В сентябре 2019 года Samsungопубликовал доклад «Будущее в центре внимания», где несколько ученых представили сводную картину того, как будет выглядеть мир в 2069 году. На подобные прогнозы всегда высокий спрос. Испокон веков его удовлетворяли жрецы, астрологи и философы, а сегодня их роль взяли на себя футурологи, пытающиеся рассчитать будущее с математической точностью. Но, несмотря на отдельные гениальные догадки, все прогнозисты в той или иной мере терпят крах. Некоторые предсказания воплощаются частично или в неожиданной форме, другие оказываются технологически или экономически бесперспективными, а иногда за прогноз выдается сокровенная мечта, вовсе не имеющая предпосылок к реализации. Главной же ошибкой визионеров, по мнению экспертов «Профиля», является то, что они проецируют в будущее современный им мир, лишь добавляет технологические «апдейты». Но каждая технология глубоко трансформирует человека и общество, и на выходе сама жизнь оказывается совсем другой.
Впрочем, неудачливых пророков вряд ли можно винить: их задача скорее ставить вопросы, чем давать ответы. Именно в этом нуждается мир сегодня: расхожие сюжеты фантастики XX века устарели, и теперь надвигаются угрозы, которые никто еще толком не озвучил.
Пророки – технари
Вплоть до Нового времени за сферу прогнозов отвечала религия. Почти все они сводились к эсхатологии: Второе пришествие, Страшный суд, воплощение мирового зла упоминают в разной форме все мировые конфессии. С развитием светской философии картины грядущего приобрели характер нравоучительной притчи («Утопия»Томаса Мора, «Государства и империи Луны» Сирано де Бержерака, «Год 2440» Луи-Себастьяна Мерсье). Вопрос технологического развития в них обходили стороной: лучшая жизнь должна была наступить благодаря тому, что люди разом «поумнеют». В индустриальном XIX веке игнорировать прогресс в естественных науках стало невозможно. За техно-ориентированные прогнозы взялся новый жанр литературы – научная фантастика. Первопроходцы Жюль Верн и Герберт Уэллс, а позже «большая тройка» фантастов XX века – Айзек Азимов, Артур Кларк, Роберт Хайнлайн – расписали будущее в мельчайших деталях.
Это были уже не туманные пророчества средневековых алхимиков, а тщательно продуманные концепции, и неспроста: Хайнлайн был математиком, Азимов – биологом, Кларк разрабатывал радарные системы. Взглядам писателей было тесно в рамках художественной реальности: Кларк публиковал аналитические эссе, Азимов давал программные интервью. Правда, многие их подражатели и эпигоны, к которым добавились голливудские сценаристы, жертвовали научным фундаментом в пользу эффектности сюжетов. Точнее всего фантасты угадали развитие домашней техники – с появлением электричества идея автоматизации бытовых нужд напрашивалась сама собой. В 1900-м Джон Уоткинс в статье «Что может случиться в следующие 100 лет» предсказал кондиционеры: холодный воздух должен был поступать в квартиру из крана в стене. В 1925-м в произведении ОтфридаГайнштейна «Электрополис» появились программируемые СВЧ-печи. В 1936-м Джек Уильямсон под названием «картограф» описал современный GPS-навигатор. А в начале 1940-х дизайнер Сэмюэль Маркс в проекте «Радио будущего» изобразил домашний кинотеатр, совместив все известные ему мультимедийные устройства.
В 1950-е раздавать прогнозы принялся РэйБрэдбери. Герои «451 по Фаренгейту» (1953) пользовались аудиоплеером с наушниками-затычками («ракушками»), опередив реальность на 30 лет, а для просмотра телепередач у них были широкоформатные ЖК-панели. В рассказе «Пешеход» машина с голосовым ассистентом сама отвезла хозяина в больницу, а «Будет ласковый дождь» рассказывал о роботизированной бытовой технике.
Фантазии на эту тему были популярны в те годы: в короткометражке «Дизайн мечты» 1956 года фигурировала «кухня будущего», готовящая еду по заданному рецепту, а в концепте «Чудо-кухня» от Whirlpool шкаф для посуды сам определял степень ее чистоты и мыл. Вполне «умный» дом – даже «умнее» сегодняшних аналогов. В 1960-х пробил час Азимова. Мотивами его прогнозов стали программируемая бытовая техника без проводов, плазменные 3D-телевизоры, литий-ионные аккумуляторы. А вот самое яркое попадание: «Будут созданы миниатюрные ЭВМ с дисплеем для просмотра фотографий и документов». До первых смартфонов оставалось 40 лет…
А уже в 1968-м устройство Newspad для чтения газет, состоящее только из экрана, было описано Артуром Кларком в «2001: Космической одиссее», а также визуализировано в одноименном фильме. Когда между Apple и Samsung в 2011-м разгорелась тяжба по поводу копирования южнокорейцами дизайна iPad, те заявили, что прообраз планшета можно увидеть в киношедевре Стэнли Кубрика. Не отставали от зарубежных коллег и советские фантасты. В «Хищных вещах века» (1964) Аркадия и Бориса Стругацких в «серьге-приемнике» угадывается bluetooth-гарнитура, а герои «Ста лет тому вперед» (1982) Кира Булычева носят браслеты, напоминающие смарт-часы.
