является доверенное лицо мэра, входящее в его самое близкое окружение, — Владимир Евтушенков. За спиной Лужкова постоянно маячит фигура Иосифа Кобзона, известного специалистам не только как популярный певец, но и крупнейший бизнесмен, в прошлом друг известного мафиози Отари Квантришвили. Наконец, в экспертных кругах настойчиво говорят о тесных связях Лужкова с “северокавказскими” кругами. Ряд специалистов считает, что московское правительство не только покровительствует контролируемому чеченцами “турецкому” мелкому бизнесу на улицах столицы, но и вынужден смириться с проникновением чеченских капиталов в собственную банковскую систему. Авторитет чеченской общины Арсамаков в конце 1998 года возглавил Московский индустриальный банк, известный не только как финансовая опора АФК “Системы”, но и как финансовый центр сильных в коммерческом отношении бывших столичных комсомольцев. Будут ли затронуты “чеченские интересы” в столичных структурах после недавних заявлений Степашина — будет зависеть от уровня начавшейся конфронтации между Лужковым и Примаковым.
В этой связи инициируемые с подачи Лужкова многочисленные кампании, направленные против “лиц кавказской национальности”, особенно с учетом их весьма сомнительной результативности, рассматриваются специалистами как попытка мэра затушевать свою связь с чеченцами. Примечательно при этом и весьма сдержанное отношение мэра к решению проблемы Чечни.
Внутренняя готовность Лужкова жить “по понятиям” обуславливает его сугубую предубежденность в отношении спецслужб. С их осуждением он выступил в последний раз, когда были сделаны обыски в офисе известного шоумена Лисовского, скандально известного в случае с “долларовой коробкой”. Просматривается подспудное желание мэра не только оградить себя от “излишне тесного” общения с правоохранительными органами, но и создать условия для контроля за их деятельностью. Угадывается его стремление насадить в спецслужбы своих людей, “отпочковать” и сделать неподконтрольными руководству федерального уровня собственно “московские” структуры. С этим связаны отставки руководителей московских правоохранительных органов Панкратова (МВД), Пономарева (прокуратура) и Савостьянова (ФСБ) после операции “мордой в снег”, взаимно неприязненные отношения Лужкова с Коржаковым, а также другими, в том числе действующими руководителями спецслужб.
С другой стороны, будучи инструментом федеральной власти, спецслужбы постоянно держат деятельность Лужкова под своим пристальным наблюдением. Особенно подозрительность усиливается в кризисные периоды, например, в ходе подготовки к президентским выборам. Вот, например, какие вопросы интересовали сотрудников ФСБ летом 1997 года, когда избирательная кампания Лужкова только набирала обороты и еще не вышла из стадии консолидации сил.
Ход подготовки мэра к выборам 2000 года. Состав “штаба”, особенности разработки политического и идеологического имиджа, взаимодействия со СМИ. Финансовая подпитка избирательной кампании мэра. Процессы в рамках “московской политической группировки”. Свидетельства “охлаждения” отношений мэра с Ресиным, Музыкантским, и, напротив, сближение с вице-мэром Шанцевым. Отношения Лужкова с иерархами православной церкви. Изменения в аппарате московской мэрии. Замена “демократически ориентированных” специалистов (советники, эксперты и т.д.) “людьми из окружения Затулина”. Характер связей Лужкова с лидером КРО. Факты злоупотреблений в финансовой сфере, в первую очередь в распределении федерального и городского бюджета. “Опоры” Лужкова в банковской среде. Данные, раскрывающие возможные связи мэра, либо его окружения с организованной преступностью. Роль Иосифа Кобзона, Зураба Церетели и других “служителей искусств” в политике московских властей. Коммерческая деятельность жены Лужкова.
С другой стороны, формируя свою предвыборную команду, Лужков не оставляет без внимания бывших высокопоставленных функционеров спецслужб, особенно из числа настроенных если не оппозиционно, то во всяком случае критически в отношении режима Ельцина. Одну из аналитических структур Лужкова — “Регион” — возглавляют и консультируют виднейшие деятели бывшего КГБ СССР, формирующие “государственническое” крыло его избирательного штаба.
