В условиях чрезвычайной секретности

ПОБЕДА В ЯНВАРЕ 1959 ГОДА НА КУБЕ РЕВОЛЮЦИИ И ЗАЯВЛЕНИЕ НОВОГО ЛИДЕРА СТРАНЫ ФИДЕЛЯ КАСТРО О ТОМ, ЧТО ГОСУДАРСТВО ВСТАЕТ НА ПУТЬ СОЦИАЛИЗМА, ВЫЗВАЛИ РЕЗКУЮ РЕАКЦИЮ СО СТОРОНЫ США. ПРЕЗИДЕНТ ДУАЙТ ЭЙЗЕНХАУЭР ПОСТАВИЛ ПЕРЕД ЦРУ ЗАДАЧУ РАЗРАБОТАТЬ ПЛАН СВЕРЖЕНИЯ НОВОГО КУБИНСКОГО РЕЖИМА. В КОНЦЕ 1961 ГОДА КУБИНО-АМЕРИКАНСКИЙ КОНФЛИКТ ПЕРЕШЕЛ В ОСТРУЮ ФАЗУ, И МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ США ПОДГОТОВИЛО ПЛАН ВТОРЖЕНИЯ НА КУБУ. 24 МАЯ 1962 ГОДА «В ЦЕЛЯХ ОГРАЖДЕНИЯ КУБЫ ОТ ПРЯМОГО АМЕРИКАНСКОГО ВТОРЖЕНИЯ» НА РАСШИРЕН­НОМ ЗАСЕДАНИИ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС БЫЛО ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ О РАЗМЕЩЕНИИ СОВЕТСКИХ РАКЕТ СРЕДНЕЙ ДАЛЬНОСТИ С ЯДЕРНЫМИ БОЕГОЛОВКАМИ НА ТЕРРИТОРИИ РЕСПУБЛИКИ КУБА.

Операция, которая прохо­дила в условиях чрезвы­чайной секретности и от­личалась исключительно сжатыми сроками подготовки, было дано название «Анадырь». В ней были задействованы сотни тысяч человек. До сентября 1962 года против­ник пребывал в неведении. Так долго удерживать в секрете такую масштаб­ную операцию не удавалось ни одной спецслужбе мира. Важную роль в этом успехе сыграли режимные подразделе­ния Генерального штаба, органы воен­ной контрразведки. Руководителем контрразведыва­тельного обеспечения операции «Ана­дырь», а в дальнейшем начальником Особого отдела КГБ при СМ СССР по группе советских войск на Кубе был назначен контр-адмирал Александр Тихонов. За проведение операции он был награжден орденом Красного Зна­мени. К сожалению, сегодня Александра Михайловича уже нет среди нас. Но остались его воспоминания - полный подробностей и драматизма рассказ очевидца о суперсекретной операции «Анадырь» и том периоде времени, когда мир оказался на пороге большой ядерной войны.

Из воспоминаний Александра Ти­хонова: «В начале лета 1962 года я находил­ся в составе оперативной группы, при­летевшей из Владивостока на Камчатку для проверки контрразведывательной работы на Камчатской военной флоти­лии. Командировка подходила к концу, и я уже представлял, как вернусь домой и со всей семьей отправлюсь в отпуск. В один из дней, когда наш катер бо­роздил воды Авачинской бухты, с бе­регового поста службы наблюдения и связи последовала команда мне немед­ленно явиться в штаб Камчатской во­енно-морской базы. В то время я был заместителем начальника военной контрразведки Тихоокеанского погра­ничного округа. В штабе меня ждала телеграмма следующего содержания: «Срочно вылетайте в Москву без заез­да во Владивосток». 

