«…ИМЯ ПРЕДКОВ МОИХ ВСТРЕЧАЕТСЯ ПОМИНУТНО
В НАШЕЙ ИСТОРИИ…»
А. С. П У Ш К И Н.
………………………………………………………………
«Как сто тысяч других в России…» (Рязань, Дубок -на – Дону, Сокольск-Липецк - древнейшие города Великорусья)
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…
А.С. П у ш к и н.
«Песнь о вещем Олеге»
Иною кажется мне Русь,
Иными – кладбища и хаты…
Сергей Есенин.
Полное собрание русских летописей, том 1Х, страница 171:
«…Князь же Святослав Олгович иде в Рязань, и быв во Мченске, и в Туле, и в Дубке на Дону, и в Елце и в Пронске, и прииде в Рязань на Оку…» (события 6654 - 1146 года).
Один из главнейших языческих символов - Д е р е в о, олицетворяющее жизнь. Ствол дерева - настоящее; корни дерева - минувшее, прошедшее; крона же его - грядущее, будущее, принадлежащее детям, внукам, правнукам. У деревьев, по мнению наших предков, были особые пристрастия, симпатии: д у б сопереживал мужчине, л и п а - женщине, л и п а - девушке.
Могучее дерево, давшее название славянскому городу… Дубняки, дубовые дубравы, одиночные мощные старожилы, над которыми промчались-пробушевали столетия…
Дуб боровой, дубравный ( его именуют в некоторых местностях каменным) произрастает по горам и суходолу; он крепок, частослоен, но суховерх и хрупок. Есть дуб свинцовый (по сероватой коре), железный, водяной, растущий в поемах, уремах, по сырым низам; дуб этот крупнослоен, упруг, не суховех (отчего - сырее, много и долго усыхает).
Великороссы почтили сие дерево многими пословицами, причиндалами, поговорками («Велик дуб, да дупляст, а мал дуб, да здоров»; «В лесу дуб рубль, в столице по рублю спица»; «На дубу не мое, а в кулаке мое»; «Ври с дуру, что с дубу»). Житейско-метафорическое выражение острого ума поистине неисчерпаемо («Когда лист с дуба и березы опал чисто, будет легкий год для людей и скота»; «Когда дуб развернулся в заячье ухо, сей овёс»; «Держись за дубок: дубок в землю глубок»; «Без тебя не цветно цветы цветут, не красно дубы растут в дубравушке»).
Одухотворялось это дерево в загадках-подковырках ( Репа - «под дубком свилась клубком, да и с хвостиком»; Снопы - «под дубком-дубком лежат люди побиты, у них гузки побриты»; Яйца - «под дубком-дубком ни клубком, ни камешком»; Репей - «стоит дуб вялый, на нём сидит чёрт-дьявол: кто ни подойдёт, так не отойдёт»; Мороз - «стоит дуб без корня, без ветвей, сидит на нем птица вран; пришёл к нему старик без ног, снял его без рук, заколол без ножа, сварил без огня, съел без зубов»).
Д у б о к… Д у б о в о е… П о д д у б н о е… Д у б к и… Крылатые имена селений. С берегов Дона, Воронежа, Ряс, Мечи, Матыры осваивали
пространства до самого Ледовитого, самого Тихого океанов степняки-казаки Д у б о в ы, Д у б к о в ы, П о д д у б н ы е, Д у б и н и н ы.
Мы располагаем (кроме летописных свидетельств, жанров народно-поэтического эпоса) текстом повести «Евпатий Коловрат», принадлежащей перу замечательного земляка-рязанца, уроженца Данковщины, Василия Дмитриевича Ряховского ( 1897-1951). Большой знаток древностей и достопамятностей, исторический романист воссоздаёт, в частности, картины жизни старинного Дубка и дубчан в контексте истории государства Российского. «Погружение» в глубины истории…
Ещё помнили старые люди рязанские и рассказывали, как «шла» Русь к верхнему Дону, по Рановой и по Проне на быструю Оку, мечом прокладывая путь себе в тёмных и «нехоженых» лесах, где на холмах высились древние «идольские рощи» здешних жителей - вятичей и мещеры. Черноволосые и крепкие на руку, рослые вятичи бились с пришельцами долго и непреклонно, потом, сломленные силой и ратным умением Руси, «отодвинулись».
