19:46 25 мая 2020 Оборонное сознание

В поисках ускользающей реальности

Отношение политической элиты США к России
Фото: ссылка

В условиях обострения и без того жёсткого конфликтного противостояния США с Россией, нарастающего санкционного давления коллективного Запада на нашу страну аналитическое осмысление политической элитой США внутренней и внешней политики России приобретает особую практическую значимость. С учётом возросшей роли России в формировании международной повестки дня, укрепления её геополитического статуса критические американские оценки, а во многих случаях и самокритичные, с объективной неизбежностью выходящие за рамки двусторонней проблематики, мы рассматриваем, естественно, в более широком контексте глобальной политики и кардинальных изменений в современном мироустройстве.

Почему не исчезают антироссийские фобии

Накопление конфликтогенных факторов в мировой политике, усиление геополитических диссонансов в XXI в. обусловили наступление нового этапа в развитии международных отношений. Качественно новое отличие от прежних геополитических обострений времён холодной войны состоит в том, что в наши дни она стала носить отчётливо выраженный гибридный характер. В этих условиях важно уточнить особенности перехода от конкурентного партнёрства России и Запада к конфликтному противостоянию. При том что разброс оценок новой ситуации в политологическом сообществе весьма широк: одни считали, что холодная война уже началась/возобновилась/не прекращалась; другие – что это её преддверие; третьи – в обобщённом виде – что наступил очередной этап острого противоборства Запада с Россией. Так считает, например, В.В. Штоль, который исходит из того, что какой бы Россия ни была – самодержавной, социалистической, либерально-капиталистической, «с человеческим лицом» или без,– Запад будет недоволен. «Поэтому холодная война не может ни начаться заново, ни пережить некую “вторую волну” по той причине, что она никогда не прекращалась, в том числе и в последние более чем четверть века, которые прошли после распада Советского Союза». Происходящее с дискретно-рваной цикличностью воспроизводит – только в специфически выраженной санкционной форме – прошлые пиковые обострения. С учётом цикличности кризисных противостояний российской дипломатии приходится решать труднейшую задачу – расставить адекватные акценты в оценке откровенно антироссийской политики США последних лет в соотнесённости с перспективами отношений между Россией и США, от которых в огромной степени зависит поддержание динамического равновесия в мире. Системный и системообразующий антироссийский негативизм преобладающей части американского политического истеблишмента заставляет со всем вниманием отнестись к оценочным позициям его представителей по отношению к России. Их объединяет концептуальный стержень внешнеполитической стратегии США – убеждённость в том, что принципы проводимой её руководством внутренней политики являются самоочевидно универсальными и их применение во все времена благотворно. Этот догмат настолько укоренился в американском мышлении, не без иронии констатирует Г. Киссинджер, что предполагает: «правительства, которые не придерживаются таких принципов, не вполне легитимны». В упрёк им ставится то, объясняет он, что в отличие от Америки, почти каждый президент которой настойчиво заявлял о её приоритетной приверженности универсальным принципам, «прочие страны преследуют лишь (?!) национальные интересы» . Известный американский политик Дж. Фулбрайт, возглавлявший сенатский комитет по иностранным делам, с его гигантским опытом участия в разработке внешнеполитической стратегии США при пяти (!) президентах – Ф. Рузвельта, Г. Трумэна, Д. Эйзенхауэра, Дж. Кеннеди и Л. Джонсона – полвека назад опубликовал книгу, символичное название которой «Самонадеянность силы» как нельзя точнее характеризует сущность действий США на мировой арене во все времена. Основа его умозаключений – злободневная максима английского философа и историка XIX в. лорда Эктона: «Сила развращает». В контексте критического осмысления внешней политики США он поставил под сомнение, во-первых, тезис о том, что государство может достичь длительного и прочного величия, ведя внешнюю политику с позиции силы. Во-вторых, он, по сути, как бы предвосхитил беспрецедентное, пожалуй, влияние внутренней политики в период трампизма на американскую внешнеполитическую стратегию. Это отчётливо следует из его утверждения, что только нация, живущая в мире сама с собой, со своими неудачами и достижениями, способна к великодушному пониманию других. В-третьих, это вывод, сформулированный как будто сегодня, с учётом современных геополитических реалий, который суммирует его болезненно-тревожные размышления по поводу американской гегемонии в мире: «Преобладающая часть человечества не хочет быть покорным слугой американской империи и требует теперь независимости и уважения к себе».

