История человечества переполнена войнами, в которых очень часто и их причиной, и поводом к ним послужил доступ к питьевой воде. В исторических анналах сохранилась информация, что ещё за две с половиной тысячи лет до новой эры шла борьба в Месопотамии за воду рек Тигра и Ефрата. Большинство, если не все, водных конфликтов происходило и происходит на трансграничных (международных) водных объектах. В мире насчитывается 263 трансграничных речных бассейна, территории которых пересекают государственные границы двух или более государств. В этих регионах, занимающих почти половину земной поверхности и обладающих около 60% запасов пресной воды, проживает почти 40% населения планеты. Таким образом, в пределах международных речных бассейнов частично находятся территории 145 государств, а 21 страна полностью располагается в их границах. Международные реки, согласно международному праву,– это реки, которые либо протекают по территории нескольких стран, либо разделяют территории двух и более стран (Днепр, Рейн, Дунай, Нил, Брахмапутра и др.). В гидрографии трансграничные водные объекты имеют следующую градацию:
– граница государства проходит по водоразделу с разной водообеспеченностью по его сторонам. Здесь вопрос заключается в доступе к водным ресурсам (как пример – р. Ганг);
– граница государства проходит по реке. В данном случае проблема сводится ко всем вопросам водопользования (строительство гидротехнических сооружений, судоходство, использование воды в промышленности, сельском и коммунальном хозяйствах, рыбная ловля) и принадлежности речных островов (как пример о-в Даманский на Амуре). Но это не исключает проблем водосбора, т. е. если водосборная территория бассейна реки по левому и правому берегу различается по гидрохарактеристикам, а это природная закономерность;
– по акваториям озёр (морей). Здесь всё те же источники конфликтов, как для рек и их бассейнов. Но добавляется вопрос о недропользовании. В качестве примера можно привести Каспийское море (озеро). В советское время были только две страны – СССР и Иран, претендовавшие на его богатства, и его правовой режим определялся Договором между РСФСР и Персией от 26 февраля 1921 г. и Договором о торговле и мореплавании между СССР и Ираном от 5 марта 1940 г. В этих документах, основывающихся на принципе «общей воды», предусматривалась свобода судоходства и рыболовства для прикаспийских государств (в последнем случае за исключением 10-мильной рыболовной зоны), запрет плавания судов под флагами некаспийских стран, но эти документы не регулировали вопросы недропользования, охраны природной среды и военной деятельности. После распада СССР в Прикаспии появилось пять государств, претендующих на все каспийские богатства (нефте- и газодобыча, рыба) и коммуникации (прокладка и использование трубопроводов). После 20-летних сложнейших переговоров была подписана Конвенция о правовом статусе Каспийского моря (Актау, Казахстан, 12 августа 2018 г.), заменившая советско-иранские договоры (Конвенция признаёт основную площадь водной поверхности Каспийского моря морем, а не озером, с вытекающими из этого юридическими последствиями, которое остаётся в общем пользовании сторон, а дно и недра делятся соседними государствами на участки по договорённости между ними на основе международного права).
На международных реках прибрежные государства руководствуются принципом свободы судоходства для своих торговых судов без дискриминации флага, а его распространение на неприбрежные страны – это право, а не обязанность прибрежных государств. Однако в последние годы судоходство уже не является определяющим видом использования рек, так как во многих случаях основным является потребление воды в промышленности, сельском хозяйстве и т. п. С этой точки зрения международные реки рассматриваются как общий природный ресурс прибрежных государств с соблюдением принципов справедливости и разумности при пользовании. Но именно отсутствие чётких международных норм и правил приводит к противоречиям государств, расположенных в бассейнах трансграничных рек. Даже небольшой обзор существующих конфликтных ситуаций в водопользовании показывает, какое большое значение имеет правовое регулирование вопросов совместного использования трансграничных рек, водоразделы которых не совпадают с существующими государственными границами. Интересно рассмотреть страны и континенты, где наиболее остро вопрос водопользования стоял и в XX в. и стоит в XXI в. Можно привести лишь несколько примеров последней четверти XX в. и начала XXI в.
ВОДНЫЕ КОНФЛИКТЫ В АЗИИ И АФРИКЕ
Бассейн Тигра и Ефрата. За их водные ресурсы борются и Анкара, и Багдад, и Дамаск, однако «ключи» от основных источников воды в Месопотамии находятся в руках Турции.
Справочно: Тигр и Ефрат. Истоки рек на Армянском нагорье. Тигр протекает по территории Турции и Ирака, а Ефрат – Турции, Сирии и Ирака, и, сливаясь, образуют общую дельту на иракской территории.