Кибервселенная в проекте
Заранее удалось предсказать и приметы компьютерной эры. В 1934-м была описана запись информации на компакт-диск (Эдвард Смит, «Трипланетие»), в 1946-м – функции дата-центров (МюррейЛейнстер, «Компьютер по имени Джо»), в 1975-м – методы кибератак (Джон Браннер, «Наездник ударной волны»), которыми позже вдохновлялись первые хакеры. Кстати, первую аналогию компьютерных вирусов с биологическими провели в конце 1960-х сценаристы сериала «Звездный путь». А в 1981-м писатель Нейл Ардли пришел к выводу, что кибермошенничество однажды полностью вытеснит уличные кражи.
В те годы ЭВМ начали уменьшаться в размерах, однако о всеобщей компьютеризации речи отнюдь не шло. Дальше многих смотрел Айзек Азимов, отметивший в статье 1983 года, что человек XXI века «не сможет существовать» без ПК, а цифровизация экономики будет сопоставима по масштабам с промышленной революцией. Изюминкой хай-тек прогнозов стала концепция Всемирной паутины. Оракулы от литературы не обошли вниманием и ее: можно вспомнить «телектроскоп» Марка Твена из далекого 1898 года (подзорная труба под Атлантикой, позволяющая жителям Европы и Америки видеть друг друга), «Телевизионный поисковик новостей» Роберта Хайнлайна из 1941-го, а также прообраз «Википедии» – «Большой всепланетный информаторий» Стругацких.
«Уход в другую реальность, инобытие - вечный мотив литературы, встречающийся в образах сирен и лотофагов еще в гомеровской «Одиссеи», - рассказала «Профилю» доктор филологических наук, профессор Любовь Кихней. - Писатели XX века лишь обыграли его с технологической точки зрения - вплоть до образа Бога как вселенского компьютера, создающего реальность путем вычислений». «Цифровой мир как надстройка над реальным - самое меткое попадание фантастов, и тут родоначальник киберпанка Уильям Гибсон продвинулся дальше, чем Кларк или Азимов, - добавляет футуролог, амбассадор SingularityUniversity Евгений Кузнецов. Его кибервселенная мрачнее, может полностью поглотить человека. Это созвучно сегодняшнему дню».
Быстрее, выше, сильнее
Гаджеты, интернет - это уже вторая волна сбывающихся технопрогнозов. Еще ранее фантасты выдали четкие контуры XX столетия - «века машин». Пусть сейчас то будущее уже стало нашим прошлым, а прорывные изобретения воспринимаются как обыденность, было бы несправедливо обойти их вниманием. Герберт Уэллс в эссе 1902 года не просто заявил, что автомобиль (еще не успевший посягнуть на монополию гужевого транспорта) станет главным способом передвижения, но и развил образ «будущего на колесах». Модернизация дорожных покрытий, появление сети трасс и объектов бизнеса вдоль них, расширение городов, использование автобусов для ближних поездок, а поездов - для дальних: так всё и случилось. Уэллсу вторил Джон Уоткинс (1900): «Автомобили станут дешевле лошадей, которых оставят только для гонок и охоты... Поезда-экспрессы будут ходить со скоростью 150 миль в час» (к слову, точная скорость движения на сегодняшних ВСМ).
В романе Джона Джекоба Астора IV «Путешествие в другие миры» (1894) фигурировали светофоры, магнитная железная дорога (современный маглев), а также электромобили. Примечательно, что первые концепты электрокаров появились в 1910-е годы, но тогда победил более экономичный двигатель внутреннего сгорания. Однако фантасты не отказались от идеи - во второй половине века электрокары возвращаются на страницы книг (Джон Браннер, «Всем стоять на Занзибаре», 1969). Тогда же стали появляться образы беспилотных авто (цикл Булычева о «гостье из будущего», «Незнайка в Солнечном городе» Носова).
Военная техника также создавалась «по чертежам» фантастов. «Наутилус» Жюля Верна - главный прообраз боевой подлодки: в романе «20000 лье под водой» (1870) изложены конструкция судна, тактика боя, действия экипажа и даже принцип работы акваланга, разработки которого только начались. Позже французский писатель опередил ход истории, являя в своих произведениях то вертолет («Робур-Завоеватель», 1886), то самолет («Властелин мира», 1904). Хотя с оговорками: у его вертолета было множество винтов, а самолет взмахивал крыльями на манер птицы. Быстрее воплотились ожидания фантастов насчет танков. «Многотонные крепости на колесах будутучаствовать в сражениях и мчаться со скоростью экспресса. Они заменят кавалерию», - писал Уоткинс в 1900-м. У Герберта Уэллса «сухопутные броненосцы» имели 30 метров в длину и восемь пар колес. Появившиеся в годы Первой мировой войны танки оказались компактнее: маневренность оказалась важнее устрашающего вида.Также Уэллс в «Войне миров» (1897) описал смертоносные «тепловые лучи». И этот прогноз можно считать сбывшимся отчасти: оптический лазер изобрели в 1960 году, но он чаще используется для поиска цели, чем для ее поражения - выпуск светового луча требует слишком много энергии.