Костяк политической элиты США, убеждённой в американской «исключительности», исподволь продвигает идею глобализации поамерикански в противовес неизбежного, как утверждает большинство её представителей, глобального хаоса и неуправляемости. По мере укрепления геополитических позиций России возрастает активность тех, кто интерпретирует это как её экспансионистские устремления и в конечном счёте как государство-вызов, государство-угрозу для США. Центральная геополитическая ось, на которую нанизываются предложения и рекомендации американских политиков и большинства ведущих аналитиков, – это сдерживание России на международной арене. Эксперты, отслеживающие динамику американо-российских отношений, связывают её с глобальной идентичностью политического класса США и с тем, какая роль отводится России в утверждении этой идентичности. «В этих отношениях взаимодействуют и обуславливают друг друга два фактора: (1) американская убеждённость в собственной незаменимости для поддержания глобального мира и стабильности и (2) российская настойчивость на необходимости выстраивания отношений с США на равной основе. Последняя ставит под сомнение описанную глобальную американскую идентичность, тем самым утверждая Россию в качестве “значимого другого” или державы-угрозы интересам и ценностям США. В этих условиях увеличивается склонность к политическому противостоянию и усилению сторонников жёсткой линии во внешней политике обеих стран».

Мифы и стереотипы

Параметры жёстко структурированных и устойчивых стереотипов сугубо негативного восприятия России в американском общественном мнении, да и в немалом сегменте политической элиты США, в значительной степени определяют взаимосвязанные звенья социально-политической и информационной цепочки: «полузнание – вторичное знание – незнание». Огромно влияние манипулятивно-пропагандистских механизмов в формировании отношения американцев к России. Оно легко трансформируется в зависимости от идеологической и политической напористости американских массмедиа (а она хорошо известна) и характера заявлений властных структур страны. В американской элите немало лоббистских русофобских групп, которые стремятся представить Россию как страну, исходно настроенную против США. Оспаривание Россией легитимности американской глобальной гегемонии отождествляется с агрессивностью её внешнеполитической стратегии России, что воспринимается в массовом сознании большей части американцев в качестве истины, не требующей каких-либо доказательств. Сами представители политической элиты США весьма скептически оценивают степень информированности и глубину знаний американцев о происходящих процессах в России и в мире в целом. Так, З. Бжезинский не раз высказывал сожаление, что американская общественность на удивление плохо информирована о сущности новых реалий, подчёркивая, что американцы, как это ни парадоксально, «и очень образованны, и удивительно невежественны одновременно». Его поражало то, что США больше всех участвуют в международных делах, но при этом «американская общественность – одна из самых ограниченных в мире». Упрекая американское общество в том, что оно замкнулось в себе, не интересуется историей и жизнью других стран, он на конкретных опросах общественного мнения показал, к чему это приводит: многие абитуриенты учебных заведений США не могли показать на карте Великобританию, а после пяти лет войны – Ирак; 30% не нашли на карте Тихий океан. В результате, по его словам, они лучше знают то, что показывают по телевизору, чем то, что случается в мире важного. Это мнение полностью разделяет известный политический деятель США Б. Скоукрофт, отмечающий, что многие американцы проводят всю свою жизнь без контактов с иностранцами, с носителями иного образа мыслей и потому они убеждены, что все мыслят точно так же, как они. Вне зоны жёсткой критики не осталась сама американская дипломатия, причём, что принципиально важно, со стороны тех, кто занимал в ней ответственные посты. Так, высокопоставленный в прошлом американский дипломат, ныне аналитик-международник в Институте мировой и публичной политики им. Уотсона в Университете Брауна, Чез Фримен, исходя из того, что дипломатия – это тонкая стратегическая деятельность, предполагающая непременный учёт меняющихся условий, способность адекватного восприятия новых параметров международных проблем, приходит к неутешительному для руководства Госдепа выводу: судя по тому, какая сложная обстановка сложилась после окончания холодной войны, «США мало что понимают в дипломатии и не овладели этим искусством». Если систематизировать приведённые им причины такого положения дел, то их можно свести к трём основным группам: – отсутствие в целом профессионализма: США – единственная из крупных держав, которая не поставила дипломатию на профессиональные рельсы. В США разработку и проведение внешнеполитической линии доверяют «любителям и дилетантам, не обременённым специальными знаниями, практикой и опытом»; – подбор кадров осуществляется преимущественно за внутриполитические заслуги. Ч. Фримен, знающий кадровую ситуацию изнутри, констатирует, что чиновники, получившие должности по политическим мотивам, «наводнили буквально весь внешнеполитический истеблишмент»; – отсутствие специализированной системы подготовки дипломатических кадров. США вкладывают мало сил и средств в обучение персонала Госдепа даже азам и искусству дипломатии. Послы и высокопоставленные дипломаты-любители не способны быть профессиональными наставниками молодёжи. Фримен болезненно реагирует на то, что до сих пор не разработано базовых курсов основ дипломатии, переговоров, составления аналитических отчётов, не выработано профессионального подхода к разбору и анализу предпринимаемых действий. Особенности прохождения и окончательного принятия внешнеполитических решений в США во многом объясняются тем, что существенная часть политической элиты страны, по словам Фримена, «не имеет ни малейшего представления о том, чем занимаются дипломаты, что они могут и должны делать». Он упрекает руководство США в том, что оно больше не задаётся целью снискать уважение других стран собственным примером или посредством вежливого убеждения, не дорожит своим престижем. Заслуживает прямого цитирования его критическая оценочная позиция по отношению к властным структурам США, не лишённая, впрочем, и самокритичности: «Мы привычно бряцаем оружием в ответ на любые вызовы вместо того, чтобы инициировать решение проблем, создающих эти вызовы». Последствия этого курса, которые он, по сути, глобализирует, сугубо деструктивны: «Применяя такую тактику, мы нервируем союзников, но не сдерживаем противников, дестабилизируя целые регионы, умножая число врагов и воздвигая стену отчуждения с друзьями». Тревожным предупреждением в адрес администрации США Ч. Фримен заключает: если проявлять безразличие к чужим интересам и навязывать своё мнение, можно легко настроить против себя почти всех.