Но проблемы возникают и без Анкары. Так, в 1975 г. здесь чуть не началась война между Сирией и Ираком из-за того, что Дамаск построил с помощью СССР дамбу, перекрывшую Ефрат. Погасило конфликт только вмешательство ООН. В 1994 г. Багдад оказался на грани войны с Анкарой из-за увеличения Турцией водозабора из Ефрата. Кроме того, как Сирия, так и Ирак обеспокоены не только объёмом стока, но и качеством воды, загрязнённой промышленными и сельскохозяйственными стоками, поступающими с турецкой территории. Водный конфликт между странами в регионе так и не был разрешён, и основная причина – каждая из стран действовала и действует исключительно в своих интересах. При этом Ирак и Сирия считают Ефрат и Тигр международными водами с правом равного доступа к ним, а Турция – межграничными. В этом случае ресурсы бассейнов принадлежат стране, на территории которой находятся истоки реки и значительная часть её течения. Продолжавшийся многосторонний военный конфликт в Сирии с участием внерегиональных акторов только обострил ситуацию из-за возможности террористических атак со стороны ИГИЛ и других аналогичных организаций. Бассейн Нила. Египет зависит от расположенных в верховьях Нила стран (Судана, Эфиопии и государств в районе Африканских Великих озёр), так как 95% водотока Нила поступает именно оттуда.
Справочно: Нил. Истоки Нила на Восточно-Африканском плоскогорье. Полноводность и разливы обеспечиваются притоками (в основном Голубой и Белый Нил). Белый Нил течёт из оз. Виктория. Голубой Нил берёт своё начало из оз. Тан (Эфиопское нагорье). В его бассейне располагаются: Кения, Руанда, Эфиопия, Судан, Танзания, Уганда. На территории Египта находится чуть более 20% русла Нила.
Когда Египет возглавлял Г.А. Насер (1956–1970 гг.), то с учётом его международного политического веса, в частности авторитета в арабском мире, вопросы воды решались авторитарно в пользу Каира. В дальнейшем соседи Египта усилились, а он, наоборот, потерял свои лидирующие позиции в регионе. Именно тогда Судан и Эфиопия начали решать водные проблемы в свою пользу. В 1994 г., для того чтобы обеспечить контроль над Нилом, из которого «пьёт» весь Египет, египетские войска вошли в Судан, но вскоре уже Каир и Хартум объединились против Аддис-Абебы. И было это связано с тем, что в 2011 г. Эфиопия решила возвести гидроэлектростанцию проектной мощностью 6,45 ГВт на правом притоке Нила – Голубом Ниле, который в сезон дождей обеспечивает до 60% его стока. При этом для заполнения водохранилища (объём 74 куб. км, что эквивалентно годовому потоку Голубого Нила на границе Судана и в два раза больше объёма оз. Тана) необходимо в течение нескольких лет забирать воду из Голубого Нила. Для АддисАбебы это эффективный проект, так как не только покрывает потребности собственной страны в электроэнергии, но и позволяет её экспортировать. Именно существенное уменьшение стока Нила вызывает совершенно оправданное недовольство и Каира, и Хартума, расположенных ниже по течению. Компромисс между странами так и не был достигнут, несмотря на попытки привлечь Всемирный банк к его урегулированию. Бассейн Иордана. В 2002 г. Израиль угрожал военной силой Ливану, который планировал построить плотины в верховьях Иордана.
Справочно: Иордан берёт своё начало у подножия горы Хёрмон в северной части сирийских Голанских высот.
Достаточно сложные отношения между Израилем и Палестинской автономией. После аннексии палестинских территорий на западном берегу Иордана (1967 г.) Израиль установил практически свою монополию на управление всеми водными ресурсами (квоты на воду, использование воды палестинскими фермерами, установление для них максимальной глубины колодцев и т. п.). Только после подписания Вашингтонского соглашения (сентябрь 1995 г.) управление водным сектором перешло к палестинской администрации, но за Израилем осталось право вето на любой водный проект палестинцев. Бассейны Инда и Ганга. После Второй мировой войны Великобритания была вынуждена предоставить независимость Индии (1947 г.), разделив территорию «жемчужины своей короны» между двумя государствами – Индией и Пакистаном. Учитывая сложный национальноконфессиональный состав населения, конфликты между странами были запрограммированы. И они начались уже на следующий год и продолжаются по настоящее время с привлечением в качестве арбитров различных международных организаций. В 1971 г. на восточной территории Пакистана, как разрешение очередного конфликта, была образована Народная Республика Бангладеш, что не снизило, а скорее усилило конфликтный потенциал полуострова Индостан, и одной из причин была вода, а именно: как использовать водостоки р. Инда и Ганга и их притоков.