Их рекомендации в известной степени учитываются командой Лужкова, но едва ли имеют шансы на то, чтобы определять направленность и идеологию его предвыборной кампании, а тем более точку зрения мэра на текущие процессы. Здесь доминирует прежде всего близкое окружение Лужкова — его жена Елена Батурина, упоминавшийся Владимир Евтушенков (женат на сестре Елены), Зураб Церетели (неудачные коммерческие проекты которого финансировались рядом банков под личную гарантию Лужкова, а затем оказались нереализованными), а также ряд близких членов “московской группировки”, которые могут оказывать влияние на принятие решений мэра.
Примечательно, что брат жены Лужкова был до недавнего времени премьером правительства Калмыкии и является давним другом Кирсана Илюмжинова, а строительство так непонятно с какими целями построенных Нью-Васюков — шахматного центра на окраине Элисты — осуществлялось на средства столичного правительства и под личным контролем Владимира Ресина. В этой связи демонстрируемая время от времени бесцеремонность Илюмжинова в отношении федеральной власти (например, недавние угрозы выйти из состава России) воспринимается специалистами прежде всего как зондаж прочности режима Ельцина, инициируемый окружением Лужкова.
Традиционно считается, что так называемая “московская группировка” является наиболее прочной опорой Лужкова в политической системе России. Как полагают специалисты, это было справедливо, по меньшей мере, до начала нынешней предвыборной борьбы, в ходе которой выявились центробежные тенденции, которые пока еще не приобрели доминанты, однако уже все активнее воздействуют на процессы вокруг Лужкова не только как кандидата в президенты, но и столичного мэра.
Сплоченность “московской группировки” рушится, и это имеет под собой объективные мотивы. Ее целостность во многом обеспечивала управляемость процессами в таком мегаполисе, как Москва, в ней были объединены интересы самых различных группировок — от московской еврейской общины (Ресин, Музыкантский) и партийных функционеров, занявших прагматико-государственническую ориентацию (Никольский, Шанцев), до финансовых олигархов (Орджоникидзе, Толкачев) и “предпринимателей-неформалов” (Евтушенков, Евгений Быстров). Умело справляясь с собственно московскими проблемами, эта группировка в то же время выглядит слишком провинциально и однородно, чтобы быть весомой опорой Лужкова на федеральном уровне, особенно в плане представительства его интересов среди региональных элит.
Осознание этого заставило Лужкова менять “гарнитуру” своего окружения, вводить туда лиц, хотя и связанных с московской элитой, но в последнее время вращавшихся на федеральном уровне и в какой-то мере обиженных Ельциным. Речь идет прежде всего о Сергее Ястржембском (креатура Быстрова) и Андрее Кокошине (выходец из академического клана во главе с известным Арбатовым). Эти назначения с известной долей недоверия восприняты “старыми кадрами” — особенно назначение Ястржебского, которое не только заставило уйти в отставку влиятельного в Москве Эрнста Бакирова, но и в какой-то мере ущемило позиции И. Орджоникидзе.
Такие изменения в свою очередь весьма болезненно воспринимаются в “московской группировке”, вынуждают ее членов, особенно остающихся за бортом предвыборной кампании Лужкова, предпринимать меры по укреплению собственных позиций. Борис Никольский, например, имевший шансы стать преемником главы МГК КПСС Гришина, зондирует возможность сближения с вице-мэром Валерием Шанцевым, который считается официальным преемником Лужкова на посту мэра. Владимир Ресин, установивший тесные отношения с семьей Ельциных, особенно с Наиной, вовлекая ее в дела московской еврейской общины, начинает осознавать бесперспективность своих услуг для Лужкова со стратегической точки зрения. Между ними установились отношения сдержанной напряженности — не помог и личный выезд Ресина на авральное окончание строительства Нью-Васюков.
