Разминка боем

После развала Российской империи молодое советское государство все же унаследовало некоторые ее проблемы и активы. В том числе и запутанную ситуацию на Дальнем Востоке, где не утихали распри вокруг Китайско- Восточной железной дороги. Несмотря на то, что Москва всячески открещивалась от всего «старорежимного», в данном случае было принято решение побороться за ценный зарубежный актив. В конце XIX века российское пра­вительство было серьезно озабо­чено попытками проникновения вели­ких держав на Дальний Восток. Япония претендовала на Корею и Маньчжу­рию, на которые нацелились в Петер­бурге. США и европейские страны все больше влияли на дела Китая, который в России тоже рассматривали как свою сферу влияния.

Дорога в никуда

Сибирь и Дальний Восток - это ре­гионы, обладающие исключительными богатствами. Но они были очень слабо связаны с центральными частями страны. В случае повторения сценария Крымской войны восточные области империи было бы очень трудно за­щитить. Да и в мирное время стояла проблема вывоза оттуда ресурсов и ввоза людей и техники. В 1891 году было принято решение о сооружении Транссибирской железной дороги, причем одновременно с двух сторон. С восточной стороны Транссиб был доведен от Владивостока до Хабаровска,  где работы встали на берегу Амура. С западной стороны пути были проложены до Забайкалья. Затем Сергей Витте настоял на со­единении двух частей не вдоль Амура, а через Маньчжурию. Он расценивал этот маневр как трамплин для российской экспансии в Китае, который в противо­стоянии с Японией благоприятно вос­принимал укрепление отношений с Петербургом. Пекин дал согласие на проведение железной дороги через Маньчжурию к Владивостоку (причем название КВЖД дали именно китайцы), а Россия получила концессию на 80 лет. Этот проект должен был связать Дальний Восток с остальной страной, укрепить русское присутствие на берегах Желтого моря и в Корее и стать примером экспорта капитала за границу. Кроме маньчжурской ветки, позже была построена и южная - к Порт-Артуру и порту Далянь. В ос­новных чертах дорога была закончена в 1897-1903 годах. Однако с поражением в Русско- японской войне 1904-1905 годов КВЖД оказалась весьма проблемным ак­тивом. Она принадлежала России и об­служивалась российским персоналом, но пролегала по чужой территории, где все больше хозяйничала враж­дебная Петербургу Япония. Вопрос же о русском проникновении в Мань­чжурию был с повестки дня снят. Более того, с потерей Даляня резко упало и торговое значение КВЖД. Она превра­тилась из перспективного кластера международных перевозок в дорогу для внутреннего потребления. Так что все равно пришлось вернуться к «амурскому» варианту Транссиба, а КВЖД стала как бы дорогой в никуда.

Пути разошлись

После революции 1917 года дорога оказалась в подвешенном состоянии. Объем грузоперевозок за год упал в 170 раз. Персонал и управленческие кадры к советской власти относились скептически. В то же время вокруг КВЖД и в крупных населенных пунктах (в первую очередь в Харбине) с каждым днем собиралось все больше эми­грантов, по отношению к Москве от­кровенно враждебных. Между тем еще в 1911 году в Китае про­изошла националистическая революция. Маньчжурская династия была свергнута, а ее обязательства перед иностранными державами поставлены под сомнение. Более того, в тихую и безлюдную до того Маньчжурию (на протяжении 300 лет туда был запрещен въезд даже китайцам) устремились авантюристы всех мастей. Свое слово сказала и Япония, в 1920 году заявившая претензии на КВЖД. В ходе Ва­шингтонской конференции, посвященной ограничениям морских вооружений и проблемам Дальнего Востока, японцы до­говорились с американцами о совместном использовании дороги и попытались оформить это международными дого­ворами. Лишь протесты Китая и разногласия между мировыми державами не по­зволили передать КВЖД Японии. В 1924 году Советский Союз и Китай уста­новили дипломатические отношения, причем СССР отказался от ряда «спе­циальных прав и привилегий в Маньчжурии». Это привело к ликвидации российских концессий в Харбине и ряде других китайских городов, но КВЖД осталась под управлением и обслуживанием советской стороны. В 1925-1927 годах советско-китайская торговля ожила, и, как следствие, стали расти объемы грузоперевозок. Нормализация отношений была связана с личностью президента Китая Сунь Ятсена. Он был основателем на­ционалистической партии Гоминьдан и организатором революции 1911 года.