Справочно: Исток Инда находится в Гималаях на Тибетском нагорье (территория Китая), течёт по всегда взрывоопасному индийскому штату Джамму и Кашмир, а затем – по территории Пакистана. Истоки Ганга находятся в Западных Гималаях (территория Индии), большая часть его русла расположена на индийской территории.
Споры между странами были и из-за ирригации, и строительства гидросооружений и т. д. В 1960 г. при посредничестве Международного банка реконструкции и развития был заключён договор о водах Инда, который предоставил Индии исключительное право пользования водами всех восточных рек и их притоков до мест, в которых они переходят на территорию Пакистана. Исламабад, в свою очередь, тоже получил исключительное право пользования водами западных притоков Инда, а также однократную денежную компенсацию за потерю воды из его восточных притоков. Споры между Индией и Бангладеш касаются не только объёма водных ресурсов, а в большей степени связаны с загрязнением речных стоков не только Ганга, но и Брахмапутры. Международные наблюдатели отмечают, что Дели как более авторитетный актор международных отношений не проявляет намерений учитывать проблемы своего соседа.
Справочно: Истоками Брахмапутры являются Джангци и Чема-Юндунг, стекающие с северного склона Гималаев и южного склона хребта Кайлас (Китай). Река течёт по территории Китая, Индии и Бангладеш, являясь левым притоком Ганга.
Водные конфликты на территории Индостана следует рассматривать с учётом наличия атомного оружия у Индии и Пакистана. Рассмотренные отдельные районы Африки и Азии – это бывшие колонии, в которых конфликты связаны в том числе и с водными ресурсами. При этом стоит отметить, что часть проблем была создана метрополиями совершенно искусственно при предоставлении независимости, когда границы новых государств определялись без учёта национально-конфессионального состава населения, а исключительно для сохранения своего влияния, что замораживало конфликт на какоето время и позволяло в любой момент его возобновить, т. е. конфликт становился, по выражению К. Маркса, «институцией». Так, Великобритания и Франция, предоставляя независимость своим колониям в Африке (Египту, Судану, Родезии, Кении, Уганде, Танганьике, Камеруну и т. д.), оставили массу межгосударственных проблем различного генезиса (национально-этнические, территориальные, идеологические, социальнополитические, ресурсные, в том числе водные, которые касаются не только речного стока Нила, но и Великих Африканских озёр и других рек континента).
ВОДНЫЕ КОНФЛИКТЫ В СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ
Великие озёра Северной Америки. Пока ещё в мире вопросы, связанные с водой, не возведены в ранг абсолютной глобальной проблемы, а в США всё, что касается водных ресурсов, уже отнесено к сфере национальных интересов и, в частности, затронуло акваторию Великих озёр, загрязнённость которых растёт высокими темпами, а уровень воды неуклонно падает. Вашингтон усилил репрессивную деятельность американской береговой охраны, что, естественно, вызвало протесты Канады.