Не последнюю роль в охлаждении отношений с Ресиным сыграло то обстоятельство, что Лужков оказался “подставленным” в ходе его последнего визита в Израиль в 1998 году. Организовавшие его Ресин и Владимир Гусинский явно перестарались (по меркам Лужкова) — визит был обставлен, по сути, как государственный, где столичный мэр предстал не только как фактический, но и как желательный для Израиля кандидат в президенты. К тому же Лужков был поставлен в такие условия, что чисто в протокольном порядке он был вынужден де-факто признать принадлежность Иерусалима к Израилю — а это для него уже “было слишком”.
Тем не менее, аналитики подчеркивают сохраняющуюся близость Лужкова с московской еврейской общиной и ее лидерами, что еще недавно ставилось под сомнение. Так, после упоминавшейся операции “мордой в снег” Лужков демонстрировал дистанцию от Гусинского. Особенно это было необходимо мэру, когда он начал активно раскручивать “государственническо-патриотическую” линию своей кампании — положение русского населения в ближнем зарубежье, проблема Севастополя и т.д.
Эта линия, как показывает практика, проводится Лужковым крайне непосредственным участием в весьма сомнительной кампании нагнетания антисемитской истерии, что лишь снижает авторитет Лужкова как политического деятеля среди потенциальных избирателей.
С другой стороны, Лужков продолжает поддерживать самые тесные отношения с бывшими “олигархами” и, прежде всего, с Гусинским, Смоленским и Ходорковским. Хотя сейчас скорее они нуждаются в помощи мэра, нежели он. Под Гусинского, например, “Мост-банку”, вслед за стабилизационным кредитом Центробанка, был предоставлен крупный кредит, позволяющий банку, по оценкам специалистов, не только выкарабкаться из крупнейшей финансовой ямы, но и получить какие-то перспективы на будущее. Александр Смоленский по-прежнему вхож во многие столичные структуры и пользуется расположением мэрии, а банк МЕНАТЕП, которым по-прежнему, хотя и неформально, плотно руководит Михаил Ходорковский, постепенно становится не только одним из крупных спонсоров общественных мероприятий мэрии, но и извлекает из их обслуживания крупные дивиденды. В принципе Лужков сознает бесполезность “олигархов” с точки зрения его президентской перспективы, однако он слишком прочно погряз в интересах московской еврейской общины, чтобы порвать с нынешними фактическими банкротами.
Что касается финансовой подпитки предвыборной кампании Лужкова, то кризисное состояние госфинансов не оказало серьезного влияния на функционирование предвыборного штаба и проведение различного рода мероприятий. Здесь заблаговременно создана глубокоэшелонированная система, включающая подконтрольные банки и конгломераты коммерческих структур.
К контролируемым Лужковым банкам относятся Банк Москвы, Мосбизнесбанк, Московский индустриальный банк, Мосводоканал-банк, Гута-банк, банк “Огни Москвы” и т.д. Ряд из них понес достаточно существенные потери от краха рынка ГКО, однако к настоящему времени все банки в целом оправились и занимаются полноценной финансовой деятельностью. Во всяком случае контролируемые упоминавшейся выше АФК “Системой” коммерческие структуры не имеют каких-то трудностей с проводками своих расчетов в этих банках.
Сама “Система” представляет собой крупнейший конгломерат из более чем сотни производственных, коммерческих, торговых, риэлторских и других фирм с общим годовым оборотом, превышающим 3 млрд. долларов США. Ими контролируется ряд производств в Москве и других регионах, имеющих стратегически важное значение. В последнее время “Система” перешла к тактике фронтального наступления на регионы — под контроль берутся все мало-мальски значимые экономические структуры.
Действия “Системы” в регионах стали весьма агрессивны, что вызывает серьезные нарекания у местного бизнеса, опасения которых впасть в зависимость от столичных дельцов постепенно передается местным элитам и властям. Лужков уже вынужден объясняться на этот счет с рядом губернаторов, что не способствует росту взаимного доверия между ними и так необходимой ему поддержкой его президентских амбиций. После ряда объяснений Евтушенков и формальный президент “Системы” Новицкий получили серьезные внушения со стороны Лужкова.