Мещера, мордва, меря, мурома, ерзя. Русь «ставила» на реках и перепутьях городки, «сажала» в тех городках воинство, а за воинами «шли» теми путями торговые люди и дроворубы, углежоги, птичьи и звериные ловчие, рыбные ловцы и чернецы с кадильницами и с тяжелыми свитками Священного греческого Писания. Так «родились» в вятицких и мещерских землях Дубок и Пронск, Елец и Муром. А среди них и «узорочье светлое -
Рязань».
Панорама древнего Дубка-на-Дону: «Дубок путники увидели на скате погожего, тихого дня. Долина Рожни вдруг расступилась, раздалась вширь, и в просвете мелькнула узкая коса Дона. За голубой водной гладью обозначилась Долгая поляна, уставленная круглыми, как богатырские шлемы, стогами сена. В тихом воздухе, кружась, летели серебряные нити, и, будто по этим нитям ранней осени, истекали на землю благостная тишина и тепло низкого солнца…
- Дивен город этот! - сказал Евпатий княжичу, сошедшему с коня. -
Богатство течет тут, как донская вода…
- Зато и разбойников в этих местах хоть отбавляй… Известно: где
пожива, там и лихой люд…»
Романист-историк повествует об окрестностях Дубка, о п о ч и н к а х - небольших новых поселках. Воссозданы быт и бытие жителей Дубка, Подонья и Подстепья.
Земледельческий труд, строительное созидание часто прерывалось смертельными столкновениями с ворогом. Посему рядом с серпами, лопатами, вилами, цепами, боронами, граблями, сбруей хранились наплечники, мечи, секиры, дротики, шестоперы, а то и кольчуги, и щиты («… доспехи - свидетели первых походов и битв старого русского воина. С каждым из них было связано одно из тех дорогих воспоминаний, которые отмечают лестницу жизни, то заставляют сердце толаться и трепетать забытым волнением, то рождают грусть о невозвратном, о потерях, уже не вознаградимых ничем… Старые от мечей зазубрины, следы половецких стрел. Все эти вестники смерти, отбитые мужеством, стойкостью сердца и силой руки. Покрывшиеся налетом ржавчины мечи словно рассказывали длинные повести о походах на Дон… о битвах и сражениях, когда смерть витала над головами и мысль о бранной славе придавала силу ослабленному, израненному телу»).
В.Д. Ряховский, исследуя летописи, «преданья старины глубокой», как бы «реконструирует» исторические события… Сторожевые сигнальные огни. Горький можжевеловый дым. Вспыхивали костры в ночи, тревожный сигнал: «Татары идут!» Цепь огней протянуласт от далёкой степной окраины, с верховьев Дона, по Проне и на Оку, за Исады и на Ижеславец. Около жилья завыли псы, жители покидали тёплые избы и спускались к рекам.
Рассказ Кудряша:
« - В вечер, как зажгли в степях сигнальные огни, прибыли к князю гонцы с Дубка, с Дону-реки. Ходили дубчане-бортники на промыседл по Вороне и вышли на Польный Воронеж, что слывет в народе Онузом-рекой. И тут они увидели стан неведомых пришельцев и тьму войска… Воины те в рысьих шапках, с рысьими очами и, как женки, безволосы лицом. За спинами у тех воинов колчаны и луки, а в руках - кривые ножи. За рыскучим и быстрым войском тянутся неоглядные обозы - черные кибитки, верблюды и вьючные кони. В кибитках тех - женки в широких портах, а с ними многие дети… Погибель то идёт всей Русской земле…»
Д у б… Д у б о к… Эпосно-песенное долголетие обрели былинные сказания про могучий сказочный дуб.
Волшебные крылья устремляют в песенный космос задушевное повествование о том, как «среди долины ровныя, На гладкой высоте Цветёт, растёт высокий дуб В могучей красоте» («Высокий дуб, развесистый, Один у всех в глазах; Один, один, бедняжечка, Как рекрут на часах!»). Певческое содружество великороссов издавна озабочивалось судьбой обладателя «могучей красоты» («Взойдёт ли красно солнышко: Кого под тень принять? Ударит ли погодушка: Кто будет защищать? Ни сосенки кудрявые, Ни ивки близ него; Ни кустики зелёные Не вьются вкруг него»).