ВОДНЫЕ КОНФЛИКТЫ В СРЕДНЕЙ АЗИИ И КАЗАХСТАНЕ
Кризис из-за борьбы за водные ресурсы в этом Евразийском регионе может разразиться в любой момент. Причин для него более чем достаточно, и они связаны с географическим положением. Из пяти стран региона (Казахстан, Туркмения, Узбекистан, Киргизия и Таджикистан) две страны (Киргизия и Таджикистан) являются водными монополистами, так как располагаются в верховьях рек и могут регулировать доступ остальных к воде. Так, в Казахстан извне поступает более 40% воды, Туркмению – более 90%, а Узбекистан – порядка 77%. Поэтому нехватка воды, продуктов питания и других вытекающих из этого проблем в социально-экономической области может привести к конфликту в центральноазиатских государствах. К группе монополистов следует отнести и Китай. В целом Китай, Таджикистан и Киргизия контролируют 80% всех запасов пресной воды региона. В Средней Азии всегда помнили о воде, её избытка не было никогда, но до 90-х годов прошлого века, когда республики входили в единый народнохозяйственный комплекс СССР Центр через Минэнерго СССР и Минводхоз СССР в плановом порядке занимался водораспределением и жёстко пресекал любые местнические настроения. В Древнем мире и в Средние века на этой территории существовали некие протогосударства, а современные Туркмения, Таджикистан, Киргизия, Узбекистан и Казахстан сформировали свою государственность в существующих границах в составе СССР, который, кроме того, обеспечил высокий уровень развития многопрофильных промышленности и сельского хозяйства, а также социально-культурной сферы с сохранением национальных традиций этих стран. Всё изменилось после провозглашения независимости. При этом и Таджикистан, и Киргизия обладают большими потенциальными мощностями гидроресурсов. Кроме того, в республиках добываются и обогащаются железные, марганцевые, хромовые и никелевые руды, а также руды цветных, редких и редкоземельных металлов, существует производство алюминия и драгоценных металлов. Но это всё, что осталось от единого народнохозяйственного комплекса СССР: разведка и производство редких, редкоземельных и цветных металлов в 90-е годы практически не развивались, что связано в том числе и с национальной политикой провозгласивших свою независимость стран: представители титульных наций на таких технологически сложных, тяжёлых и вредных производствах, как правило, не работали, а русскоговорящие специалисты вынуждены были уехать, а без высококвалифицированных кадров экономику построить сложно. В свою очередь, Туркмения и Казахстан обладают большими разведанными запасами нефти и газа, а для Киргизии и Таджикистана наиболее доступными остаются только гидроресурсы и сельское хозяйство. Для Казахстана, Узбекистана и Туркмении вода является проблемой как для нужд промышленности и сельского хозяйства, так и для питья. Конфликты из-за воды в этом постсоветском регионе начались сразу после распада СССР, так как сток рек можно использовать только в двух режимах – ирригация и энергетика, противоречащих друг другу. Энергетики в верховьях рек летом накапливают воду, которая нужна для полива в низовьях. В советское время единый водно-энергетический комплекс позволял действовать в общих интересах, а новым независимым государствам договориться пока не удаётся. Эту проблему можно проиллюстрировать несколькими примерами. Так, целью политики Киргизии является осуществление полного контроля над водными ресурсами, формирующимися на её территории. Под это подведена соответствующая правовая база, позволяющая строить с соседями экономически выгодные отношения. Возводя сложные объекты гидроэнергетики, Бишкек стремится обеспечить не только свою энергобезопасность, но и иметь возможность продавать избыток электроэнергии. Однако планы киргизского руководства в сфере гидроэнергетики вызывают критику и протесты со стороны других стран региона, которые видят в них угрозу своему сельскому хозяйству и решению социально-экономических проблем. Для Туркмении, значительную часть территории которой занимает пустыня Каракумы, доступ к водным ресурсам является острейшей проблемой. Республика, по соглашениям, получает воду из четырёх трансграничных рек: Амударьи, Теджена, Мургаба и Атрека, протекающих по территории Афганистана, Ирана и Узбекистана.
Справочно: Амударья самая крупная река Средней Азии, берёт начало в Гиндукуше (Афганистан), где называется Вахандарья, после слияния с р. Памир называется Пяндж, ниже впадения р. Вахш – Амударья. Русло подвержено блужданию (сохранились сухое русло и древняя дельта на берегу Каспийского моря). Амударья – пограничная река (между Афганистаном и Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменией), нижнее течение и дельта находятся в Каракалпакии (Узбекистан). Из 1415 км своей длины 1000 км приходится на Туркмению. Теджен протекает через Афганистан, Иран и Туркмению. В Афганистане реку называют Герируд, а на ирано-туркменской границе – Теджен. Исток реки начинается в Центральном Афганистане на высоте 3000 м на хребте Хисар. Своё начало она берёт после слияния рек Сиахнашма и Ширкуль. Из общей длины в 1124 км только 190 приходится на территорию Афганистана. Мургаб начинается на территории Афганистана на высоте 2600 м над уровнем моря. Из общей длины в 852 км 350 км приходится на Туркмению. Атрек берёт своё начало на южных склонах центрального хребта Копетдага и служит границей между Туркменией и Ираном. Общая длина реки 530 км, из них менее трети проходит по территории Туркмении.
