Ты — США — захватчик будущий Америки наивной, Туземной по рожденью, но по-испански все еще взывающей к Христу. Ты полагаешь, убивая всех и всюду, мостишь дорогу в будущее? — Нет! (Р. Дарио. Ода Рузвельту)
Эти строки, написанные в далеком 1904 г., обращены к тогдашнему президенту США Теодору Рузвельту. Они принадлежат перу родившегося в Никарагуа первого известного миру латиноамериканского поэта Рубена Дарио. Предсказывая будущее, Дарио писал «с натуры» — к тому времени, когда сочинялась «Ода Рузвельту», Вашингтон уже много лет не оставлял Никарагуа в покое. В списке государств, во внутренние дела которых на протяжении всей их истории вмешивались Соединенные Штаты, Никарагуа, несомненно, занимает одно из первых мест. Период «биполярности» не стал исключением — на протяжении 80-х гг. прошлого столетия, которые в специальной литературе иногда называются «вторым изданием холодной войны», именно эта страна стала фокусом американской внешней политики в «третьем мире».
В российской историографии проблема гражданской войны и американского вмешательства в Никарагуа затрагивалась в нескольких диссертационных работах, подготовленных по горячим следам — в последние годы холодной войны и сразу после ее окончания. Тогда эта проблематика была чрезвычайно политизирована. Никарагуа действительно стала плацдармом, на котором обе «сверхдержавы» пытались продемонстрировать и отстоять свое право на влияние — Советский Союз, поддерживая правительство Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО), США — развязав против него тайную прокси-войну. Однако продолжать исследования в этом направлении, по всей видимости, молодые историки и политологи не стали, возможно, отчасти потому, что тогда Россия переживала не лучшие для науки времена, а отчасти — в силу недостатка объективных источников. Немного больше «повезло» отдельной проблеме, связанной с событиями 1980-х гг., — скандалу Иран-Контрас, едва не стоившему кресла «тефлоновому» президенту Рональду Рейгану, к которой также по горячим следам, в 1987 г., обратился российский ученый-американист Вячеслав Никонов. В последнее время в российском академическом сообществе наметилось оживление интереса как к региону Центральной Америки в целом, так и к Никарагуа в частности. В этом смысле знаковым можно считать вышедший недавно почти 800-страничный труд Николая Платошкина «Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия», в котором автор представил очерк политической истории страны, особое внимание уделив более чем сорокалетнему периоду правления династии Сомоса, а также политике США в отношении одного из наиболее одиозных диктаторских режимов ХХ века.
Важным научным стимулом изучения проблемы американского вмешательства в гражданскую войну в Никарагуа, безусловно, является процесс обновления списка ценнейших для исследователей документов. Начавшись в 1991 г., благодаря усилиям, главным образом, сотрудников вашингтонского Архива национальной безопасности, он непрерывно пополняется: последнее обновление электронной версии архива произошло в августе 2017 г. Сейчас коллекция документов, освещающих события в Никарагуа, начиная с 1978 г., когда оформилась широкомасштабная оппозиция диктатуре семейства Сомоса, и всей декады 1980-х гг., на протяжении которой Вашингтон не прекращал контролировать внутриполитическую ситуацию в стране и влиять на события, составляет более 3,5 тысяч единиц. Источники рассказывают о первоначальном стремлении Вашингтона выступить в качестве посредника между Анастасио Сомосой и его политическими оппонентами; раскрывают роль американского посольства в организации бегства диктатора из страны и попытках обеспечить переход власти в руки умеренной оппозиции в июле 1979 г.; освещают политику администрации Джимми Картера в отношении Сандинистского правительства; помогают понять суть баталий на Капитолийском холме, в центре которых был вопрос о предоставлении помощи Контрас в 1982–1988 гг.; подтверждают участие ЦРУ в минировании никарагуанских портов в 1984 г.; помогают понять причины и мотивы решения администрации Рональда Рейгана о введении торгового эмбарго в 1985 г.; вскрывают факт незаконной передачи оружия Контрас; наконец, помогают объяснить успех организованной администрацией Джорджа Буша-ст. кампании, направленной на обеспечение поражения сандинистов.
