Author: Борис Олейник
НОВЫЕ СТИХИ
1(266)
Date: 04-01-99
ПЕРЕОДЕВАНЬЕ ДУШ
I
Иных отпели, но они — живут,
Их наши души свято берегут.
А эти так поют! — хоть пусто в душах...
Но важно, как высокие чинуши,
На травке восседают там и тут
В непогрешимой вере, что — живут.
А резво ж вы мотив сменить смогли!
Петух три раза прокричал едва ли —
Как те уста, что пенки смаковали,
Козацкими усами обросли.
А дайте, хлопцы, погляжу на вас —
Моих когда-то близких, ныне — бывших?
Эге, да ведь картина грустной вышла:
Уже любой — не лыс, так седовлас,
И зубы реже, и сердца грозят
Не совладать с подъемами крутыми...
Зачем же так бежать за молодыми?
Себя и время обогнать нельзя.
Внучата, позади оставя вас,
Лишь хмыкнут, видя старческие старты:
— Чего им, как штаны, менять штандарты,
Поди, уж третий иль четвертый раз?
И это только за последний час...
И убегут по тропке юных лет.
А те сидят в одышке и печали.
Спрошу их, утешая: — Не догнали?
Так, может, зря смешите белый свет?
И может, время отдых сердцу дать
От тех обменов стягов на хоругви?
А то ведь возвратились внуки вдруг бы —
Где чей тут дед, пришлось бы им гадать...
Внезапно с Волги дунуло — и враз,
Как гуси, вразнобой загоготали,
И вмиг усы козацкие пропали,
А появились бороды и... квас.
Повеяло с Днепра — и вижу я,
Как боязно слиняли вдруг кафтаны,
И все уже обряжены в жупаны —
Ну хоть пиши с них батьку Мамая!
Дохнуло Эмиратами — и вот
Уже клянутся рьяно на коране,
Никто друг другу под чалмой не странен,
И флаг зеленый им как небосвод.
Задул Синайский — и помчало их
К Звезде Давида в поисках удачи,
И очутились пред Стеною Плача,
Переметнувшись за какой-то миг.
Тут ветер с Юга... И — пошло в раздолье
По кругу переодеванье душ!
Ведь сами души — голые к тому ж,
Как в морге... Но уж это — не к застолью.
Оно и правда: что за разговор?
А то вон и Шевченко насмешили:
Собраться ж вроде... бывшие решили,
А за столы не сели до сих пор?
II
А-ну, срывай “московской” янычарке
Головку с плеч, коль так заведено!
Так что, коллеги, опрокинем чарки
За то, что живы... были вы давно?
...За пятой мы оплачем Украину,
Устроим спор-грызню за булаву,
И спишем все невзгоды и руины
На клятых инородцев и Москву.
А коль похмельем утро не украсим
(Хотя и завалялся шмат сальца),
Носы один другому порасквасим —
И все ж... за мировой пошлем гонца.
Под щедрым компанейским Водолеем
Остатки пира на столы снесем.
И вдруг, на третьей где-то, прохмелеем:
Так жили мы — иль отбыли... и все?
...Но снова вихрь — и снова нарастает
По кругу переодеванье душ.
Как быть: усы — иль бороду оставить?!
Иль то и се — на случай новых стуж...
С кем будет нам труднее, с кем вольнее —
Не разобрать без чарки и... Москвы.
Так лучше наливай, сосед, полнее
И все сначала повторим, увы.
А-ну, срывай “московской” янычарке
Головку с плеч, коль так заведено!
Так что, коллеги, опрокинем чарки
За то, что живы... были вы давно?
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
I
День был каким-то поверженным.
Тени вокруг скитались,
Хищно кого-то выслеживая.
И потому волновались
Ученики Его: “Где же Он?”
(...И с тоскою оленя, что насмерть ранен,
Он вскричал, к небесам простирая длани:
— Отче, ужель не минует меня
Чаша сия... от Тебя?! —
Но небосвод на исходе дня
Глухо молчал, скорбя.
И прочитал Он в безмолвии синем:
— Не обойдет... Сын мой...)
Ждали: “Где же Он?!” нестерпимо,
Нервы сдавали. Кто механически
Комкал пустую пачку от “Примы” —
Курево дорожало панически:
Ела инфляция.
Кто, как в прострации,
Слонялся, стараясь сдерживать дрожь.
Словно спросонья, просеялся дождь...
И пробудилась смоковница.
Кто-то мелькнул на околице.
Вздох: “Наконец!..” шелестел, как шелк.
...Пришел.