Основным потребителем воды в стране является сельское хозяйство (до 70% от общего объёма). От политики сопредельных государств по доступу к водным ресурсам зависит и Казахстан, так как многие его реки являются транстерриториальными (Сырдарья, Или, Иртыш и Текес). Он имеет, по экспертным данным, самый низкий показатель водоснабжения на единицу площади. Но к традиционным претендентам на доступ к воде в начале 90-х годов (после распада СССР) прибавился и Китай. Истоки рек Или, Иртыша и Текеса, являющихся источником воды для нескольких регионов Казахстана, находятся в западных, приграничных территориях Китая (Синьцзян-Уйгурский автономный район – СУАР), экономику которого с конца 90-х годов Пекин активно развивает, что приводит к значительному падению уровней Иртыша и Или, а с учётом глобального потепления этот процесс только ускоряется. Кроме того, необходимо считаться и с последствиями аварий на китайских предприятиях, что угрожает потребителям воды в странах, расположенных ниже по течению. Можно напомнить об техногенной аварии на химпредприятии, расположенном на Чёрном Иртыше в 2000 г.
Справочно: Сырдарья – длиннейшая и вторая по водности после Амударьи река Средней Азии. Образуется при слиянии Нарына и Карадарьи, истоки которых в Тянь-Шане. В нижнем течении Сырдарья протекает по восточной и северной окраинам песков Кызылкума. Сырдарья ранее впадала в Аральское море, а сейчас из-за снижения его уровня и распада моря на две части (в 1989 г.) впадает в северную часть моря (Малый Арал). Или берёт начало на Тянь-Шане в Китае на высоте 3540 м. Исток реки находится в месте слияния рек Кунгес и Текес (СУАР). Длина – 1439 км, из которых 815 км (56,6%) – на территории Алматинской области Казахстана. Или является одной из крупнейших рек страны. Впадает в западную часть оз. Балхаш. Иртыш – самая длинная река-приток в мире. Его истоки находятся на границе Монголии и СУАР, на восточных склонах хребта Монгольский Алтай. Из Китая под названием Чёрный Иртыш он попадает на территорию Казахстана, впадает в проточное оз. Зайсан и вытекает из озера на северо-запад, а затем течёт по территории Омской области, в районе Ханты-Мансийска впадая в Обь. Текес берёт начало у восточной оконечности хребта Терскей-Алатау. Его верховья находятся в Казахстане, а низовья – в СУАР. Это одна из рек (наряду с Кунгесом), образующих Или. Длина Текеса – 438 км, из которых около 100 км приходится на Казахстан, в том числе около 60 км на казахскокитайскую границу.
Однако претензии среднеазиатских республик к Пекину малоубедительны с учётом его многомиллиардных вложений в их экономику. Китай укрепляет своё присутствие в постсоветских государствах Средней Азии и Казахстане, рассматривая их и как торговый путь – новый Шёлковый путь, альтернативный традиционным морским, уязвимым в случае международных конфликтов, и как промежуточный этап к экономическому завоеванию Европы. По оценкам специалистов, у Казахстана к 2020 г. на треть уменьшатся располагаемые водные ресурсы. В случае восстановления мира в Афганистане Кабул будет забирать воду из Амударьи, усугубляя положение с пресной водой и в Узбекистане, что ограничит его доступ к ней чуть ли не в два раза. В Средней Азии есть ещё одна серьёзнейшая проблема, связанная с водой,– это высыхающее Аральское море. Проблема Арала и Приаралья появилась не сегодня, а несколько десятков лет назад, когда в Средней Азии началось строительство мощных ГЭС и, кроме того, значительную часть стока Амударьи и Сырдарьи стали интенсивно использовать для орошения увеличивающихся посевов хлопка в Туркмении и Узбекистане, а также рисовых полей в Казахстане. В настоящее время устье Амударьи не доходит до Арала, теряясь в песках. Обмелению Арала способствовало и общее климатическое изменение в регионе – аридизация климата и увеличивающиеся испарения. В середине 80-х годов в СССР была разработана федеральная целевая комплексная программа по спасению Арала, но в этот момент начались разговоры о повышении эффективности экономики за счёт её либерализации, поэтому необходимость отчитываться за ввод мощностей в производственной и социальной сферах, а также финансы перед ЦСУ СССР и Стройбанком СССР, по логике экономистов-либералов, сдерживает «инициативу масс». В результате выделенные очень немалые инвестиции в прямом смысле ушли в песок. Но когда Астана (Нурсултан с 2019 г.) и Ташкент оказались один на один с проблемой и не было надежды на Центр, да и соседи в верховьях рек не были склонны идти навстречу, пришлось самим браться за решение проблемы. Ещё к концу 80-х годов Аральское море разделилось на две части – Большой Арал (южная часть моря в Узбекистане) и Малый Арал (северная его часть в Казахстане). Через 15 лет произошло новое разделение Большого Арала на западный и восточный водоёмы с образованием между ними новой пустыни Аралкумы. Усыхание Малого Арала за последние 25 лет приостановилось благодаря проведённым работам: строительство дамбы, из-за которой практически прекратилось поступление воды в Большой Арал и ускорило его усыхание, и регулирование русла Сырдарьи. Всё это позволило удержать уровень воды в северной части моря. Финансирование было осуществлено за счёт займа Всемирного банка и Казахстана. В результате следующего этапа мероприятий море должно вернуться к Аральску, от которого оно отступило почти на 120 км. Но в целом проблема Аральского моря – это не только проблема «Срединного царства», это региональная проблема всей Центральной Азии, а как она скажется на приграничные районы, нетрудно спрогнозировать: опустынивание распространиться дальше, захватывая всё новые и новые площади. Одним из шагов по решению аральской проблемы стало создание в 1993 г. четырьмя среднеазиатскими республиками и Казахстаном Международного фонда спасения Арала. Международными организациями были проведены исследования региона и разработаны определённые предложения по смягчению «климатических последствий, связанных с гибельными процессами в Аральском море».