Контуром второго порядка финансовой подпитки Лужкова является ряд формально независимых бизнесменов, действующих под покровительством Лужкова и постоянно выделяющих крупные суммы на различного рода предвыборные мероприятия. Такими “спонсорами”, например, являются упоминавшийся Евгений Быстров, владеющий концерном “Мегаполис” и еще порядка двух десятков разного рода фирм и компаний, а также братья Чигиринские, по-крупному участвующие в московском строительном бизнесе, а также занимающиеся розничной торговлей нефтепродуктами.
Созданная вокруг Лужкова система финансовой подпитки его избирательной кампании выгодно отличается от системы информационного обеспечения, где остается ряд крупных проблем организационного, идеологического и персонального плана. Команде мэра пока не удается создать влиятельного печатного органа, который мог бы охватывать своим влиянием регионы за пределами столицы и Московской области. Ставка на радиоэлектронные средства и прежде всего канал “ТВ-Центр” пока надлежащих дивидендов не приносит — его функционирование слишком затратно (этим обусловлены планы придать ему статус государственного), а переговоры с лидерами региональных элит о трансляции передач этого канала на местах идут слишком сложно.
Вызывает много вопросов и идеологическая ориентированность передач “ТВ-Центр”. Владимир Лысенко сформировал его по своему образу и подобию — изощренного либерала и космополита, жестко и агрессивно противостоящего государственнической ориентации. В конце концов телеканал стал прибежищем единомышленников Лысенко из числа еврейской журналистики старого и нового образца, переместившихся сюда с других каналов. Здесь оказался и Лев Бруни, и Александр Бовин, и Кира Прошутинская, и наконец, “молодая поросль” — не очень щепетильная в выборе тематики своих передач и способе их подачи.
Все это заставило Лужкова в буквально пожарном порядке перестраивать свой телеканал, который и до сих пор не может найти своего лица, за исключением, может быть, подчас слишком наглядной и даже назойливой пропаганды достоинств московского мэра, что также не прибавляет его репутации среди избирателей.
Собственно, предвыборная кампания Лужкова также началась со скандала. Рекомендованная женой Лужкова в качестве его имиджмейкера специалистка была введена в узкий круг приближенных мэра и сразу же стала объектом запугивания, угроз и травли. Дело дошло до организации взрыва у дверей квартиры ее родителей. Некоторые специалисты усматривают в этом интриги тех, кто почувствовал ослабление позиций в окружении Лужкова.
Созданный под Лужкова избирательный блок “Отечество” также формируется не без проблем. Наблюдатели отмечают, что блок создается главным образом “сверху” как партия власти, то есть по той же схеме, что и НДР, а также приснопамятный “блок Ивана Рыбкина”. В столице еще нашелся достаточно влиятельный представительский корпус (да и то главным образом из числа бывшей партгосноменклатуры), а на периферии дела обстоят сложнее — главным образом в силу значительной ограниченности кадрового состава. Выбор явно не богат — либо неоднократно доказавшие свою деловую несостоятельность демократы “первой волны”, либо нынешние члены НДР, либо окружение первых лиц в регионах. Привлечение этих категорий элит на свою сторону вынуждает Лужкова к непоследовательности и лавированию, раздаче обещаний, которые заведомо невыполнимы. Дело дошло и до прямых неувязок — на Кубани, например, уже есть свое “Отечество”, которое возглавляет нынешний губернатор, национал-радикал Кондратенко, не желающий иметь ничего общего с платформой Лужкова.
В этой связи специалисты обращают внимание на особо сложное положение для Лужкова именно на юге России, где прочность его позиций не находит адекватной усилиям реакции. Особенно их подрывает непоследовательность Лужкова в отстаивании интересов русского населения в России и за ее пределами, а также личное участие в антирусских акциях.
Небеспроблемен и сам состав “Отечества”, основу которого составляют многочисленные политические “карлики” и неудачники самой различной ориентации. Здесь, как представляется специалистам, был заключен пакт, который выгоден обеим сторонам: Лужков получил необходимую для себя политическую гарнитуру, которую он намерен “лепить” по своему образу и подобию, а члены “Отечества” — консолидирующую фигуру, способную как минимум протащить часть из них, наиболее активных, в парламент. В то же время большинство партнеров мэра по блоку отдает себе отчет в резком сужении свободы их политического маневра, и это чревато периодическим обострением конфликтного потенциала внутри “Отечества” с самыми непредсказуемыми для его единства и имиджа последствиями. Конфликты Лужкова с “Земским движением” Паниной, движением генерала Николаева и нарастающий конфликт с КРО — общеизвестны.