Посрамить скептиков
Самые утопические сюжеты фантастов сегодня не вызывают улыбку так. как высказывания известных людей, в свое время не поверивших в развитие главных технологий нашего времени. Отец кинематографа Луи Люмьер (на фото) не отнесся всерьез к своему открытию: «Оно может быть использовано как научный курьез, но с коммерческой точки зрения не представляет никакого интереса-. В 1909 году глава Мичиганского банка отговаривал приятеля от инвестиций в автомобильное производство Генри Фонда: «Лошади будут всегда, а автомобили - всего лишь временная мода». В 1916-м британскому фельдмаршалу Дугласу Хейгу не понравились танки: «Предложение заменить кавалерию железными повозками абсурдно и попахивает государственной изменой». Телевидение тоже встретили прохладно. В 1946 году Дэррил Занук из студии 20thCenturyFox сообщил, что новая технология не сможет продержаться на рынке более полугола. «Народу просто надоест пялиться на фанерный ящик каждую ночь», — пояснил он. Но все это меркнет по сравнению с изречениями Билла Гейтса: «Не знаю никого, кто бы заработал на написании программного обеспечения» (1980), «Интернет - это временная забава» (начало 1990-х), «Через два года про спам никто не вспомнит» (2004). При такой «дальновидности» основателя Microsoftлишь остается удивляться благополучию компании.
Эксперименты над личностью
Еще одной сферой, где преуспели пророки от фантастики, стала медицина. О достижениях современных медиков мечтали с Нового времени, когда обозначился интерес к человеческому телу. Физик Роберт Бойль в 1691 году выразил надежду, что люди научатся искусственно выращивать ткани организма, освоят их пересадку и дистанционное лечение болезней. Но предпосылок к воплощению этих пожеланий тогда не имелось.
Другое дело в XX веке, когда близость прорывных свершений активизировала фантазию авторов и та же трансплантация органов у Александра Беляева («Человек-амфибия», 1927) звучит убедительнее. Подробно обсуждались темы «конструирования» человека из протезов (Станислав Лем, «Существуете ли вы, мистер Джонс», 1955), в том числе срастающихся с живыми тканями (Мартин Кейдин, «Киборг», 1972), а также генной инженерии. Этот термин обязан своим появлением книге «Драконий остров» Джека Уильямсона 1951 года. Затем одни авторы вооружились мотивом генетически модифицированных организмов (Браннер, «Всем стоять на Занзибаре»), а другие - редактированием ДНК человека с помощью вживляемых устройств, аналога современных нанороботов (Иван Ефремов, «Сердце змеи», 1958).
Другой сегодняшний тренд - телемедицина - тоже не укрылся от внимания писателей: грезу Роберта Бойля о дистанционном лечении они конкретизировали в образах роботов-хирургов (ХарланЭллисон) и одежды с датчиками самочувствия пациента (Клиффорд Саймак). Вспомним и точные попадания Олдоса Хаксли («О дивный, новый мир», 1932). Антидепрессант «сома» - за 20 лет до реальных аналогов, оплодотворение в пробирке - за 40 лет до первого удачного опыта. Некоторые прогнозы по- настоящему удивляют. Морган Робертсон в 1898 году («Тщетность») описал столкновение с айсбергом трансатлантического корабля «Титан» - за 14 лет до реальных событий. Герой «Лабиринта смерти» Филипа Дика (1970) смотрит фильм «Властелин колец», впервые вышедший на экраны в 2001 году. Наконец, создатели мультсериала «Симпсоны» в 2000-м «назначили» президентом США Дональда Трампа. Что это - гениальное прозрение или случайно выпавший джекпот?
Излишний оптимизм
При перечислении таких джекпотов кажется, что фантасты предсказали едва ли не весь сегодняшний мир. Но в каждом произведении создается коллаж из атрибутов будущего, где переплетены и уже реализованные изобретения, и несбыточные проекты. Порой этот микс эпох вызывает умиление. Взять, например, видеосвязь в уличном телефоне-автомате с дисковым набором. Видеозвонки было трудно не предсказать, но авторы прогнозов не учли, что параллельно разовьются другие технологии и мы получим видеофон совсем в другом обличии.
В итоге, если взяться за статистический подсчет, окажется, что большая часть прогнозов все-таки разминулась с реальностью. И это объяснимо: художественное мышление видит будущее не как предначертанную линию, а как пучок возможностей, «расходящихся тропок» - автор вступает на одну из них, а жизнь вносит коррективы. Что не так с прогнозами? Во-первых, сроки: большинство авторов предполагали слишком стремительное развитие цивилизации. Настолько, что иногда приходилось задним числом сдвигать даты. Так, в романе «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» Дика (1968) описано постапокалиптическое будущее 1992 года, а в вышедшей затем экранизации романа год действия изменили на 2019-й. В ранних изданиях рассказа «Будет ласковый дождь» Брэдбери события происходят в 1985 году, в поздних-в 2026-м.
Некоторые из промахов не кажутся фатальными - предсказанные технологии действительно могут появиться в скором будущем. Например, летающие автомобили (на них, в частности, надеялся Азимов): пока известны только прототипы «воздушных такси», но месяц назад на выставке IFAяпонский проект SkyDriveпообещалзапустить серийное производство к 2023-му. А «пневмопоезд» Жюля Верна, движущийся внутри трубы со скоростью пули, обретает очертания в виде гиперлупа Илона Маска. Суперкомпьютер вроде HAL9000 из «Космической одиссеи» тоже в разработке: прогресс в квантовых вычислениях ускорился в 2000-х годах, и теперь основанный на них ПК ожидается в течение 10 лет. В сентябре сообщалось, что в недрах Googleпоявился «мощнейший» квантовый процессор, потративший три минуты на операцию, которую самый лучший современный компьютер обрабатывал бы 10 тысяч лет.