Российская Федерация также не избежала проблем из-за трансграничных рек, наиболее серьёзные из которых – это вопросы водопользования в бассейнах Оби и Амура: любые проекты по использованию их водостока затрагивают интересы всех прибрежных государств (России, Казахстана, Китая, и Монголии). В бассейне Оби на Китай приходятся верховья Иртыша – Чёрный Иртыш, который пересекает госграницу Китая и на территории Казахстана впадает в проточное оз. Зайсан, а затем уже попадает на территорию России. Годовой сток Чёрного Иртыша на границе Китая и Казахстана составляет 5 куб. км, из которых через канал Чёрный Иртыш – Карамай отбирается уже 1,8 куб. км. А на территории Казахстана ещё с советских времён действует канал Иртыш – Караганда, рассчитанный примерно на такие же объёмы переброски. Однако есть серьёзные опасения, что в перспективе отбор воды Пекином будет производиться в ещё б€ольших объёмах, так как он строит второй канал от Чёрного Иртыша в Западный Китай. В целом Чёрный Иртыш снабжает водой СиньцзянУйгурский автономный район, в том числе его столицу г. Урумчи и г. Карамай – центр нефтегазовой промышленности региона. При изменении водотока Чёрного Иртыша с севера (на территорию Казахстана) на Западный Китай приведёт к экономическим и экологическим катастрофам в Казахстане и России, так как: – в Казахстане из-за нехватки воды может погибнуть оз. Зайсан, куда впадает Иртыш; – остановится каскад гидроэлектростанций на Иртыше; – нарушится водоснабжение Центрального Казахстана питьевой водой, а на территории России – Омска. Возникнут проблемы и со снабжением водой промышленных предприятий; – из-за систематического забора Китаем больших объёмов воды из рек, истоки которых находятся на его северных территориях и впадают в Иртыш, он может стать несудоходным, а южнее Омска вообще превратиться в болото. Это подтверждают и метеорологи. По их прогнозам, из-за негативных изменений природно-климатических процессов в ближайшее время на 10–20% уменьшится сток рек на юге Сибири, и Иртыша в том числе. Однако Китаю для его быстро развивающегося севера воды одного Чёрного Иртыша и его притоков мало. Речь идёт и о повороте р. Или. В этом случае оз. Балхаш повторит судьбу Аральского моря. Столь же сложная ситуация, по мнению Института водных проблем РАН, на Амуре и его притоках. Практически вся правобережная часть бассейна Амура приходится на Китай, в том числе истоки Амура (верховья Аргуни) и крупнейший приток – Сунгари. На Аргуни уже реализован проект по переброске её стока (объём переброски до 1 куб. км при среднемноголетнем годовом стоке порядка 3,5 куб. км) в район оз. Далай. Китайские проекты на Аргуни ведут к её обмелению, нанося непоправимый вред экологии (гибель водоплавающей дичи, рыбы, животных и лесов). А вот Сунгари очень сильно загрязняется, в том числе из-за аварийных залповых сбросов с китайских химических производств, что не раз приводило к серьёзным проблемам с водоснабжением в районе Хабаровске.