В целом сейчас специалисты отмечают неустойчивость рейтингов Лужкова, ставят под сомнение действенность аргументации в его пользу как кандидата в президенты практически по всем пунктам, которые еще совсем недавно считались его достоинствами.
Сейчас едва ли приходится говорить о преимуществах приверженности к рыночным реформам, даже и в том усеченном, “цивилизованном” виде, как это представлял Лужков в сравнении с Гайдаром и Чубайсом. Отстаивание реформистских позиций сейчас, скорее, имеет внешнюю адресность, в то время как в условиях фактически тотального обнищания избиратели больше склонны к усилению регулирующей роли государства. Способность московского мэра к руководству крупными хозяйственными комплексами по-прежнему жестко и эффективно оспаривается “тепличными” условиями столицы с точки зрения финансового обеспечения. Лужкову не удалось преодолеть комплекса периферийности и приземленности, особенно на фоне глубокого стратегического мышления и тактической гибкости Примакова. Только лишь планы перехода на федеральный уровень повлекли за собой изменения в окружении мэра и центробежные тенденции в “Московской группировке”, показывая ее несоответствие решению задач более высокого порядка. Идеологическая неразборчивость и непоследовательность, а также повышенная агрессивность экономической экспансии создают настороженность регионального бизнеса, ставят под сомнение вероятность безоговорочной поддержки со стороны местных элит. По этой же причине ставится под вопрос способность Лужкова стать консолидирующим центром для правого и левого электората. Во всяком случае, нынешний премьер справляется с этой задачей более эффективно. Не вполне благополучно обстоит дело и с отладкой пропагандисткой машины Лужкова, что обусловлено прежде всего прорехами идеологического порядка.
Во внешнем мире у Лужкова также не вполне однозначные позиции, даже если ему удастся затушевать свою желательность для Тель-Авива как кандидата в президенты. Московский мэр намеренно избегает своей близости к американцам, дистанцируясь тем самым от команды Гайдара и Чубайса. Свидетельство тому — отказ приехать на последний американо-россйиский форум (от Москвы прибыл Кокошин). С другой стороны, стремление занять европоцентристкие позиции явно с подачи группирующихся вокруг него “государственников” наталкивается на определенную долю скепсиса в первую очередь со стороны немцев, не слишком доверяющих шараханиям Лужкова от социал-демократии к “просвещенному” либерализму. Поэтому специалисты прогнозируют рост трудностей Лужкова с точки зрения легитимизации его внешней ориентации как кандидата в президенты.
Крупными проблемами чревато и самоопределение Лужкова и возглавляемого им движения в политическом спектре России. Провозглашенный мэром центризм в условиях крайней поляризации политических сил представляет собой весьма узкую социальную базу для такого в целом регионального лидера, как Лужков, не имеющего прочной опоры среди той части элиты, которая изначально считает себя государствообразующей. Он вынужден играть на чужом для себя политическом поле, буквально по кусочкам отщипывая своих потенциальных сторонников и справа, и слева. Эта работа еще в какой-то мере приемлема для подготовки к парламентским выборам, но слишком кропотлива и неблагодарна, чтобы быть успешной для полноценного участия в президентской гонке.
Дело в том, что оба крайних фланга политического спектра уже довольно прочно заняты радикал-демократами и коммунопатриотами. И те, и другие имеют за собой достаточно прочный финансовый и организационный тыл, чтобы проигрывать борьбу за свой традиционный электорат. Единственным более или менее обещающим направлением движения для Лужкова является либерализм. Судя по всему, лидер НДР Виктор Черномырдин готов к уступкам, в том числе и к роли младшего партнера, если ему будет гарантировано, например, место председателя верхней палаты парламента или вице-президента. С другой стороны, вряд ли актив НДР захочет столь же легко “лечь под Лужкова”.