Шедевр лирико- психологического эпоса - «Рябина» (1864) И.З. Сурикова; нежно-пафосное повествование о горестном одиночестве тонкоствольного деревца(«Грустно, сиротинка, Я стою, качаюсь, Что к земле былинка, К тыну наклоняюсь»). Песенное раздумье («Там, за тыном, в поле, Над рекой глубокой, На просторе, в воле, Дуб растёт высокий. Как бы я желала К дубу перебраться; Я б тогда не стала Гнуться да качаться. Близко бы ветвями Я к нему прижалась И с его листами День и ночь шепталась…»).
Вековечная печаль, вековечная безысходность («Нет, нельзя рябинке К дубу перебраться! Знать, мне, сиротинке, Век одной качаться»).
Лермонтовское поэтическое озарение… - «Дубовый листок оторвался от ветки родимой И в степь укатился, жестокою бурей гонимый.. - Я бедный листочек дубовый, До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.. Немало я знаю рассказов мудреных и чудных». Автобиографическое раздумье-пожелание лермонтовского повествователя(«Надо мной чтоб, вечно зеленея, Тёмный дуб склонялся и шумел»).
«Широколиственный дуб» в стихотворении Афанасия Фета-Шеншина «Я люблю многое, близкое сердцу…» (1842) вдохновляет первые юношеские всплески «музыки груди». Многовековые великаны - у истоков «открытия мира» молодым поклонником прекрасного («Но и радость и мученья Мудро нам судьба дала»). Стихотворение «Одинокий дуб» (1856). - «Смотри, - синея друг за другом, Каким широким полукругом Уходят правнуки твои! Зачем же тенью благотворной Всё кружишь ты, старик упорный, По рубежам родной земли?». Древний фетовский дуб ( свидетель многовековой истории того же Ельца, тех же Орла, Дубка) побуждает воображение лирического к воссозданию картин и панорамы минувшего («И под изрытою корою Ты полон силой молодою. Так старый витязь, сверстник твой, Не остывал душой с годами Под иззубренною мечами, Давно заржавленной броней»). Автобиографический повествователь остро чувствует связь времён («Всё дальше, дальше с каждым годом Вокруг тебя незримым ходом Ползет простор твоих корней, И, в их кривые промежутки Гнездясь, с пригорка незабудки Глядят смелее в даль степей. Когда же, вод взломав оковы, Весенний ветр несет в дубровы Твои поблеклые листы, С ним вести на простор широкий, Что жив их пращур одинокий, Ко внукам посылаешь ты»).
… Дубок-на-Дону… Как и окрестные селения, испытал он много бед, лишений, разорений… Митрополит Пимен в 1388 году, совершая путешествие в Царьград, лицезрел сии места («Поидохом же от Переяславля Рязанского, провадиша же с нами и 3 струги, да насад на колесах, в четверток же приидохом к реке Дону и спустихом суды на реку на Дон…). Только что ордынцы побесчинствовали здесь («…и полыхом рекою Доном на низ. Бысть же сие путное шествие печально и уныньливо, бяше бо пустыня зело всюду, не бо бе видети тамо ничтож: ни града, ни села, аще бо и быша древле грады красны и нарочиты зело видением места точьо пусто же все и не населено»).
С.Н. Дегтерев и И.Ф. Малюков в книге «По Тихому Дону - от деревни Бегичево до села Перехваль» ( Санкт-Петербург, 2004) справедливо полагают: «Заслуги города Дубок, его героических защитников перед Русским Отечеством - велики. Крепость защищалась под руководством героев воевод знаменитых фамилий: князей Шуйских, Одоевских, Ермака, Воротынских и ряда других героев, имена которых история не сохранила, - констатируют краеведы. - И благодарные потомки должны сохранить их память - восстановить город Дубок. Не может русский народ терпеть того изуверства, когда лютые враги стирали города-крепости с лица земли. Пришло время возродить Дубок» (стр. 31).
В 1993 году камнерезами «Доломита» установлен обелиск Старому
Данкову - Дубку-на-Дону...