Под влиянием Октябрьской рево­люции и дружественных шагов Со­ветской России Сунь Ятсен скорректи­ровал свои взгляды. Он взял курс на союз с коммунистами и дружбу с СССР. Владимир Ленин в свое время по­лагал, что для отсталого в политическом смысле Китая рассчитывать на приход к власти коммунистов не приходится, так что ставку надо делать на Сунь Ятсена и его окружение, поскольку их «курс яв­ляется в достаточной мере революци­онным». Со своей стороны, «отец нации» (так называли Сунь Ятсена на родине) понимал, что проникновение японских милитаристов или американских капи­талов на территорию его страны куда более опасно для китайского сувере­нитета, чем гипотетическое распро­странение коммунистических идей. Одно время даже готовился секретный советско-китайский договор о военном сотрудничестве. Но в 1925 году Сунь Ятсен умер, и место главнокомандующего занял Чан Кайши (фактически он стал самой сильной фи­гурой). Этот политик был враждебно настроен к коммунистам и искал опору в ультранационалистических кругах. Он полагал, что наибольшая опасность ис­ходит от ближайшего соседа - СССР. Что же касалось японского интереса к Маньчжурии, то Чан Кайши ставил этот вопрос на второй, а то и на третий план. Маньчжурия для него не была Китаем (в XVII веке Китай как раз и был оккупи­рован маньчжурами). На первом месте для нового президента было объеди­нение внутренних областей страны под властью Гоминьдана, а все остальное могло служить приятным дополнением. Но и Ленин больше не руководил Советским Союзом. А для его преем­ников сотрудничество с национали­стами было неприемлемо. Новое руко­водство СССР взяло курс на поддержку коммунистического движения по всему миру, а не на поиски союзников среди других политических сил. Так что пути двух победивших революций стреми­тельно разошлись. 

Выбор Чан Кайши

На самом деле положение Чан Кайши и подконтрольного ему правительства было очень шатким. Почти в каждой провинции по своему усмотрению распоряжались генералы, каждый из которых имел свою армию. Все они со­стояли на содержании кто у японцев, кто у англичан, кто у американцев. Еще кое-где власть захватили комму­нисты. На севере серьезную силу пред­ставляли собой белоэмигранты. Почти всей Маньчжурией распо­ряжался Чжан Цзолинь. Он получал кредиты, оружие и инструкторов от японцев. Они же подстрекали его к посто­янным провокациям в отношении СССР. Люди Чжан Цзолиня то арестовывали со­ветских дипломатических курьеров, то громили конторы КВЖД. Активно японцы работали и в среде русских эмигрантов, финансируя создание боевых органи­заций и антисоветскую пропаганду. В Китае тем временем шла тяжелая гражданская война, так что Чан Кайши при всем желании обуздать мань­чжурских сепаратистов не мог. Страна напоминала лоскутное одеяло, распол­зающееся прямо на глазах. До поры до времени это вынуждало Чан Кайши до конца отношения с СССР не рвать. Европейцы и американцы предпо­читали поддерживать не Гоминьдан, а провинциальных милитаристов. Японцы сами претендовали на часть китайской территории, а СССР со­гласился передать еще Сунь Ятсену огромное количество вооружений, включая артиллерию и авиацию. По на­следству все это досталось Чан Кайши вместе с военным советником - Ва­силием Блюхером.