Прибыв в Москву, я был сразу при­нят председателем КГБ Семичаст­ным В.Е., который сообщил о моем назначении начальником контрраз­ведки Группы советских войск, отбы­вающих на Кубу, и добавил: «Ситуация там сложная, и поскольку Вы участво­вали в десантных операциях при обо­роне Одессы, Севастополя и Кавказа, Вам, как говорится, и карты в руки». Начальник контрразведки генерал- лейтенант Гуськов А.М. поручил мне совместно со штабом Группы советских войск срочно разработать и предста­вить для утверждения необходимые рекомендации по комплектованию и транспортировке войск, боевой техни­ки для последующей отправки на Кубу. О дальнейших событиях, касающихся этой операции, я должен был докла­дывать непосредственно руководите­лю военной контрразведки страны ге­нералу Гуськову А. М., избравшему себе позывной «Флорин». Мне был присвоен псевдоним «Соснин». По легенде я был капитаном-наставником рыболовного флота. Не зря же до военной службы я закончил в Ростове-на-Дону граждан­ское мореходное училище имени Се­дова. Мое описание некоторых сторон Карибского кризиса - это свидетельство очевидца. События тех дней я наблюдал не со стороны, а как непосредственный участник операции «Анадырь» от нача­ла идо конца. В ночь с 13 на 14 июля 1962 года на теплоходе «Латвия» я отбыл на Кубу. Что знал я об этой маленькой островной стране? Не так уж и много. Газеты и радио каждый день сообща­ли об экономической блокаде Кубы, об обстрелах побережья с моря и бом­бежках с воздуха, о поджогах планта­ций сахарного тростника. В 1960 году в Гаванском порту был взорван фран­цузский транспорт «Ле Кубр». В апреле 1961 года в бухте Кочинос предприня­та попытка захвата плацдарма на по­бережье Кубы...

Поражение наемников под Плайя- Хирон поставило вопрос о прямом вторжении США на Кубу. С этой целью начались крупные учения американ­ских войск, в которых участвовало бо­лее 180 кораблей и 100 тысяч лично­го состава и конечной целью которых было свержение некоего диктатора по имени Ортсак. Если прочесть это слово наоборот, получится Кастро. В сложившейся ситуации прави­тельство Кубы обратилось за помощью к Советскому Союзу...

С первых же дней нашего пребы­вания на Кубе у нас наладились тес­ные взаимоотношения с кубинскими органами государственной безопасно­сти. Совместная работа принесла пер­вые плоды: был зафиксирован выход в эфир агентурного передатчика в осо­бом режиме, когда выход в эфир осу­ществлялся буквально на мгновение, как бы «выстреливался». У кубинцев радиоконтрразведывательной служ­бы еще не было. Удалось запеленго­вать агентурный радиопередатчик и захватить с поличным резидента ЦРУ Клемента Инклана. У него были изъя­ты сверхбыстродействующий радиопередатчик, автоматический шифратор новейшей модификации, средства тай­нописи, два пистолета системы «Брау­нинг», фотоаппарат «Минокс», фаль­шивые документы, авторучка-пистолет и 14 тысяч золотых песо. По вопросни­ку для сбора шпионской информации можно было представить, что в круг интересов американских спецслужб входило все. В частности, предлага­лось выяснить, что означают крупные и мелкие клетки на рубахах советских военных инструкторов и может ли пер­сонал бронетанковых частей носить ру­башки того же цвета и рисунка, что и военные инструкторы. Действительно ли, что офицерский состав носит спор­тивные рубашки в более мелкую клет­ку, чем солдаты.

Была раскрыта и крупная нелегаль­ная подпольная организация, которая именовалась «Дивизией Нарсисо Лопе­са». Вся Куба была поделена ею на семь зон. Во главе каждой зоны стоял рези­дент. В ходе операции по ликвидации «Дивизии Нарсисо Лопеса» было захва­чено 237 членов этой организации, из них 4 майора, 17 капитанов, 7 первых лейтенантов, выявлены девять складов оружия, большие сум мы долларов и зо­лотых песо. Этой операцией был нане­сен существенный удар по шпионажу на всей территории Кубы... Тем временем осуществлялась пе­реброска советских войск к портовым городам СССР. Этот этап операции тщательно готовился и проводился в строгом соответствии с требованиями скрытного управления войсками. Ис­пользовались все меры бдительности, маскировки. Задача была не из легких. Главными портами отправки наших войск Генеральным штабом совмест­но с министерством Морского флота были определены Севастополь и Бал­тийск. Кроме того, военно-морские эшелоны отправлялись из Мурман­ска, Архангельска, Одессы, Николаева. К этим пунктам шли железнодорож­ные составы с личным составом, бо­евой техникой, боеприпасами, инже­нерным оборудованием, продуктами питания, ГСМ. Крупногабаритные и тя­желые грузы тщательно маскировались на железнодорожных станциях, пере­возились в пассажирских, товарных и специальных вагонах к портам, после чего грузились на суда. Все операции проводились, как правило, в темное время суток, территории железнодо­рожных станций (тупики, разъезды) ох­ранялись караулом, эшелоны и соста­вы, которые направлялись в порты, на крупных железнодорожных станциях не останавливались.