Рассекреченные документы свидетельствуют о том, насколько глубоко США в период президентства республиканца Рейгана были вовлечены в борьбу с правительством СФНО. Правда, следует отметить, что, в отличие, например, от периода 1950-х гг., когда администрация Дуайта Эйзехауэра не только тщательно скрывала, но и, заметая следы, уничтожала документацию о тайных операциях ЦРУ в Иране и Гватемале, стиль Белого дома в рейгановскую эпоху был иным. Президент не особенно заботился о сокрытии действий ЦРУ, считая, что «борьба со злом» — а именно так он оценивал приход к власти в Никарагуа революционеров-сандинистов — допускала все методы, в том числе и «открытые секретные операции» или, по выражению американского историка Уильяма Леогранде, «не такие уж секретные войны».
Война ЦРУ с Никарагуа в 80-е гг. прошлого столетия явилась далеко не первым случаем вмешательства США во внутренние дела этой страны. Фактически с момента обретения Никарагуа независимости в 1838 г. американцы не оставляли ее в покое. Историки насчитывают 11 случаев американского вмешательства. Геостратегическая значимость страны особенно обозначилась в середине ХIХ в., когда на территории только что вошедшей в состав США Калифорнии было обнаружено золото. Тогда остро встала проблема его транспортировки: повозки и дилижансы, нагруженные добытым богатством, вынуждены были преодолевать долгий и опасный путь, поскольку коренные жители Америки не жаловали золотодобытчиков. Именно этот факт заставил американцев обратить самое пристальное внимание на давно обсуждавшуюся (причем не только в США, но и в Европе) идею трансатлантического канала. Никарагуа, наряду с Панамой, приковала к себе внимание американцев. Как известно, идея канала через озеро Никарагуа (или Акулье озеро) так и не была реализована. Однако благодаря предприимчивости американцев, в первую очередь Корнелиуса Вандербильта, в течение буквально нескольких лет было налажено пароходное сообщение между Сан-Франциско и Нью-Йорком через территорию Никарагуа, и в середине 1850-х гг. этот путь занимал уже не более трех недель. С именем Вандербильта связано и первое нарушение Соединенными Штатами суверенного права Никарагуа. В 1853 г. контингент морских пехотинцев высадился на Атлантическом побережье, для того чтобы уладить конфликт, возникший между транспортной компанией Вандербильта и местными властями. Спор был улажен, естественно, в пользу американского бизнеса. Тогда же американцы приняли активное участие в разорившей страну гражданской войне между сторонниками либеральных и консервативных сил. Это участие не было официально санкционировано правительством США. Оно осуществлялось наемниками из отряда одержимого идеей создания единого центрально-американского государства известного авантюриста Уильяма Уокера, правда, при полном попустительстве президентов Франклина Пирса и Джеймса Бьюкенена, а также не без вовлечения сотрудников дипломатического корпуса США. Правда, уже в этой войне случился эпизод и официального американского вмешательства. После того как в 1957 г. центрально-американские войска нанесли отрядам флибустьеров сокрушительное поражение, правительство США помогло Уокеру уйти от справедливого наказания, снарядив для его спасения военный корабль «Сент-Мэри». Секретной задачей спасательной операции было заставить воевавшие стороны признать капитана «Сент-Мэри» Дэвиса в качестве посредника и принять ультиматум о прекращении военных действий. В результате ощущавшие себя победителями командиры союзнических войск (на стороне Никарагуа с американцами воевали другие центрально-американские государства) были вынуждены подписать унизительную капитуляцию.
В период так называемых «банановых войн» США предприняли три интервенции в Никарагуа. В 1909– 1911 гг. Вашингтон поддержал мятежных генералов Хуана Эстраду и Эмилиано Чаморро, выступивших против правительства президента Хосе Селайи, которого в США не без оснований заподозрили в антиамериканских настроениях. Мятеж был организован при активном участии американского консула Томаса Моффата на деньги компании United Fruit, руководство которой было чрезвычайно недовольно решением Селайи ввести налог на американскую собственность в Никарагуа. При поддержке морской пехоты США сначала Эстрада, а затем Адольфо Диас стали президентами страны. Добившись от руководства Никарагуа контроля над финансами страны, администрация президента Уильяма Говарда Тафта приняла решение о выводе войск. Однако американские пехотинцы покинули страну ненадолго. Они вернулись уже через год, летом 1912 г., когда в Никарагуа вспыхнуло восстание против ненавистного президента (о степени народного возмущения и неприятия проамериканской политики Диаса свидетельствовал тот факт, что даже министр обороны его правительства перешел на сторону восставших). Высадка 2,5 тысяч морских пехотинцев вошла в историю под названием 2-й интервенции США в Никарагуа. Восстание было подавлено, и Диас под присмотром американцев переизбрался на следующий срок. Вскоре основные силы США были выведены, однако присутствие ограниченного контингента — фактически оккупация страны — сохранялось вплоть до 1925 г.