Впоследствии гоминьдановский лидер сотрудничеством остался очень доволен. Блюхер смог в кратчайшие сроки обучить солдат Чан Кайши обра­щению с новейшим вооружением и со­временным приемам ведения боя. Это позволило в двух походах - Восточном и Северном - разгромить превосходящие силы сепаратистов. Благодаря успехам операций, предложенных будущим со­ветским маршалом, гоминьдановцы скоро заняли Шанхай, Пекин и Нанкин (куда Чан Кайши и перенес столицу). При этом Блюхер совершенно не донимал своих китайских товарищей политикой, сосредоточившись на военном деле. Советские советники всячески на­стаивали на походе в Маньчжурию. В Москве полагали, что если разделаться с Чжан Цзолинем руками Чан Кайши и установить в этой провинции власть центрального правительства, этого будет достаточно для нормализации ситуации вокруг КВЖД. Но Блюхер и советское руководство не учли упрямства китайцев. Чан Кайши не хотел воевать с Чжан Цзолинем, а рассчитывал использовать его хорошо вооруженные войска против японцев. И в конце концов договорился с мань­чжурским диктатором. Того, правда, японцы за переход на сторону Чан Кайши отправили с помощью яда на тот свет. Но вместо Чжан Цзолиня в Маньчжурии стал править его сын - Чжан Сюэлян. К этому времени Блюхер давно уже был в СССР, а Чан Кайши твердо решил, что с северным соседом ему не по пути.

Бизнес-план Чжан Сюэляна

Чжан Сюэлян был прагматиком. Ему было все равно, русские, японцы или ки­тайцы победят, лишь бы никто не посягал на его власть. Он и правительство Чан Кайши признал только для того, чтобы не платить по японским займам его отца. С другой стороны, Чжан Сюэлян, как сейчас бы сказали, был крепким хо­зяйственником. Он полагал, что КВЖД может стать мощнейшим локомотивом развития всего региона, надо только отобрать ее у русских растяп и не отдать в руки китайских взяточников. Действительно, с 1925 года доход­ность КВЖД неуклонно падала. В 1926-м - 20 миллионов рублей, годом позже всего 10 миллионов, наконец, в 1928 году менее 5 миллионов. При этом западные эксперты, к которым с удовольствием прислушивался Чжан Сюэлян, утверждали, что при грамотном управлении она может давать ежегодный доход до 50 миллионов рублей золотом. В самом деле: со­ветское руководство КВЖД постоянно перевозило что-то бесплатно, да и ки­тайские служащие крали все, что плохо лежит. Но в действительности падение доходов было вызвано спадом в тор­говле. Подконтрольные Чжан Сюэляну силы вместе с белоэмигрантами с конца 1928 года начали против советских представителей на КВЖД серию прово­каций. Они захватывали телеграфные и телефонные станции, представи­тельства и конторы. Назначенных из Москвы управленцев заменяли на китайцев, после чего те начинали са­ботировать работу. Менее чем за год было арестовано более 2000 советских граждан, неоднократно останавли­вались поезда. Китайская полиция тер­роризировала русских работников. Их принуждали либо увольняться, либо переходить в китайское подданство.

Одновременно Чжан Сюэлян сосре­доточил в Маньчжурии 300-тысячную армейскую группировку. Еще около 70 000 бывших белогвардейцев были готовы в любой момент начать рейды на советскую территорию. Красная армия имела на границе с Мань­чжурией не более 17 000 штыков и сабель. Правда, с начала 1929 года эти силы начали быстро пополнять. Чан Кайши предупреждал Чжан Сюэляна, что если тот развяжет войну, то оста­нется с СССР один на один. Однако во­енные советники европейских стран твердили, что Советский Союз к войне абсолютно не готов. В конце концов, Чан Кайши поверил и махнул на происходящее рукой. Чжан Сюэлян получал ту же инфор­мацию по своим каналам, а кроме того, ему доложили, что центральное правительство не будет мешать ему захватить КВЖД. В любом случае, рас­полагая огромной армией, он был уверен в своей безнаказанности и от провокаций и обмена нотами перешел к военной операции. 10 июля 1929 года КВЖД заняли маньчжурские войска.