Военнослужащие получали штат­скую одежду. Погрузка в эшелоны тех­ники легендировалась учениями по отработке погрузочно-разгрузочных работ и взаимодействия с железно­дорожным и морским транспортом. Остановки производились на разъез­дах и полустанках. Вся система управления войсками осуществлялась устны­ми распоряжениями, в крайнем случае шифровками. Название операции «Анадырь» на­водило на мысль о Севере. Для под­тверждения этой легенды на некото­рых судах команде выдавались лыжи, печки, полушубки. Никто не знал, куда идут суда. И даже начальники воинских эшелонов и капитаны судов не знали, в какие далекие края они отправлялись. Капитанам и начальникам эшело­нов, отправлявшихся из черноморских портов, выдавалось три пакета - № 1, 2 и 3. На первом пакете была надпись «Вскрыть после оставления террито­риальных вод СССР». На двух других никаких надписей не было. В пакете № 1 говорилось, что пакет № 2 вскрыть после прохода Босфора и Дарданелл. В пакете № 2 предписывалось вскрыть пакет № 3 после прохода Гибралтара. В пакете № 3 содержался приказ: «Сле­довать на Кубу». Таким образом, пе­рекрывались возможные каналы утеч­ки информации. В Средиземном море американцы неоднократно пытались остановить наши суда и учинить до­смотр, грубо нарушая правила между­народного судоходства. Они настойчиво запрашивали наши корабли о грузах и курсе следования. Наши капитаны отвечали: «Кто вы и по какому пра­ву позволяете себе останавливать со­ветское судно в нейтральных водах?» Внушительный ответ, резкий тон за­ставляли прекращать преследование кораблей, идущих по легенде с сель­скохозяйственными грузами. Во мно­гих случаях личный состав укрывайся в трюмах судов.

Скрытность передвижения войск обеспечивалась и на Кубе. Каждое суд­но, прибывавшее на остров, встречала штабная группа еще на рейде, а ино­гда и на подходах к Кубе. Она разъясня­ла порядок разгрузки оружия и техни­ки, а также необходимость соблюдения скрытности и мер маскировки, затем покидала судно, чтобы встретить его в порту назначения для обеспечения своевременной и безопасной разгрузки и последующего сопровождения во­инских частей к местам их дислокации. Перемещение войск на Кубе (в граж­данском платье) выдавалось за прибы­тие специалистов народного хозяйства с техникой. Оружие поступало под видом на­роднохозяйственных грузов, так как на Кубе в это время наши специали­сты вели поиски нефти, железа, никеля, фосфатов. Ввозили сельскохозяйствен­ную технику, специалистов-механизаторов и многое другое. И военные как бы вклинивались в эти перевозки. В случае, когда было невозможно скрыть вооружение из-за его разме­ров и конфигурации, скажем, ракеты Р-12, самолеты, вертолеты, по догово­ренности с кубинской стороной наши военнослужащие переодевались в кубинскую военную форму. А в газетах сообщалось, что в данном районе про­ходят учения. Чтобы не выдать себя, на переходах запрещались всякие раз­говоры. Разрешалось давать лишь две команды на испанском языке: «Аделанте!» («Вперед!») и «Паре эль коче!» («Остановить машину!»).