Хиросимой не удивили
Атомная бомба засветилась в таком количестве прогнозов, что ее появления было точно не избежать: это и суперснаряд «фульгуратор Рок» у Жюля Верна («Флаг родины». 1896), и урановая граната, которая сбрасывалась с воздуха и «взрывалась бесконечно», у Герберта Уэллса («Освобожденный мир», 1914) и концепция ядерного реактора - «карбюратор» Карела Чапека («Фабрика абсолюта». 1922). Прозорливость «Никудышного решения» Хайнлайна (1940) удивляет и сегодня: по сюжету создание Вашингтоном атомного оружия заканчивает Вторую мировую войну, но провоцирует гонку вооружений. А в 1944-м КливКартмилл в «Линиях смерти» настолько тщательно проработал характеристики атомной бомбы, на тот момент разрабатывавшейся в строгой секретности, что писателя едва не арестовали, заподозрив в шпионаже. Возможно, в 1960-е в Пентагоне вспомнили этот случай при разработке систем ПРО: когда инженерная мысль зашла в тупик, было решено собрать писателей-фантастов, включая Азимова, для «творческих встреч» с учеными.
На грани с магией
Но некоторые прогнозы едва ли осуществятся не только в текущем веке, но и вообще когда-либо. Речь о самых «махровых» допущениях, игнорирующих законы физики: «нечестное» преодоление пространства, времени и базовых свойств материи. Сюда можно отнести мгновенное увеличение или уменьшение предметов в размерах, превращение их в нечто другое(«Трансформеры»), развоплощение («Человек-невидимка» Уэллса, 1897), создание человека с нуля («Франкенштейн», «Собачье сердце»), воскрешение из мертвых («Голова профессора Доуэля» Беляева), бессмертие. В статуте бесплодных фантазий остаются непроницаемые силовые энергетические поля («Выведение человека» Азимова, 1951), преодоление гравитации на Земле («Незнайка на Луне») и невесомости в космосе («2001: Космическая одиссея»), машины времени («Назад в будущее») и разнообразные девайсы для остановки биологических процессов («Клик: с пультом по жизни»).
А как бороздить Вселенную, преодолевая тысячи световых лет? Конечно же, с помощью телепортации - либо через «кротовые норы», где искривляется время и пространство («Интерстел- лар»), либо с помощью варп-двигателя (фильмы «Звездный путь» и «Кин-дза- дза», «ансибли» ЛеГуин). При этом человеку в космосе скучно одному - нужно непременно встретить разумную форму жизни. В реальности ученые лишь несколько лет назад начали обнаруживать экзопланеты, по свойствам напоминающие Землю,- главных кандидатов на место «прописки» инопланетян. Судя по текущим темпам ихпоиска и анализа, процесс может затянуться на столетия. Самые романтические сюжеты фантастов отражают мечты, зашитые в сознание человека с древних времен: поиск далекой прекрасной земли и вечная жизнь,- говорит Кузнецов. Загвоздка в том, что эти идеалы реализуются не в одинаковом темпе. Первый сначала подтолкнул людей расселиться по всей планете, а с XIX века, когда неизведанных мест нс осталось, естественным фронтиром стал космос. Но это слишком высокий барьер, для каждого следующего шага во Вселенной требуется гигантский труд. Построить корабль, сесть и улететь на ближайшую звезду - это оказалось чистым вымыслом. А вот в направлении бессмертия мы двигаемся успешнее, правда, пока речь идет не о вечной, а об очень долгой жизни».
Концепция изменилась
Другую категорию «ложных» прогнозов составляют разумные идеи, но воплотившиеся совсем не в том облике, какой виделся предсказателям. Сегодня кажутся наивными популярные в начале XX века открытки про будущее: с полицейскими, смотрящими сквозь стену через специальный бинокль, летающими пожарными и почтальонами. Сегодня вместо этого мы имеем камеры видеонаблюдения, датчики дыма и электронную почту - то есть суть «апгрейда» была схвачена верно, художников лишь подвело антропоцентрическое мышление. Самый яркий пример в этом смысле - попытки создания многофункционального робота-помощника. Этой идей человечество обязано Карелу Чапеку, который придумал и само слово «робот» (в пьесе «Россумовские универсальные роботы»), и концепцию искусственных людей - «железных дровосеков» с холодным сердцем. Долгое время инженеры были в плену иллюзии, конструируя человекообразные машины и показывая их на выставках.
Но постепенно стало ясно, что андроидов не будет. Даже когда микроэлектроника начала дешеветь, точноемашиностроение осталось слабым звеном, поэтому у роботов еще недавно были большие проблемы с механикой: они не держали равновесие, спотыкались, падали. Теоретически все это можно исправить, но зачем вообще механизму быть антропоморфным? Ведь стиральной машине не требуются руки, чтобы стирать белье. Программная составляющая также подверглась пересмотру. Выяснилось, что робота нельзя «научить» раз и навсегда: ограниченного набора команд достаточно для успешной игры в шахматы, но настоящая жизнь с бескрайним выбором нелогичных сценариев для машины непостижима. «Позитронный мозг» из произведений Азимова - искусственную копию человеческого - создать тоже невозможно: пока ученые пытаются воспроизвести мозг примитивных организмов (в 2015-м в проекте OpenWormсоздали цифровую версию круглого червя), то есть предстоит еще долгое движение вверх по эволюционной иерархии.
Самый действенный вариант в этих условиях - сымитировать разумную деятельность, настроив программу на поиск правильного ответа через перебори фильтрацию неправильных (так же, как и мы учимся на ошибках). А чтобы задача стала выполнимой, заранее сузить область поиска до конкретной сферы и вместо универсального робота получить специализированный алгоритм. В итоге «сильный» искусственный интеллект распределяется на множество «слабых», каждый из которых превосходит человека в выполнении одной логической операции. А комплексные задачи решаются благодаря сумме алгоритмов.