Украина и антироссийские санкции

В американском политическом классе преобладает убежденность в том, будто кризис на Украине, который напрямую увязывается с виной России, послужил первопричиной резкого отчуждения Запада от неё. В этой связи заслуживает внимания оценочная позиция группы аналитиков известного в США мозгового центра The Heritage Foundation, которая ещё в 2015 г. подготовила доклад «Комплексная стратегия США в отношении России», где в концентрированном виде анализировались причины ухудшения отношения США к России и формулировались практические рекомендации. Интересен исходный момент – критика американской администрации за отсутствие жёсткой всеобъемлющей стратегии, профильно-ориентированной на Россию: «Суть этого досадного пробела кроется в нежелании оценить российский режим исходя из реалий. Зачастую США полагаются на свои предрассудки, а не на факты». По сути, абстрагируясь от украинских событий или по меньшей мере уходя далеко от них, авторы доклада выделяют четыре взаимосвязанные проблемы, которые Россия создаёт для США: – «путинский режим»; – угроза отдельным американским партнёрам, союзникам и самим интересам США; – сотрудничество России с «плохими» режимами; – и самая главная – «Россия бросает стратегические и дипломатические вызовы всему миру». Истинные цели американской стратегии формулируются в разработанных рекомендациях предельно откровенно: – оказывать сопротивление попыткам европейских стран сократить количество антисанкций или вовсе их снять; – расширять возможности европейских стран реализовывать санкции; – поддерживать строительство трубопроводов, огибающих российские территории, что снизит возможности России по контролю европейской энергетики; – снять все ограничения с поставок нефти и природного газа США, что даст альтернативные энергоресурсы Европе и Азии; – исключить Россию из банковской системы СВИФТ. В 2019 г. влиятельный аналитический центр США The RAND Corporation выпустил доклад, название которого не требует каких-либо комментариев: «Как измотать Россию и вывести её из равновесия». В том же ключе выдержан доклад этого центра, подготовленный в феврале 2020 г., суть которого тоже чётко обозначена в самом названии: «К пониманию российской подрывной деятельности». Явно выдавая желаемое за действительное, аналитики частной разведывательной организации США Stratfor в своём исследовании Stratfor Decade Forecast: 2015–2025 прогнозировали: «...Мы не думаем, что Российская Федерация способна просуществовать в своём нынешнем виде ещё десять лет», «Мы ожидаем заметного ослабления власти Москвы, что приведёт к формальному и неформальному раздроблению России», «Маловероятно, что Российская Федерация в её современном виде уцелеет», «Слабеющая Москва оставит после себя вакуум, в котором будут существовать фрагменты бывшей Российской Федерации».