Шли только ночью. Места дневных стоянок выбирались с учетом возмож­ности укрытия от визуальной развед­ки. После ухода колонны уничтожались всякие демаскирующие предметы. Не­обходимо отметить, что за весь пе­риод пребывания советских войск на Кубе случаев проникновения лазутчи­ков, шпионов в наши подразделения, а тем более диверсионных актов не от­мечалось. Подозреваемые лица из чис­ла кубинских граждан, находившихся в непосредственной близости к военным объектам, задерживались и препрово­ждались в местные органы полиции. В подразделениях приобрела опреде­ленную систему работа с личным со­ставом по вопросам бдительности, со­хранения военной тайны. В различных формах пропаганды до солдат и офице­ров доводилась военно-политическая обстановка как вокруг Кубы, так и на ку­бинской земле, акцентировалось вни­мание на вопросах боевой готовности и военной бдительности. В пропагандист­ских выступлениях участие принимали кроме командиров и политработников армейские сотрудники КГБ. Было бы несправедливо умалчивать о том, какую помощь нам оказывали кубинские товарищи в вопросах обе­спечения скрытности дислокации со­ветских войск. Они установили строгий пропускной режим проезда и прохода кубинских граждан около наших объ­ектов, а у ракетных и зенитных под­разделений, кораблей ВМФ выставили охрану. Таким образом, многие важные военные объекты имели двойное коль­цо охраны: внутри охрану и оборону несли советские подразделения, внеш­нюю охрану обеспечивали подразделе­ния кубинской армии и народной ми­лиции (ополчения). Все эти меры обеспечили скрыт­ность нашего передвижения и дисло­кацию войск. Лишь 14 октября 1962 года воздушной разведкой США впер­вые была обнаружена одна из ракетных установок в районе Сан-Кристобаль (провинция Пинар-дель-Рио). К этому- времени 24 ракеты с дальностью дей­ствия 2 тысячи километров уже стояли на своих позициях. А от Кубы до штата Флорида США расстояние всего около 180 километров.

За месяц до этого директор ЦРУ Джон Маккоун докладывал президен­ту Дж. Кеннеди: «После всестороннего обсуждения и исследования американ­ская разведка пришла к заключению, что Советский Союз не намерен пре­вращать Кубу в стратегическую базу... так как знает, что риск репрессивных мер со стороны США слишком велик». Согласно этой оценке Куба, охваченная со всех сторон американскими военны­ми кораблями и самолетами, не распо­лагая оружием, способным остановить американскую агрессию, находится в беспомощном положении в центре это­го кольца. Реальная действительность, однако, разрушила эту иллюзию. Крепко тогда досталось спецслужбам и от правитель­ства, и от разгневанных американцев. Газета «Вашингтон пост» назвала со­трудников ЦРУ «группой псевдоин­теллигентов», «неудавшимися академиками», «дипломатами - выскочками», «лицами, делающими карьеру на под­рывной деятельности, всюду сующими свой нос...». Такую жесткую оценку сотрудникам ЦРУ средства массовой ин­формации США давали за то, что они не смогли вовремя раскрыть операцию по переброске советских войск на Кубу. Тем временем части и соединения Группы советских войск занимали бо­евые порядки, проводили инженер­ное оборудование боевых позиций, в общем, готовились к отражению про­тивника. В 40-тысячную группировку входили соединения, части и подразде­ления Ракетных войск стратегическо­го назначения, ПВО, ВВС, Сухопутных войск, а также ВМФ.

Командовал Группой советских войск на Кубе прославленный военачальник генерал армии Плиев И.А. Это был опытный воин, мудрый человек. Я был лично знаком с ним, служил под его на­чалом. Его отличали выдержанность, смелость, серьезный профессиональ­ный подход к военной службе. В слож­ные и опасные минуты он принимал исключительно правильные, грамот­ные решения. Войска доверяли своему командующему, уважительно относи­лись к нему, к его героической военной биографии. Кубинцы тоже высоко це­нили его. В канун пика Карибского кри­зиса, когда в воздухе уже пахло грозой, Фидель Кастро сказал Плиеву следую­щее: «Мы прошли большую школу повстанческой войны, но опыта борьбы с использованием современного оружия не имели и надеемся на Вас». День 14 октября стал началом само­го крупного ядерного кризиса XX века. С военно-морской базы США Гуанта­намо, расположенной на Кубе, срочно эвакуировались семьи американских военнослужащих, на ней возводились фортификационные сооружения, ко­личество самолетов было доведено до 120, гарнизон увеличен вдвое, возрос­ло количество танков, ЗУРСов, другого вооружения, были дополнительно от­рыты траншеи полного профиля, соз­дано 28 км минных полей и проволоч­ных заграждений. Командующий Группой советских войск на Кубе генерал армии Плиев И.А. в свою очередь срочно провел расширенное заседание Военного со­вета, на котором приказал все воин­ские части и соединения привести в полную боевую готовность. Завер­шая Военный совет, генерал сказал: «Если противником не будет приме­нено ядерное оружие, будем воевать обычным оружием. Нам отступать не­куда, мы далеко от Родины, боепри­пасов хватит на 5-6 недель. Разобьют Группу войск - будем воевать в соста­ве дивизии, разобьют дивизию - бу­дем воевать в составе полка, разобьют полк - уйдем в горы...» 