«Сверкая блеском стали...»

17 июля СССР и Китай разорвали ди­пломатические отношения. В Москве было принято твердое решение на восстановление статус-кво военными методами, но СССР медлил. Советскую разведку и политическое руководство дезориентировали многочисленные провокации в отношении торговых и дипломатических миссий по всему миру. В Польше, Финляндии, Юго­славии и других странах прокатилась волна антисоветских демонстраций, а то и открытых нападений белоэми­грантов на советские учреждения. В Москве увязывали все это с ситу­ацией на КВЖД и боялись, что если при­дется ввязаться в большую войну, то за­падные страны запросто могут ударить в спину. Кроме того, советская раз­ведка полагала, что Чжан Сюэляна под­стрекает Чан Кайши, готовый вступить в войну. На самом деле гоминьда- новское руководство хоть и поощряло антикоммунистические выпады на севере Китая, но не собиралось во­евать с СССР. А западные страны всего лишь хотели посмотреть, на что спо­собна молодая Красная армия. При этом ни в коем случае не испробовать это на себе. А вот армия Чжан Сюэляна для этого вполне подходила. Разумеется, речь не шла о прямом противостоянии 270-тысячной груп­пировки и 20-тысячного советского корпуса, пусть даже лучше осна­щенного и обученного. Любая дли­тельная война закончилась бы раз­громом СССР на Дальнем Востоке. Поэтому был принят дерзкий план, рассчитанный на быстрый и внезапный удар. Осенью 1929 года Забайкальская группа войск была готова нанести Мук­денской армии Чжан Сюэляна молни­еносное поражение в районе станций Маньчжурия, Джалайнор и Джалайнорских копей. 

Еще две операции были призваны разгромить китайские силы на Сунгарийском и Фугдинском направлениях - с помощью десантов с боевых кораблей Амурской флотилии. Разрабатывал эти амбициозные планы все тот же Василий Блюхер, хорошо знакомый со слабыми сторонами китайских частей и пассив­ностью их офицеров. Немаловажная роль здесь отводилась такому оружию, которого у противника не было, - танкам Т-18. Расчеты Блюхера полностью оправ­дались. Танки успешно взламывали линии китайской обороны при под­держке пехоты. Кавалерийские части совершали глубокие обходные ма­невры, создавая у противника иллюзию окружения. Авиация уничтожала мосты, дороги, железнодорожные развязки и склады, мешала движению подкре­плений. Корабли Амурской флотилии успешно подавляли береговые батареи и высаживали десант на самых опасных направлениях. Наступление Красной армии началось 12 октября, а 20 ноября представители маршала Чжан Сюэляна уже запросили мира. Китайцы потеряли к тому моменту около 3000 убитыми и ранеными и до 10 000 пленными. Советские потери не превышали 700 человек. В плен ки­тайцы сдавались целыми штабами ди­визий и бригад, полагая, что их армия безвозвратно разбита. 3 декабря в Харбине был подписан протокол, восстанавливавший на КВЖД советское управление в полном объеме. Западные военные атташе слали на родину панические депеши – операция весьма ограниченного контингента Красной армии имела оглушительный успех. Однако отношения с китайцами оста­вались напряженными, что снижало эффективность дороги. К тому же в 1931 году Япония начала прямой захват Маньчжурии и создала там мари­онеточное государство Маньчжоу-Го. В 1933 году в Москве было решено продать КВЖД хоть за какую-то сумму. В итоге правительство Маньчжоу-Го со­гласилось выкупить дорогу за 140 мил­лионов иен. Две трети суммы СССР получил япон­скими товарами в течение двух лет, еще часть - наличными по заключении соглашения, а остатки - казначейскими обязательствами Маньчжоу-Го, гаран­тированными японским правитель­ством.

Марк Альтшулер

Источник: журнал "Военная история " №5 2019