На Амуре есть ещё одна не менее важная проблема. Китай укрепил свои берега по Аргуни и Амуру. Это привело к тому, что началась ускоренная эрозия российского берега, русло рек сдвинулось в нашу сторону. В результате более 30 кв. км российской территории стало китайской землёй. Переговоры с Пекином о пограничных и трансграничных реках вежливые, но не дают результата. Так, одно из предложений Казахстана по Иртышу: оставить в реке на её входе на территорию России 30% от его природного стока, а остальное поровну поделить между Пекином и Нурсултаном. Но Китай в принципе не хочет принимать во внимание чужие проблемы и отказывается выносить вопрос о водозаборе из трансграничных рек на переговоры в рамках Шанхайской организации сотрудничества. К тому же Пекин считает, что Москва не может обсуждать проблему Иртыша, так как он не является трансграничной рекой для России и Китая, а с учётом объёмов китайских инвестиций в казахскую экономику претензии Казахстана можно не принимать во внимание. Как в данном случае опять не вспомнить об утраченном государстве – СССР! К тому же возможность российских властей влиять на эту ситуацию имеет исключительно декларативный характер, так как Китай не присоединился к Конвенции об охране и использовании трансграничных водотоков и международных озёр (1992 г.) и Конвенции о праве несудоходных видов использования международных водотоков (1997 г.), которые определяют международные правила пользования трансграничными водными ресурсами. Поэтому ни Россия, ни Казахстан не могут подать на КНР в международные суды, которые обязали бы её изменить свою водную политику. В Китае уже перебрасывается из внутренних рек к районам концентрации крупной промышленности во много раз больше воды, чем в СССР в своё время планировали поворот части стока сибирских рек в Среднюю Азию. Проблема переброски водотока сибирских рек обсуждается уже не один десяток лет, хотя впервые об этом заговорили в Российской империи ещё в последней четверти XIX в. Тогда при тех технических возможностях это выглядело фантастикой, а во второй половине XX в., когда в СССР вновь возник этот вопрос в связи с социально-экономическим развитием Казахстана и среднеазиатских республик, Москва шла на обсуждение подобных проектов с подачи партийных лидеров республик. Чисто технически проект можно было реализовать, финансовые затраты в экспертном плане можно подсчитать, а вот экологические последствия разумной оценке не поддавались. В случае осуществления проекта экологическая катастрофа будет обеспечена для всего Сибирского региона, не считая распространения её последствий на Урал и Дальний Восток. Об этом говорилось в заключении Академии наук СССР ещё в 60-е годы даже в условиях неполной в то время информации о глобальных климатических изменениях. Несмотря на имеющиеся данные о нецелесообразности подобного проекта, с такими популистскими предложениями выступил уже в 90-е годы мэр Москвы Ю. Лужков, да и Д.А. Медведев, будучи президентом России (2008–2012 гг.), согласился с президентом Казахстана о необходимости вернуться к проекту по переброске части стока сибирских рек на юг. Во всех случаях это грозило России экологическими и социальноэкономическими последствиями, а в геополитическом плане их целесообразность была совершенно не ясна, так как неизвестно, на какие цели и в чьих интересах использовались бы эти ресурсы, что связано с непредсказуемостью режимов в среднеазиатских республиках. И если Китай проводит целостную политику по втягиванию этого региона в зону своих интересов и имеет в этом успехи, то у нас чёткой и жёстко проводимой линии в политике не прослеживается. Не хотелось бы, чтобы это напоминало уже имевшее место «построение социализма» в африканско-азиатских странах на советские деньги: пока их дают, элита в Анголе, Алжире и т. п. «строит социализм», а как деньги кончаются, то о социализме, «вечной» дружбе и, конечно, о возврате денег даже не вспоминают. Поэтому на элиту подобных стран нужно иметь очень жёсткие рычаги влияния, чтобы Москву не воспринимали исключительно как источник беспроцентных и безвозвратных кредитов.
Но в целом такие мегапроекты, как переброска стока рек, создание водохранилищ с большим зеркалом, как правило, ведут к разрушению природных экосистем огромных территорий и возникновению совершенно новых и с неизвестной архитектурой ареалов, что влечёт не только региональное изменение климатических характеристик, но и глобальных. Последствия подобных проектов в общемировом масштабе не поддаются прогнозированию из-за необходимости учёта большого количества показателей и их взаимодействия во времени. Поэтому подобные мегапроекты должны подпадать под действие норм международного права.
В конце XX – начале XXI в. человечество столкнулось со многими глобальными проблемами, среди которых терроризм, несоблюдение и нарушение, вплоть до одностороннего выхода, действующих договоров, обеспечивающих международную безопасность, в том числе ядерную, замороженные конфликты и т. д. Не последнее место среди угроз человечеству занимает перспектива глобального ресурсного кризиса, в том числе водного.