Самыми драматическими днями Карибского кризиса стали 14, 16, 22 и 27 октября. 16 октября президент США Дж. Кеннеди сформировал специ­альный штаб при Совете националь­ной безопасности. «Ястребы» из это­го штаба настаивали на немедленном вторжении на Кубу. Последовало даже предложение нанести ядерный удар по острову. Однако президент Дж. Кенне­ди и министр обороны Р. Макнамара стояли на более умеренных позициях: было решено ограничиться пока жест­кой блокадой. Но, несмотря на блока­ду, наши транспортные корабли «Юрий Гагарин» и «Комилес» в эти дни при­были на Кубу. В книге Р. Кеннеди «Три­надцать дней» так описан этот эпизод: «Между транспортами «Ю. Гагарин» и «Комилес» шла подводная советская лодка... Мы хотели пустить на их за­держание крейсер, но в связи с увели­чивающейся опасностью поспали авиа­носец с вертолетами противолодочной обороны». Благополучно прошел через рубеж блокады и наш транспорт «Буха­рест», хотя мимо проносились бомбар­дировщики с подвешенными ядерными бомбами. Блокада таила непредсказуемые последствия. Из-за халатности, неисправ­ности материальной части, из-за низ­кой организации управления или по какой-либо иной причине могла быть сброшена ядерная бомба. В результате мир мог оказаться ввергнутым в ката­строфу. Против блокады Кубы выступил Советский Союз, ведь объявление бло­кады означало начато войны. Дж. Кен­неди в ответ на советское возражение заявил, что будет твердо стоять на сво­их позициях, повторил угрозу приме­нить оружие, если не будут вывезены советские ракеты с острова. 22 октября Дж. Кеннеди, выступая по радио и телевидению с обращением к народу, сказал, что в связи с обнару­жением на Кубе советских стратегиче­ских ракет он полон решимости при­менить оружие, если СССР не вывезет их в ближайшее время. Выступление президента произвело ошеломляющее впечатление. Подогрели ситуацию со­общения американских газет о радиусе действия ракет и что в случае их при­менения в США будет уничтожено бо­лее 30 миллионов человек. Началась паника. Американцы ринулись кто на север страны, кто за Кордильеры, а кто и вообще решил на время покинуть США. Панамский канал стал работать только в одну сторону, пропуская суда из Атлантики в Тихий океан. 22 октября Фидель Кастро отдал приказ бойцам Революционных Во­оруженных Сил Кубы по боевой тревоге занять свои места на позициях. Мир затаил дыхание. США вели интенсив­ную круглосуточную разведку.

Хочу остановиться на одном эпи­зоде, который мог повлечь непредска­зуемые последствия и послужить сиг­налом к началу масштабных военных действий на Кубе. Именно поэтому американцы назвали день 27 октября, когда советские зенитчики сбили раз­ведывательный самолет ВВС США U-2, «черной субботой». Вокруг этого собы­тия в свое время было напущено нема­ло тумана: случайность, ошибка, «сдали нервы». Даже Никита Сергеевич Хру­щев поначалу полагал, что сбитый раз­ведчик - дело рук кубинцев. Кубинцы считали, что советские военачальни­ки, опасаясь гнева Москвы, якобы не­четко доложили в Центр о происшед­шем событии. Эти версии не соответствовали действительности. Приказ на уничто­жение американского самолета-разведчика диктовался развитием об­становки и был отдан командованием Группы советских войск для того, что­бы положить конец безнаказанному хозяйничанью американских ВВС в воздушном пространстве Кубы. Ведь на протяжении октября ежедневно и методично американские военные самолёты на низкой высоте совершали облеты мест расположения и боевые порядки советских и кубинских войск. США интенсивно наращивали радио-и авиаразведку. Наблюдение за эфиром на Кубе вели два американских кора­бля радиотехнического дозора «Сар­джент Миллер» и «Оксфорд». Вдоль кромки кубинских территориальных вод постоянно ходили сторожевые ко­рабли ВМС США и совершали полеты самолеты на столь небольшой высо­те, что можно было невооруженным глазом различить цвет шлема пилота. Кубинские средства противовоздуш­ной обороны, располагавшие в то вре­мя только зенитной артиллерией, не смогли сбить разведывательный само­лет U-2 по той простой причине, что были не в состоянии «достать» его на такой высоте.