Так что Азимов, предсказывавший в 1983 году нашествие роботов - «мобильных компьютеризованных объектов»,- был по-своему прав, если считать такими объектами «умные» холодильники, чайники, пылесосы. Вот только с разработанными писателем «тремя законами робототехники», когда-то увлекавшими техническое сообщество, вышла промашка. Современным алгоритмам не внушить, что они «не могут причинить вред» человеку: самообучаемая программа приходит к решению задач своим путем, и нередко ее же разработчики не в силах понять использованную логику. Так, в 2015-м компьютер решил известную в математике задачу Эрдеша, но ученые не могут проверить решение, поскольку оно длиннее всех страниц «Википедии», вместе взятых.А значит, если беспилотный автомобиль решит сбить пешехода, Азимова ему не припомнишь.
Непредвиденная рука рынка
Некоторые технологии были обречены на более раннем этапе, при всей своей заманчивости оказавшись не востребованными человечеством. Например, под вопросом перспективы сверхскоростного транспорта. Согласно Кларку, аэрокосмические самолеты должны были появиться в 2012 году, но пока все ограничивается красивыми прожектами: достигающий границы космоса ракетопланVirginGalactic, космолет Screemrна ракетном ускорителе или невероятный Antipode, доставляющий пассажира из Нью-Йорка в Лондон за 11 минут почти по баллистической траектории.
Но зачем ньюйоркцу испытывать перегрузки, если можно «пересечь» Атлантику за доли секунды в интернете? Причем если видеочата мало, то скоро его дополнят VR-гаджеты с одеждойдля передачи тактильных ощущений, создав эффект полного присутствия. Неудивительно, что интерес к сверхзвуковой авиации не оправдал ожиданий: путешественники скорее готовы потратить в полете лишние пару часов, чем переплатить за билет. А создаваемый сегодня в Airbus«Конкорд-2», в отличие от легендарного предшественника, станет компактным бизнес-джетом для тех немногих, кому без физического перемещения на сверхскоростях все же не обойтись. Некоторые из расхожих атрибутов городов будущего тоже оказались лишены смысла. Так, если движущаяся лестница Герберта Уэллса известна как эскалатор, то его же движущийся тротуар («Когда спящий проснется», 1899) так и не прижился. «Под самым балконом эта необыкновенная улица неслась направо со скоростью курьерского поезда»,- звучит красиво, но в условиях расширения городов в XX векенемыслимо. Ближе всегок прокладке уличных траволаторов подошли в 1920 году в Атланте, но, оценив требуемые расходы, сделали выбор в пользу экономичного метро. А «быстрые тротуары» стали достоянием аэропортов и магазинов.
Пришлось отказаться и от домов на рельсах. Эта идея тоже родом из XIX века и кое-где действительно была реализована (в Москве 1930-х «перевозили» дома в ходе расширения улиц), но коммерческую основу под нее подвести не удалось. Известный «Дом будущего Монсанто» 1957 года, который должен был вращаться, поворачиваясь разными сторонами к солнцу, оказался по-настоящему «золотым». Как показывают эти примеры, прогнозисты редко мыслят экономическими категориями. А зря: даже самые гениальные идеи проходят проверку рынком и без подходящей бизнес-модели обречены. Изобретатель одновременно должен быть маркетологом: модель, когда технологиязарождается в научном институте, а затем кто-то другой думает, как употребить ее к жизни, не работает. Куда перспективнее «гаражные» стартапы, где между стартом проекта и выходом готовой продукции проходит минимум времени, а полет инженерной мысли заточен под конечного пользователя. Да и само появление технологии еще не означает ее быстрого распространения: в хай-тек среде все острее осознается проблема «усвоения» (adoption) новинок. Согласно «Циклу зрелости технологий» Gartner, это не линейный процесс: после первого восторга следует разочарование, и только затем ноу-хау выходит на этап планомерного внедрения («плато»).
Старый мировой порядок
Со скрипом меняются и порядки в социальной сфере. Ликвидации института брака («Всем стоять на Занзибаре») или оформления кастовой системы («О дивный новый мир») не случилось. Вместо большевистски радикальных реформ течение общественной жизни определяют подспудные тренды - легализация сожительства, однополых отношений и суррогатного материнства, миграционные волны, кампании за права меньшинств,- но и они заметно влияют на социум, дробя его на новые группы, усложняя идентичность человека.
Политика, государственное устройство - здесь оказалось преувеличением почти все написанное. Во-первых, не сбылись любые позитивные сценарии, начиная с самой первой «Утопии» Мора и заканчивая установлением коммунизма в США (Беллами, «Взгляд назад») или на всей планете (Беляев, «Прыжок в ничто»). Как бы пылко ни убеждали авторы, что счастье плановой экономики не за горами, инстинкт собственника в человеке неистребим. Как отмечает профессор Кихней, у антиутопий изначально больше шансов на реализацию, ведь они исходят из представлений о несовершенстве человека. Однако и пессимистические прогнозы реализовались в сильно смягченном виде. Тоталитарный кошмар Замятина («Мы») и Оруэлла («1984») не случился: даже в странах вроде Туркмении жители не носят тюремную робу, не лишены права заводить отношения и думать.