Проблема многогранна, но основные её аспекты следующие: – дефицит пресной воды, её загрязнение, приводящее к ухудшению качества воды; – истощение мировых запасов грунтовых вод; – строительство гидросооружений, ирригация и возведение дамб, наносящих ущерб окружающей среде; – негативное воздействие изменения климата на водные ресурсы; – конфликты, связанные с использованием водостока трансграничных рек. Следствием этого будут социально-экономические кризисы и межстрановые конфликты. И здесь внимание «цивилизованной мировой общественности» останавливается на Российской Федерации. Треть мировых запасов полезных ископаемых находится на её территории, в том числе и водных. Идеологи глобализма, вооружённые демагогическими рассуждениями об «общечеловеческих ценностях», утверждают, что существуют три основные причины кризиса водных ресурсов: – истощающиеся источники пресной воды; – несправедливый доступ к водным источникам; – корпоративный контроль над водными запасами. Исходя из этих, в принципе, общеизвестных факторов, предлагается заключить глобальный договор (Blue covenant), основывающийся на трёх позициях: – сохранение воды, что обязывает государства и людей сохранять «мировые водные ресурсы»; – обеспечение «водной справедливости» – это как бы укор мировому Северу, который имеет воду, как кажется, в избытке, а мировой Юг лишён этого ресурса; – установление и соблюдение «водной демократии». Это означает, что все правительства должны признать: право на воду является «всеобщим фундаментальным правом человека».
Тезисы звучат красиво, прекрасно ложатся в тексты международных документов, которые и так переполнены благими пожеланиями «всем», типа кота Леопольда или классических утопий Томмазо Кампанеллы «Город Солнца» и Томаса Мора «Утопия». Но в этих благих пожеланиях для России есть явная угроза, так как во всё усиливающейся борьбе за ресурсы подобные взгляды найдут активных сторонников среди наших западных «партнёров», да и наши «западники» не останутся в стороне. В этой связи стоит напомнить о практически аналогичной ситуации из-за недооценки «благих пожеланий» Запада. Речь идёт о «третьей корзине» Хельсинкского акта, когда СССР просто искусно втянули в проблематику прав человека и основных свобод в категориях западных либеральных трактовок, что не имело ни малейшего отношения ни к реальным правам, ни к реальным свободам человека, а использовалось исключительно в политических целях как западными, так и российскими политдемагогами для давления на Москву. Идеи Запада о том, как добраться до российских богатств, стары и лежат в основе взаимоотношений коллективного Запада и России на протяжении веков. После Второй мировой войны агрессивные планы США были сформулированы А. Даллесом и нашли отражение в Меморандуме 20/1 СНБ США от 18 августа 1948 года. В 80–90-е годы XX в. казалось, что планы Запада по отношению к России наконец-то будут реализованы. Так, Б. Клинтон на секретном совещании начальников штабов в октября 1995 г. утверждал: «Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачёва и его окружения, в том числе тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы, правда, с одним существующим отличием – мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко воссоздавать... За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т. д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 200 тыс. тонн меди, почти 50 тыс. тонн алюминия, 2 тыс. тонн цезия, бериллия, стронция и т. д. ...Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке...».
В следующее десятилетие Клинтон предполагал решить три задачи, а именно: — «расчленение России на мелкие государства путём межрегиональных войн, подобных тем, что были организованы нами (США.– Авт.) в Югославии». (Не правда ли, напоминает план «Ост» Третьего рейха?); – «окончательный развал военнопромышленного комплекса России и армии; – установление в оторвавшихся от России республиках режимов, нужных нам. Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна страна – США». Не получилось. И сегодня коллективному Западу важно понять и принять, что Россия никому не угрожает, но и не уступает своих позиций. Она не претендует на какую-то избранность, но она, как и каждая страна, самобытна и не собирается с этим расставаться. Стремление подстроить её под кого-то, отдать кому-то что-то из её национального (многонационального) достояния всегда будет встречать отпор и кончаться конфликтом. Как показывает история, вот эта принципиальнейшая позиция России как-то плохо доходит до оппонентов и попытки «перестроить» её по какимто чуждым для неё трафаретам всегда оканчивались и будут оканчиваться провалом. Исходя из всего исторического опыта цивилизационного противостояния Запада и России можно и нужно понять, что сотрудничество возможно и необходимо исключительно на равноправных условиях – это единственно разумный путь.
Владимир Штоль - доктор политических наук, профессор Дипломатической академии МИД РФ
Источник: научно-аналитический журнал "Обозреватель– Observer" №10 2019