Спокоен, словно бы все нормально —
Умел он держаться! —
Еще в той дальней
Пустыне, когда искушал лукавый,
Стоек был так, что дивились скалы.
Обвел собравшихся
Взором чужим:
Видел и знал недоступное им.
...Знал, что случится утром,
Когда Его поведут.
И тут же смутился будто
В какую-то из минут,
Как школьники, что подглядят
За тем, о чем знать не велят.
"Не ведают, что... случится!?"
Обида прожгла на миг.
Но тут же сумел спохватиться
И скорбно взглянуть на них,
Вздохнуть и простить заодно:
"Виновны ль, что им не дано?"
... И вот за столом разместились,
Потом, как всегда, поделились
Хлебом. Был цвет у вина —
Словно впитало кровь оно.
Молчали. Но тишина
Все же была оскоромлена.
— Кто-то один из вас
сегодня меня предаст... —
Сказал печальное слово
И горько подумал снова:
"Да есть ли в том их вина?"
От хлеба и от вина
Шарахнулись!
Вздрогнула где-то
И съежилась каждой из веток
Осина в оцепенении,
Услыша прикосновение
Веревки-ужа — с кольцом
Петли! И чье-то лицо...
И выпавший, синего цвета,
Язык... О, только не это!!!
Переглянулись в испуге.
Чьи-то дрожали руки.
Никак не мог прикурить он —
Пальцы свело до зуда.
...Двери были открыты.
На пороге стоял Иуда.
II
Дальнейшее — как в Писании.
Сняли, рыдая, с креста
Тело в следах страдания
И в склеп отнесли Христа.
Когда ж через день чуть свет
Прокрались туда помолиться,
Узрели: Его там нет.
Пустою лежит плащаница.
И немой вопрос на уста им лег,
Но за спинами вдруг сурово
Горний Ангел как Вестник от Бога изрек:
— Кто там ищет средь мертвых живого?
III
...Мертвые пьют и гуляют. Гвозди с того креста
Растащили на сувениры.
Лишь Апостолы — ученики Христа
Веры свет понесли по миру.
Мертвые лезут в политику, чинят резню,
Дев скупают за доллары-центы,
Обирают, как липку, народ и казну,
Выбирают себя в президенты.
И уж так Украине прилипли к губам,
Присосались, и млея, и грезя,
Что того и гляди — самый наглый хам
И за пазуху к неньке полезет.
IV
Тихо близился тайной вечери конец,
Когда Он, уже слыша терновый,
Беспощадно вонзающий жала венец,
Исповедался с болью снова:
— А один из вас среди дня
Уже продал-таки меня...
V
Остальное — в Писании тоже.
И я верую... Только все же:
Что распяли Его, одного за всех —
Это правда, хоть давит грудой...
Но одно грызет — да простится мой грех! —
А повесился ль вправду... Иуда?
VI
А в шинке пьют х о з я е в а н о в о г о д н я.
Сам Крещатик под дудку их пляшет.
Все крутые, похожие — будто родня.
Свой своих с полуслова познаша.
Наливают сполна за удачный оброк.
А шинкарка ж, как фея, прелестна!
И тепло им, и сыто. Но вдруг холодок
Пробежал по их спинам и чреслам.
Тот вскочил чересчур деловито,
У того уже чарка разбита,
Третий выкрикнул: — Что за хренация?
...Двери были открыты:
На пороге стоял... тринадцатый.
VII
“Обновленный” Крещатик гудел, как базар.
...Под шинком отчужденно и хмуро
Притулился к стене деревенский кобзарь,
Зачехливши на время бандуру.
— А подашь ли ты голос когда-нибудь, дед? —
Изгалялся какой-то шут.
— Да уж скоро... — в усы усмехнулся в ответ. —
Как приблизится Страшный Суд.
* * *
“Грядет пророк! Пророк!” — опять и снова
Ревет о ком-то православный люд.
...Он с гривой львиной. С бородой Толстого.
И лишь в глазницах глухо замурован
Совсем не христианский страх и блуд.
Так кто ж еси? В каком еще подобьи
Сокрылся враз от мертвых и живых,
Как в маскхалате, в арестантской робе
Тот, кто отмечен в списках потайных?
Но правда есть... И до скончанья жизни
Скрывать свой страх — такая месть ему
За проданную ворогу Отчизну,
За упеченных в лагерную тьму!
Сбежал, как тать, в заморские пенаты,
Но за тобой — отметина-беда
Ползла, как след, что ты хотел бы спрятать
От будущего Страшного Суда.
О, тяга, что извечно криминала
Влечет туда, где натворил он бед!