Американский самолет, пилотиру­емый майором Андерсеном, был сбит нашими средствами ПВО - зенитно-ра­кетными установками. На командный пункт Группы советских войск посту­пил доклад командира дивизии ПВО полковника Воронкова Г.А. о подле­те к острову американского самолета. Заместители командующего генерал- лейтенант Гречко С.Н. и генерал-майор Гарбуз Л.С. принимают решение сбить самолет. Ракеты пускали парами одну за другой. Первая ракета только повре­дила самолет, и летчик успел даже от­крыть «фонарь», собираясь катапультироваться, вторая - довершила дело. При этом сбитый самолет не падал камнем вниз, а летел к земле штопором, рассы­паясь в воздухе и разбрасывая облом­ки на большое расстояние. Обычно при падении военного самолета остаются глубокая воронка и груда искорежен­ного металла. В данном случае сохра­нились обломки, которые позволили установить номер самолета и даже фа­милию летчика. Поэтому мы четко до­ложили в Москву, что в районе Антильи нами сбит американский самолет-раз­ведчик, пилотируемый летчиком Ан­дерсоном. Дня президента Дж. Кеннеди унич­тожение американского самолета ста­ло доказательством решимости русских стоять до конца даже с риском приме­нения американцами ядерного оружия. На самом деле оно так и было. Наступила зловещая тишина: ника­ких военных действий, никаких поле­тов. И в этой и без того сложной обста­новке, когда все натянуто, как струна, американский самолет U-2 нарушил воздушное пространство Советского Союза в районе Кольского полуостро­ва. Министр обороны США Макнамара оценил эту обстановку одной фразой: «Это война». Возникла трагическая ситуация. Две сверхдержавы встали лицом к лицу с «взведенными курками». В этот мо­мент они четко и ясно осознали, что, нажав на спусковой крючок (в данном случае на кнопку), обе страны превра­тятся в пепел, погибнет и все живое на Земле. 

Президент Дж. Кеннеди, почувство­вав приближение войны к порогу США, поручил своему брату министру юсти­ции Р. Кеннеди срочно связаться с по­слом СССР в США Добрыниным А.Ф., чтобы тот сообщил Советскому пра­вительству, что президент США берет на себя джентльменское обязательство не нападать на Кубу взамен на демон­таж и вывоз с острова советских ракет. Предложение было принято. Группе со­ветских войск был дан приказ прекра­тить всякие военные действия, но в то же время находиться в полной боевой готовности. Теперь все вопросы пред­стояло решать политикам. Когда Фидель Кастро узнал о до­стигнутом согласии без консультаций с ним, он был возмущен. К тому же аме­риканцы потребовали инспекции при демонтаже и погрузке ракет на суда. Фидель Кастро категорически запре­тил проведение инспекции не только на территории Кубы, но и в ее терри­ториальных водах. США пришлось со­гласиться с этим. В ходе переговоров была достигнута договоренность, что мы вывезем с Кубы стратегические ра­кеты, самолеты Ил-28 и торпедные ка­тера типа «Комар», оставив на острове лишь оборонительное оружие. Амери­канская сторона взяла на себя обяза­тельство не нападать на Кубу и вывести свои аналогичные ракеты из Турции, Италии и ФРГ. Так развивался Карибский кризис, во время которого люди Земли и, может быть, впервые по-настоящему ощути­ли испепеляющее дыхание ядерной войны.

Что касается проведения самой операции «Анадырь», то, на мой взгляд, она ознаменовала новый важный этап в развитии отечественной военной на­уки и практики. Она продемонстриро­вала глобальные возможности дей­ствия огромного контингента войск по десантированию в необычных ус­ловиях. Это была беспрецедентная во­енная операция не только для наших войск. Мировая военная практика не знала подобных примеров. За весь период проведения опера­ции не отмечалось случаев разглаше­ния военной тайны, каких-либо эксцес­сов с нарушением правил скрытного управления войсками. А поведение личного состава заслу­живает особой оценки и похвалы. Я и сегодня поражаюсь исключительной выдержке и выносливости наших сол­дат и офицеров, которые в столь тяже­лых, непривычных и опасных условиях стойко переносили все невзгоды воен­но-полевой обстановки. Выпи готовы и к худшему. В этом, видимо, и состоит сила нашей армии.

Источник: журнал «ФСБ за и против» №6 2018