С другой стороны, изощренности современных методов слежки - таких, как сбор личной информации в Сети и таргетированная реклама, распознавание лиц в городе, составление социального рейтинга на основе данных из Сети, - позавидовал бы и Оруэлл. А инструментарий имитационной демократии ловко маскирует деспотическую сущность многих режимов. Другим антиутопическим сюжетом стала третья мировая война - с 1950-х ее прогнозировали почти все, фиксируя фобии общества. В какой-то степени сценарий реализовался в виде холодной войны, а сегодня - в виде череды «миротворческих», «контртеррористических» и прочих «гибридных» операций, потерявших статус войн. Но тут возникает вопрос расхождения официальных терминов в политической сфере и фактического содержания явлений. Например, планета без государств, абсолютная анархия (Эндрю Свонн, «Акция возмездия»; Урсула ЛеГуин, «Обделенные») - такое вряд ли возможно. Но свободные путешествия по миру, идеи космополитизма,постепенный отрыв частной жизни человека от высокой политической повестки, отмена всеобщей воинской повинности - все это ведет к постепенному ослабеванию национальной идентичности.
То же самое касается сюжетов о едином мировом правительстве. В реальности контуры стран на карте меняются все реже, и едва ли в чьи-то планы входит завоевание мира. Но при этом сложился феномен «надгосударств» (ООН, Евросоюз), а экономическое и культурное влияние становится важнее изменения границ. Наращивание роли китайского капитала в Африке, Латинской Америке и Сибири - процесс как раз такого рода (хотя до сих пор можно встретить рассуждения о том, что Китай пойдет на Россию войной за «жизненное пространство»).
«Не столь важно, будет в мире одно или несколько правительств, - в подобной постановке вопроса слышна экстраполяция трендов XX века с его мировыми войнами,- считает Кузнецов.Сегодня важнее другое - более или менее свободным становится человек? С одной стороны, в ходе прогресса человек приобретает знания, отказываясь от общественных предрассудков, расширяя границы субъектности. С другой - развитие техники дает невиданные возможности по зомбированию населения. Думаем ли мы сами, или эти мысли внедрены нам телевидением и интернетом - таков сегодня предмет дискуссии. Причем описанные в антиутопиях внушения вроде «Мир - это война» устарели, речь идет о гибком управлении сознанием с помощью микротаргетинга».
В поисках вечной батарейки
Причина многих разочарований фантастов лежит в сфере энергетики: наиболее романтические сюжеты базировались на предполагаемом открытии сверхкомпактного источника энергии. Увы, «взлететь» у человека не получилось ни на левитирующем скейте («Назад в будущее»), ни с экзоскелетом («Железный человек»). Несколько лет назад новозеландская компания MartinJetpackпредставила прототип реактивного ранца, но до серийного производства дело не дошло, поскольку девайс оказался громоздким (по сути, автомобильный мотор с бензобаком за спиной) - иначе от Земли не оторваться. Решением проблемы мог бы стать атомный двигатель: впервые образ «ионного ускорителя» появляется у Джека Уильямсона в «Эквалайзере» 1947 года. Вот только извлечение энергии с помощью ядерного синтеза доступно лишь в «горячем* варианте (в ходе взрыва). Контролируемая ядерная реакция при низких температурах - своеобразный фетиш фантастов (Артур Кларк предсказывал ее открытие к 2002 году), но разработки в этом направлении не слишком продвинулись. Тот, кто владеет энергией. по-прежнему владеет всем.
Без резких движений
Инертность общественных институтов не только «отменила» большинство прогнозов социологической фантастики, но и косвенно воспрепятствовала многим ноу-хау. Оказалось, что адаптация готовой технологии может сильно растянуться, если остаются сомнения по этическим, религиозным и законодательным аспектам. К примеру, беспилотные автомобили в наличии, но для их выхода на дороги нужна корректировка ПДД, распределение ответственности в случае аварии.С летающими автомобилями будет еще больше проблем: из-за опасений насчет безопасности полетов (ведь любое столкновение в воздухе приводит к жертвам на земле) власти разных стран не разрешают использовать над городом даже квадрокоптеры. Добавим вопрос неприкосновенности частной жизни, ведь налетающем авто можно кружить возле окон, а то и вовсе вторгнуться в жилище.
Допустят ли к бытовому использованию квантовый компьютер? Ведь этот девайс может подобрать любой пароль или PIN-код за секунды, чем обессмыслит нынешнюю систему кибербезопасности. А как насчет достижений 30-печати? С ее помощью уже можно произвести «детали» организма для тяжелобольных пациентов. Это благая цель - препятствий нет. А когда- нибудь появится шанс «собрать» человека целиком, выполнив завет Кларка, который ожидал увидеть первого клона в 2004 году. Но разрешат ли? «Выработка технологических стандартов должна начинаться заранее, но власти часто упускают момент и затем пытаются удержать контроль над уже разошедшейся по миру новинкой,- признает Кузнецов.- Отсюда разбирательства и задержки. Скоро технологией, требующей взвешенного регулирования, станут машины с искусственным интеллектом. Через 20 лет их будет больше, чем нас, и в какой-то момент возникнет вопрос о субъектности робота - есть ли у него права и обязанности. Интересно, что лучше всего к этому готово английское право, ведь оно прецедентное, а в истории уже были суды над вещами - в XVI-XVII веках судили носы кораблей в виде мифологических героев за то, что они должны были принести удачу, но не справились».