Она тебя и за бугром достала —
И гонит к нам на суд и на ответ.
И вот уже разрушивший Державу
Вернулся, о... Державе говоря!
И он — “пророк”... Россия, Боже правый,
Кого ты привечаешь, как царя?!
Не зная, что твоя лихая доля,
Твоя разруха и твоя тоска
Лежат, что камень с Каинова поля,
На совести вот этого божка...
Он — начинал. А вслед — бесовской силы
Набрался под его кривым крылом
На горе сирых, на позор России
Тот оборотень с меченым челом!
ИНВЕКТИВА
И ссоримся, как воробьи за просо,
И всех виним, что ходим голы-босы,
А все ж — гляди! — суемся в козаки.
Куда соваться, если нас без спроса
С Востока в Запад, словно пыль, относит,
А в Украине правят мамлюки?!
Так может, болтовню пора забросить
И снова нам податься в чумаки?..
Вон, средь песков, в ответ на клич пророка
Народ такую жизнь легко отгрохал
И заявил планете о себе.
А нам и с черноземом плодородным
Все мыкаться и нищим, и голодным,
И продолжать скулить о злой судьбе...
Тебя же всем природа наделила!
Хозяйствуй в суверенной любо-мило
И вверх ногами не ходи дурьем...
Да где уж там — виним соседа-брата
За то, что и сарай там есть, и хата...
А свой-то дом — давно горит огнем!
Покуда делим и цвета, и межи,
Гордясь, как мы отныне “незалежны” —
Лихие колорадские жуки
Уже добро пустили наше в дело
И рассортировали нас умело:
Одних — под хвост, а прочих — в батраки.
— Пануйте, хлопцы! — виски угощают,
По булаве игрушечной вручают,
И улыбаясь, упреждают: — Но
Гулять вам, суверенным, на свободе
Дозволено лишь в вашем огороде,
А что за ним — вы продали давно.
...Вот так-то. И ни поиск виноватых,
Ни то, какая у соседа хата —
Тут ни при чем. Ты с этим погоди,
А к зеркалу возьми да подойди:
И там увидишь — кто твой главный враг.
А ты других ругаешь в пух и прах.
...Восстал козак из прошлого средь ночи,
Взглянул окрест — и потемнели очи.
Уразуметь бедняге не дано:
Что там торчит в родной степи вчерашней,
Никак не меньше Вавилонской башни
И с прозвищем козлиным: “Казино”?
А в нем играют в некую рулетку
Крутые парни с иноземной меткой,
И доллары при этом — что вода...
— А кто же тут козак?! — спросил он прямо,
И слышит голос будто бы из ямы:
— Мы тут... Мы гречку сеем, как всегда.
— А есть ли кто хотя бы из хорунжих?
— Они сегодня новым барам служат,
Горилку разнося туда-сюда,
Но всякий раз заводят трали-вали,
Как предки их в Стамбуле воевали...
А мы тут... гречку сеем, как всегда.
Они же, как послужат и побрешут,
И новых украинцев распотешат,
Холуйски ждут: а будет ли еда?..
Потом грызутся за объедки пьяно
Как деды их — за булаву Богдана.
А мы тут... гречку сеем, как всегда.
— А где ж старшины наши, Бога ради?
— Да где же быть им? Заседают в Раде.
И все — вожди такие, что беда...
И все — за Украину каждым вздохом!
Но продают ее чужим пройдохам.
А мы тут... гречку сеем, как всегда...
Поник казак, как будто от удара,
И закричал: — Да это же отара!
Которая барана лишь и ждет,
Чтоб снова всем рысцой трусить на бойню
И блеять: “А ведь жили предки вольно...
Да кто теперь и след былой найдет...”
О, чтоб ты сгинул, бесхребетный сброд!
Нам за свободу — разрывали груди,
А вам же волю — подали на блюде!
Но вместо возведения страны
Вы снова, как холопы и мутанты,
Приветствуете новых оккупантов,
А сами — в гречкосеях, свистуны...
Лежать не время! Жарких дел немало.
Пусть их огонь прожжет на душах сало
И наконец вас выведет из тьмы,
Как дух Шевченко — вещего провидца,
Что мы не гречкосеи. Украинцы!
Что живы мы!
...Но коль отшибло память вам серьезно —
То в ночь расплаты из курганов грозно
Мы встанем, ваши деды и отцы,
Все, кто погиб, но не убит был все же —
Хотя бы для того, чтоб плюнуть в рожи
Вам, кто при жизни вышел в мертвецы!
Перевел с украинского
Евгений НЕФЕДОВ
1.0x