Воспоминания о будущем

Совокупность этих концептуальных подходов к России свидетельствует о том, что анитроссийские фобии появились в американском политическом классе задолго до событий на Украине. Прежде всего они были предопределены безоговорочной уверенностью американского истеблишмента в победе в холодной войне. Именно в этом исходный побудительный мотив переноса его отношения к ослабленной России 90-х годов на восприятие России нынешней, которая обрела качественно новый геополитический статус. Характеризуя попытку России вписаться в тот период в идейно-политический проект, созданный не ею, без её участия и учёта российских особенностей, Ф. Лукьянов наглядно конкретизировал позицию Запада в целом, который «просто не считал вопрос об интеграции низвергнутой с пьедестала России в руководимый им мировой коллектив столь существенным, чтобы тратить на неё излишние усилия и придумывать для бывшей сверхдержавы какую-то особую схему». И главное: западное понимание мироустройства не предусматривало какого-либо особого статуса: «либо полноценное подчинение установленному комплекту правил и представлений, либо отчуждение». Растущая неопределённость в мировой политике усиливает хаотизацию представлений американской политической элиты о будущем миропорядке, что не может не сказаться на её негативном восприятии России, геополитическая значимость которой минимизируется. По-прежнему даёт о себе знать мессианский фактор во внешнеполитических представлениях американского политического класса. В основе американского культового мессианства лежит исходная макроисторическая идея о глобальной роли США в развитии мироустройства по тем лекалам и стандартам, которые определяют сами США. Распад СССР и кардинальное изменение глобальной международной ситуации отнюдь не ослабили давнее стремление США американизировать системообразующие функции регулирования структурных характеристик, форм и параметров политического мироустройства. В своей основе сохранились прежние представления американских политических элит о системе международных отношений и миропорядке, а также ценностно-идеологические принципы внешнеполитического поведения США. Мессианские устремления политической элиты США в значительной степени определяют её стратегическое видение вызовов и угроз современного мира, перспектив развития международных отношений, не говоря уже о внешнеполитических действиях руководства страны, совершаемых без особой оглядки на институционализацию международной среды. Суть мессианских устремлений политической элиты США откровенно охарактеризовал З. Бжезинский: «Теперь распространение демократии становится нашей целью, нашей миссией, пусть даже это приходится делать силой». Конкретизируя свою оценку, он заявил: «И хотя результаты демократического миссионерства в целом не так уж плохи, у него есть свои недостатки – и в том, что ширма демократизации используется как предлог для достижения иных целей, как в Ираке, и в том, что нам случалось существенно отступать от своей универсальной приверженности демократии, когда нам это было удобно». Обострённость негативного и зачастую агрессивного восприятия России в США обусловлена тем, что в последние годы, впервые в истории межгосударственных отношений, она стала одним из наиболее значимых и политически «рентабельных» факторов американской внутренней жизни и межпартийной борьбы. И хотя нет никаких документальных подтверждений вмешательства России в президентские выборы в США, нападки на неё продолжаются.

Критика и самокритика: новые тенденции

На фоне традиционных обвинений в адрес России контрастно выделяются оценочные позиции и аналитические выкладки Т. Грэма, одного из авторитетных сотрудников американского Совета по международным отношениям, старшего директора по России в Совете национальной безопасности при президенте Дж. Бушемл. Вот главные блоки его аргументов в пользу прагматичного – конструктивного отношения к России. 1. Американская политика в отношении России потерпела фиаско потому, что независимо от общей тональности, примирительной или конфронтационной, она базировалась на неизменной иллюзии: правильная стратегия США может принципиально изменить представление России о своих собственных интересах и её фундаментальное мировоззрение. 2. Американские политики должны понимать, что отношения Вашингтона и Москвы всегда были и остаются конкурентными. Обе страны отстаивают совершенно разные концепции мирового порядка, преследуя противоположные цели в региональных конфликтах. Тесное американо-российское партнёрство не может быть устойчивым. 3. Надо признать, что изоляция России будет, скорее всего, контрпродуктивной мерой, с помощью которой вряд ли удастся чего-то добиться. Даже в случае уменьшения её относительной мощи Россия остаётся ключевым игроком на мировой арене. Ни от одной страны в мире (за исключением Китая) не зависит решение такого количества стратегических и экономических проблем, считающихся важными для США, как от России. И никакая другая страна не способна уничтожить США за 30 минут. 4. В новой стратегии построения отношений с Россией необходимо отказаться от архаичного мышления, свойственного предыдущим администрациям, и стремиться к поступательному развитию взаимодействия. Вместо того чтобы пытаться убедить Москву пересмотреть российские интересы, Вашингтону необходимо доказать, что американские интересы надёжнее продвигать посредством взвешенной конкуренции и сотрудничества с США. 5. Нынешняя американская стратегия наказания и изоляции России ущербна. США не смогут изолировать Россию против воли таких крупных держав, как Китай и Индия. Эта стратегия преувеличивает мощь России и демонизирует Путина, из-за чего отношения превращаются в борьбу с нулевой суммой, когда единственным приемлемым исходом любого спора становится капитуляция России. Между тем в отсутствие согласованных действий Запада Путин сделал Россию главным игроком во многих геополитических конфликтах. 6. В условиях межпартийного озлобления внутри США СМИ и политический класс преувеличивают угрозу, обвиняя Россию в провоцировании внутриполитических разногласий. При этом опасно сужается пространство для дискуссий, поскольку американцам внушают, будто любые мнения, совпадающие с официальной позицией России,– это часть кампаний влияния, инспирированной Кремлём.