Осознать астрал
По тому, как менялся тон научно- фантастических прогнозов, можно определить общее настроение эпохи. В 1960-х «большие идеи» рисовали многообещающий образ будущего - первооткрыватели космоса планировали дальнейшие шаги с азартом и гуманистическим пафосом. Но к концу XX века стали нарастать эсхатологическими предчувствиями. Обязательным элементом стал мотив катастрофы - военной (ядерный кризис), технологической (угроза из космоса, биологические мутации), природной. Светлое будущее превратилось в постапокалипсис, где оставшиеся в живых адаптируются к неуютному, «оставленному Богом» миру. К слову, одним из немногих, кто отказывался верить в такое будущее, был оптимист Азимов. «Если США и СССР продолжат цепляться друг к другу, бесполезно обсуждать, что будет в 2019 году. Поэтому давайте предположим, что ядерной войны не будет»,- писал он в 1983-м.
В целом число литературных прогнозов идет на убыль, провоцируя рассуждения о кризисе в научной фантастике. Причина в том, что поразить воображение читателя все труднее. Самые простодушные идеи писателей дискредитированы, самые эффектные - повторены и превзойдены в голливудских блокбастерах, самые реалистичные - сошли со страниц книг в обыденную жизнь. Чтобы строить новую картину будущего, нужно осмыслить настоящее, а с этим мыслителям любого профиля нелегко: гуманитарные науки традиционно не успевают за развитием точных.
«Мы открестились от реальности фантастов-классиков, пошли в другом направлении, поэтому сильно ощущается дефицит текстов, которые ставили бы вопросы нового порядка. Последним шагом вперед была «Матрица», сформулировавшая, что вокруг нас не реальность, а фикция. Но тему пора развивать. Думаю, качественные произведения появятся в ближайшие лет 10 - пройдет культурный шок от кибертехнологий, люди выстроят рациональные стратегии жизни, научатся существовать в смешанной реальности. Постоянная включенность в Сеть - это ведь принципиально новое состояние. Самый похожий на него образ - Лапутяне из «Приключений Гулливера», которые постоянно погружены в астрал, и, чтобы вернуть их в реальность, надо ударить их шаром по голове. Так и современного человека приходится трясти за руку, чтобы «выдернуть» из айфона, потому что слова он уже не слышит».
Пока же авторы снимают с себя ответственность за сюжет, добавляет собеседник, - либо переносят действие в неопределенно далекий космос («твердая» фантастика), либо уходят в «ненаучное» фэнтези. «Есть наблюдение, что фильмы про вампиров и зомби в Голливуде идут волнами, это зависит от темпов роста экономики и самочувствия публики. То же касается фантастики: периоды технологических текстов сменяет мода на социально-психологическое фэнтези, аппелирующее не к рацио читателя, а к более древней части мозга, восприимчивой к магии»,-отмечает Кузнецов.
Мечта с привкусом рекламы
И все же свято место пусто не бывает: попытки разглядеть будущее не прекращаются, только преемники Азимова и Кларка выбирают не литературную карьеру, а специальную дисциплину - футурологию (futures studies). Спрос на ее представителей создают крупные корпорации, перехватывающие у национальных правительств роль пионеров прогресса и не пропускающие мимо ни одной свежей идеи. Microsoft, Apple, Google собирают футурологов на конференции, заказывают работы в жанре дизайн-фикшн. Задача - не только просчитать реакцию рынка на готовящийся к выходу продукт, но и подтолкнуть аудиторию в нужном направлении, формируя «правильные» ожидания. В результате за прогнозы сегодня отвечают не мечтатели с художественным мышлением, а фактически пиарщики.
Самый медийно раскрученный футуролог - сотрудничающий с Google Рэй Курцвейл. Каждое его выступление оборачивается фейерверком технооптимизма. По мнению Курцвейла, в нынешнем году проводная электроника должна уйти в прошлое, в следующем - возможности ПК сравняются с человеческим мозгом. К 2027-му он пообещал каждому персонального робота, к 2033-му - полностью беспилотный автотранспорт, к 2039-му - имплантацию в мозг нанокомпьютеров, к 2042-му - достижение бессмертия за счет контроля подкожными чипами иммунных процессов, к 2045-му - технологическую сингулярность, превращение Земли в глобальный компьютер. От Курцвейла старается не отставать физик Митио Каку. По его словам, в будущем стены квартир и даже листы бумаги будут представлять собой ЖК-дисплеи. Значение слова «компьютер» отпадет, потому что в мире не останется некомпьютеров. Эмоции, воспоминания и сны будут оцифрованы и смогут быть переданы по Сети. Искусственный интеллект сотрет границы между языками (контактные линзы будут мгновенно проецировать перевод на сетчатку глаза) и отменит процесс старения путем корректировки возрастных изменений в ДНК.
Прежние и современные прогнозы роднит обязательный элемент «волшебства», только в XX веке считалось, что его обеспечит революционный источник энергии, а сегодня в роли «палочки-выручалочки» выступает искусственный интеллект. Есть и другие отличия. «Прогнозирование стало рациональнее - футурологи, например, учитывают, в какие стартапы вкладываются средства, - отмечает Кузнецов. - Тот же Курцвейл балансирует на тонком льду: на первый взгляд говорит странности, но на поверку всё оказывается приземленнее. Дело в формулировках. Земля как единый компьютер к 2045 году - это не полумистический образ высшего разума. Речь о компьютерных системах, сводящих воедино множество алгоритмов. И это реально: если сейчас алгоритмы «Яндекса» прокладывают маршрут московским водителям, по сути, регулируя трафик в городе, то за 20 лет распространить это до масштабов планеты нетрудно. А что до «технологической сингулярности», то для физиков сингулярность - это просто место, где не действуют наши представления о времени и пространстве. И здесь тоже трудно поспорить: для описания мира в 2045 году действительно потребуются новые термины и законы».