Переход Черномырдина в стан Лужкова чреват крупными неприятностями для радикал-демократов гайдаровско-чубайсовско-немцовского типа, которым угрожает перерастание в малую группировку полусектантского типа, целиком финансируемую извне. Она вряд ли сможет принять полноценное участие не только в президентских, но и парламентских выборах; более или менее здравомыслящая часть их актива буквально будет вынуждена “размыться” между лужковцами (вслед за Ч.В.С.) и “яблочниками”, не имея под собой никакой политической платформы.
Слева у Лужкова проблем гораздо больше, хотя больше и соблазн перетянуть на себя часть этого электората. Именно этим обусловлено профилирование мэра в последнее время в качестве социал-демократа западного типа, демонстрируемого в ходе недавней поездки в Германию, а также в Швецию. Команда Лужкова хорошо осознает, что в нынешних условиях эта роль вполне перспективна, поскольку в целом соответствует ожиданиям населения и реальной практике московского мэра. Дело остается “за малым” — социал-демократия, как правило, уверенно себя чувствует в условиях сильной экономики и практически бессильна с точки зрения вывода страны из столь глубокого системного кризиса, в котором оказалась Россия. Опыт и Германии, и Японии показывает, что единственным выходом из такого положения является преимущественная опора режима на национально ориентированные силы, а для Лужкова и его команды это — табу. Напротив, окружение мэра делает все, чтобы рассорить его не только с национал-патриотами, но и умеренными государственниками, четко улавливающими, усилиями какой ориентации страна была доведена до края пропасти. В этих условиях участие в антинациональной истерии только подрывает имидж Лужкова как государственника.
Примером тому ряд специалистов считает резкое ухудшение отношений Лужкова с отставным генералом-пограничником Андреем Николаевым. Столичный мэр затратил слишком много энергии и средств в ходе выборов генерала в депутаты парламента. Тем самым мэр готовил себе прочного союзника на фланге слева, который своей самостоятельностью перепутал карты самого Лужкова, и поэтому тот был вынужден пойти на разрыв с генералом. О том, что Лужков и Николаев затеяли тактическую игру с целью выйти к выборам в союзники, эксперты предпочитают не рассуждать — слишком сложной получается игра.
Со своей стороны коммунопатриоты, проведя зондаж позиций Лужкова, начинают переходить к активным действиям, вынуждая его к свертыванию своих амбиций поиграть на их поле. Слева все чаще проводятся акции, вынуждающие Лужкова занимать четкие позиции (как, например, по “антисемитским” высказываниям Макашова и Илюхина, а также регулярные “демарши” Селезнева), что идет явно не на пользу его декларируемой государственности.
Серьезно подрываются шансы Лужкова и четко заявленной центристской позицией премьера Примакова. Взаимоотношения между двумя политиками традиционно носили сдержанно-неприязненный характер. Примаков как выходец из научно-политической элиты, имевший с самого начала прочные контакты со столь же элитарной прослойкой из спецслужб, располагает достаточно полной информацией о всех сторонах деятельности мэра, что вынуждает его относиться к мэру с плохо скрываемым высокомерием, тщательно маскируемым под конструктивность и партнерство.
Со своей стороны Лужков подсознательно сторонится Примакова, учитывая собственный, явно недостаточный калибр как политика и стратега, чтобы на равных конкурировать с премьером. Не последнюю роль в ущербности позиций Лужкова по сравнению с премьером играет общая признанность последнего — не только внутри страны, но и во вне — в качестве представителя советской и постсоветской элиты, в то время как для многих в стране, и особенно за рубежом, Лужков ассоциируется с “темной лошадкой” да еще с маячащими за спиной дельцами типа Евтушенкова и Кобзона. Допускать их к власти на федеральный уровень, пожалуй, не решатся не только рядовые избиратели, но и многие представители региональных элит, какими бы заманчивыми посулы Лужкова не были.