Главный вывод, к которому приходит Т. Грэм: предлагаемое сочетание компромиссов и мер противодействия учитывает обоюдные интересы России и США. «Данный подход резко отличается от тех, к которым американские администрации прибегали со времён окончания холодной войны. Прежние стратегии опирались на неверное истолкование намерений России, а их авторы отказывались признавать ограниченность возможностей Соединённых Штатов». Растёт, хотя и постепенно, медленно, осознание наиболее дальновидными представителями неоднородного политического класса США того непреложного факта, что без согласованных международных позиций России и США – двух основных ядерных держав – уберечь мир от глобальной катастрофы невозможно. Показательно, что М. Олбрайт, известная в её бытность госсекретарём США жёстким настроем по отношению к России, в феврале 2020 г. сочла необходимым выступить с бывшим главой российской дипломатии И.С. Ивановым с общим заявлением в американской прессе по важнейшему вопросу современности – обеспечению глобальной безопасности. В нём отмечалось, что нынешнее положение не отвечает стратегическим интересам ни одной из сторон и порождает риски для всеобщей безопасности, поскольку Россия и США – единственные страны, располагающие ядерными арсеналами, способными уничтожить друг друга вместе со всем человечеством. В этих условиях обе страны способны предотвратить ещё большее снижение международной стабильности посредством продления Договора СНВ-3. «Приняв своевременные меры, США и Россия могут избежать бессмысленного и опасного возвращения к балансированию на грани войны. Нет никаких причин откладывать эту задачу на будущее. И начать нужно именно с продления СНВ-3». Отмечая тот факт, что за пределами политических и медийных кругов – в основном вашингтонских – восприятие России как однозначно враждебной Америке страны гораздо слабее, отечественные эксперты приходят к выводу, что в интеллектуальном сообществе США начался процесс переоценки ценностей в области внешней политики. Отмечаются серьёзные публикации, в которых подвергаются критике либеральный интервенционализм и милитаризм как отличительные черты американской внешней политики последних десятилетий. «Речь не столько о том, как лучше проводить внешнюю политику, а как выработать новый курс, больше отвечающий мировым реальностям. Эти тенденции не являются пока определяющими, но их появление симптоматично». Тем более что основа прежнего обострённого противостояния между двумя странами принципиально изменилась. Сегодня, это «качественно иная конфронтация, чем в период холодной войны: преимущественно конфликт интересов вместо антагонизма мировоззрения». Сегодня, пожалуй, как никогда ранее за последние десятилетия, накопление конфликтогенных факторов в отношениях США с Россией подталкивает в ловушку стратегически ориентированного антиамериканизма, который так и напрашивается из-за действий США против России и естественной ответной реакции нашего массового сознания на них. Это тем более важно, что «анти» как регулятор внешнеполитической стратегии – всегда упрощение. Ответное лобовое позиционирование в координатах «анти», касается ли это США или Запада в целом, чревато спонтанными, стратегически не просчитанными решениями, идущими вразрез с долгосрочными целями России. Надёжным ориентиром остаётся приоритетная установка российской дипломатии на совместную выработку культуры управления разногласиями на основе прагматизма и соблюдения баланса интересов, хотя в нынешних санкционных условиях она и входит в противофазу отношений между США и Россией. Поэтому столь важно продолжать осваивать на системной основе искусство асимметричного реагирования, уравновешивания дисбаланса сил по одним геополитическим параметрам с максимальным использованием преимуществ по другим. В обозримой перспективе придётся действовать со всё более взвешенным учётом оценочных категорий видимого и возможного, мнимого и реального, органично сочетая во внешней политике страны увеличение желательного и минимизацию нежелательного.

Марк Неймарк - доктор исторических наук, профессор кафедры политологии и политической философии Дипломатической академии МИД России

Источник: научно-аналитический журнал «Обозреватель-Observer» №4 2020

 

Комментарии Написать свой комментарий

К этой статье пока нет комментариев, но вы можете оставить свой

1.0x