Главный вывод, который можно сделать из высказываний современных футурологов, - образ будущего снова меняется, что стало следствием очередного ускорения технического прогресса. Космос, гаджеты, медицина: новости о достижениях поступают отовсюду, подстегивая моду на научпоп. «Мы прошли волну техноразочарования и сейчас хотим получить позитивное подкрепление сегодняшних трендов - мол, все эти гаджеты презентуют не зря, это пролог к чему- то великому, - объясняет Кузнецов.- Однако возрождения позитивистского идеализма 1960-х тоже не будет. Он был слишком философичным, сейчас же образы будущего замкнуты на теме технологий: мы снова уверовали, что все проблемы может решить некий чудо - девайс. В этой картине мира не хватает здорового скепсиса и разговора о рисках. Ведь самое ценное в прогнозах - выдать обществу предупреждение, чтобы оно вовремя среагировало и выработало антидоты».
Как работают футурологи
Термин «футурология» появился в 1943 году, а научный инструментарий новой дисциплины, поначалу считавшейся ветвью социологии, сложился в 1970-е годы. В СССР она называлась «прогностика». Главное отличие футурологов от предсказателей прошлого - привлечение математических методов. Широко используется статистический анализ (вероятностный, регрессионный, корреляционный, морфологический, кластерный), в том числе с применением компьютерных программ. Важной составляющей считается групповая работа для взаимной сверки прогнозов (опросы с помощью метода Дельфи, мозговые штурмы, моделирование). При этом не отменен и традиционный метод «пальцем в небо» - так называемое интуитивное прогнозирование. Сегодня футурологи трудятся при университетах, защищают диссертации, издают книги, встречаются в рамках профессиональных объединений - Всемирной федерации футурологии. Всемирного общества будущего. Иногда на их деятельность смотрят скептически: мол. все это псевдонаука, а будущее непредсказуемо по определению.
Регресс в головах
Но даже при верной оценке глобальных трендов пророчества обречены на фундаментальную ошибку. Сам метод линейного продолжения в будущее знакомой автору реальности предполагает концентрацию на количественных «апгрейдах», угадать же качественные сдвиги, происходящие при накоплении критической массы перемен, у него нет шансов. Наглядный образ - ретрофутуристические рисунки пековой давности, где рядом с невиданными машинами и аппаратами изображены современники художников: мужчины во фраках и с бакенбардами, дамы в кружевных платьях.
Сегодняшние прогнозы воспроизводят ту же логику, уверен Евгений Кузнецов: «Рисуя будущее как усовершенствованное настоящее, прогнозисты не учитывают обратное влияние технологий на общество, возникновение у человека принципиально иных возможностей. Сейчас мы живем в мире, который никто не смог предвидеть, и наши потомки скажут то же самое». Примеры сказанного «рассыпаны» повсюду в нашей жизни. Появление новых каналов связи меняет разговорный язык, этикет, представления о любви и дружбе. Скоростные виды транспорта подстегивают миграционные волны, создавая новые экономические связи и смешение культур.
По словам Кузнецова, главное из подобных изменений - продление человеческой жизни в результате развития медицины. «Сегодня каждый может прожить несколько эпизодов, раньше занимавших целую жизнь,- говорит эксперт. - Люди в возрасте, который раньше считался пожилым, осваивают новую профессию и еще 20-30 лет реализуют другую сторону своей личности. Деформируются жизненные стратегии: когда заводить семью, сколько иметь детей. Это постепенно осознается как проблема лонгевики - психологической адаптации к долгой жизни. Здесь, как ни странно, образцом могут послужить эльфы Толкисна, демонстрирующие, что долгожитель не должен быть обуреваем страстями, хотеть всего и сразу, - тогда он слишком быстро пресытится». Любовь Кихней, в свою очередь, полагает, что самый глубокий отпечаток на общество накладывает изменение информационной среды: «Всегда люди ориентировались на систему авторитетов, но сегодня это потеряно - знания растворены в Сети, и каждый мнит себя специалистом. Студенты не верят преподавателю, пациенты - врачу. Это то, чего фантасты никак не предполагали. Герои Оруэлла и Замятина по крупицам пытались найти правду - сегодня же мы тонем в потоках информации, а понятие истины стерлось».
В этих условиях разгадка будущего кроется в ответе на вопрос: как изменится социум? «Обещания новых технологий - уже пройденный этап, сегодня прогнозы нужно дополнять социологическим анализом, - уверен Кузнецов.- Ведь то, что поначалу выглядит несерьезно, в итоге может перевернуть ход истории. Так было в начале прошлого века: пока фантасты предвкушали всеобщее благоденствие, общество не выдержало темпов урбанизации, массового превращения крестьян в пролетариат, появления образованного городского слоя, и результатом стала серия кровавых войн и революций. Сегодня тоже мало кто осознает, как глубоко мы вторглись в человеческое сознание, как сильно деформировали общественную ткань. Генная инженерия, тотальная роботизация - эти тренды с неизбежностью вызовут турбулентность в мире. Вопросы подоспели, на них нужны ответы не из области сказок. Пусть мы не найдем готовых рецептов, но ценен сам процесс рефлексии».
Иван Дмитриенко
Источник: журнал «Профиль» №40 2019