Тем не менее московский мэр до последнего времени постоянно подчеркивал свою лояльность Примакову, готовность содействовать его линии на стабилизацию. Он отдавал себе отчет в бесперспективности для себя ситуации, если ему выпадет выйти во второй круг президентской гонки против Примакова. Даже если ничего кардинального последнему не удастся сделать в плане изменения ситуации в стране к лучшему. А если появятся хотя бы наметки на выход из кризиса, то российская элита буквально на руках внесет Примакова в президентское кресло, не оставив Лужкову никаких шансов. Быть может, поэтому в последние дни произошел “срыв”, и Лужков разразился беспрецедентной “а-ля Березовский” критикой Примакова.
Осознавая такую перспективу, Лужков заранее готовит пути к достойному отступлению. С одной стороны, он занял откровенно наступательную позицию в отношении отставки президента, решаясь на “раскачивание лодки” вплоть до возбуждения процесса досрочных выборов. Благоприятную почву для этого создает новый виток болезни Ельцина, который как минимум оставит его недееспособным еще на месяц. С другой, мэр все отчетливее заговорил о необходимости изменения Конституции и введения поста вице-президента, примеряя его то ли на Черномырдина (в случае собственного успеха), то ли на себя, если придется уйти на вторую роль в противоборстве с Примаковым. Хотя ряд специалистов считает, что последний вариант вряд ли является перспективным для Лужкова, в этом случае ему придется отказаться от собственных амбиций и установок, а главное — потерять команду, которую он вряд ли сумеет провести за собой в Кремль даже в усеченном составе.
Поэтому в тактическом плане Лужков, наряду с повышенной агрессивностью в отношении Думы и президента, занимал до недавнего времени выжидательные позиции по отношению к премьеру и его политике стабилизации. Важное значение для его самоопределения с президентскими амбициями сыграет развитие ситуации вокруг Ельцина и его семьи, а также исход выборов в Госдуму. В случае создания в ее новом составе крупной фракции под своим контролем, опираясь на которую он может согласиться с постом вице-президента и даже премьера, чтобы с этих позиций перехватить управление текущими процессами и постепенно оттеснить стареющего Примакова на роль “свадебного генерала”.
Вместе с тем, в случае неудачи на парламентских выборах, окружение Лужкова изучает условия для перехода к “феномену Ивана Калиты” — полному разрушению целостности России (под давлением перманентного экономического кризиса) и затем с позиции главы “московского царства” вновь собирания российских земель. План чрезвычайно опасный, но для амбициозного Лужкова не так уже и неприемлемый, особенно если будет обеспечено сохранение “скелета” нового гособразования в лице сильной Москвы и прочной опоры среди нескольких региональных лидеров, формирующих сеть подконтрольных Лужкову регионов. Признаки подобных амбиций часть экспертов усматривает, в частности, в действиях Лужкова в военной сфере — постепенном налаживании сотрудничества с силовыми структурами московского региона, в том числе с военными, а также в претензиях на контроль над находящимися в столице и Подмосковье объектами ВПК. Названные эксперты рассматривают такие амбиции Лужкова как четкие признаки его склонности к формированию на перспективу собственной армии. Эти специалисты не исключают того, что в ближайшее время Лужков может выступить с инициативой, чтобы столичные призывники проходили службу преимущественно в Московском военном округе.
Чтобы стать полноценным главой “московского царства”, Лужкову необходимо решить проблему подчинения своему контролю Подмосковья. Проблема весьма сложная, особенно с учетом традиционной взаимной неприязни между ним и Анатолием Тяжловым и формированием вокруг последнего прочной команды, спаянной многолетней круговой порукой. Тем не менее, Лужков настойчиво внедряет своих людей во властные структуры Подмосковья. Его протеже считается весьма влиятельный в регионе Анатолий Долголаптев, возглавляющий сейчас Фонд поддержки предприятий ВПК. Именно на него Лужков делает ставку как на реального кандидата в контрпартнеры Тяжлова, особенно с учетом прогрессирующего бездействия нынешнего главы Подмосковья.
Сейчас, отмечают эксперты, Лужков стоит перед целым рядом сложных проблем, решение которых неизбежно с точки зрения его политических амбиций. В целом он готов к борьбе, отмобилизовал свои ресурсы, однако общий вектор развития страны вряд ли благоприятствует реализации его установок.