Менее чем через год в стране началась новая, еще более жестокая и кровавая гражданская война. Вашингтон предпринял еще одну, третью подряд интервенцию, которая имела весьма серьезные последствия и отдаленное эхо. Именно эта интервенция вывела на политическую авансцену будущего национального героя Никарагуа генерала Аугусто Сесара Сандино, возглавившего неравную партизанскую борьбу с иностранными оккупантами и местными реакционными силами и в 1933 г. вынудившего США покинуть территорию своей страны. Вскоре после этого Сандино был предательски убит, а в Никарагуа началось возвышение одного из участников этого убийства — генерала Анастасио Сомосы, первого представителя династии диктаторов, терзавших страну вплоть до 1979 г. Историкам так и не удалось с документальной точностью установить авторство и адресата приписываемой то президенту Франклину Делано Рузвельту, то государственному секретарю Корделлу Хэллу фразы «он, может быть, и сукин сын, но он наш сукин сын», что, в конечном счете, не столь уж и важно. Данный апокриф потому и попал в историю, что содержал максимально точную характеристику многолетней политики Вашингтона в отношении Никарагуа, направленную не только на поддержку диктаторов, но и на использование их для удушения неугодных режимов в других странах латиноамериканского региона. В этом смысле Сандинистская революция явилась ответом не только внутренним реакционным силам, но и Соединенным Штатам. Даже ненавидевшие и боровшиеся с сандинистской герильей никарагуанцы понимали, насколько присутствие американских войск усложнило внутренний конфликт и его последствия. «Теперь нас ненавидят и презирают, — писал никарагуанский кофейный плантатор в 1931 г. — Эти чувства вызваны американскими пехотинцами, пришедшими убивать никарагуанцев в их собственной стране».
Партизанская война против диктатуры Сомосы началась в конце 1950-х гг. в сельских районах страны. С 1962 г., после образования СФНО, разрозненные партизанские отряды обрели централизованное руководство, а их борьба стала планомерной и организованной. Вначале сандинисты действовали в основном на севере, в сельской местности, постепенно завоевывая все большую поддержку местного крестьянского населения. В середине 70-х гг. герилья охватила города и приобрела такой размах и накал, что справиться с ней режим, несмотря на бесконечные расстрелы, казни и репрессии, был не в состоянии. 19 июля 1979 г. повстанческая армия СФНО вступила в столицу Никарагуа, г. Манагуа. Последний из династии диктаторов, Анастасио Сомоса Дебайле, с семьей срочно покинул страну. Власть перешла в руки Правительственной Хунты национальной реконструкции, в которую поначалу, наряду с СФНО, вошли другие силы бывшей оппозиции — либералы, социал-демократы, демосоциалисты. Однако вскоре представители всех, кроме СФНО, организаций были вынуждены покинуть правительство, и в Никарагуа установилась власть сандинистов объявивших о приверженности марксистско-ленинской идеологии. Слова подтверждались конкретной политикой: правительство во главе с координатором хунты Даниэлем Ортегой приступило к реформам политического и социально-экономического строя страны. Ориентируясь на советский и кубинский опыт, сандинисты национализировали промышленность и провели коллективизацию сельского хозяйства.
Повстанческая война против диктатуры Сомосы и Сандинистская революция имели довольно широкую международную поддержку. Советский Союз, вопреки утвердившемуся мнению, не был для Никарагуа щедрым донором, но центрально-американские страны — Куба, Панама, Венесуэла и даже горящий в огне гражданской герильи Сальвадор — по возможности оказывали сандинистам финансовую помощь, которая, в первую очередь, шла на закупки вооружений. Большое значение для СФНО имела и дипломатическая поддержка: например, в июне 1979 г. Андская группа (Боливия, Венесуэла, Колумбия, Перу и Эквадор) признала СФНО воюющей стороной, что позволило им поставлять сандинистам оружие.
В период предвыборной кампании 1980 г. и позже, уже заняв президентское кресло, Рейган обвинял своего предшественника, президента Картера в предательстве давних американских друзей и союзников (имелся в виду, в первую очередь, Сомоса) и в поддержке «обученных Кубой и Москвой коммунистов». Эти упреки были верны только отчасти. Картер, на период президентства которого пришлась наиболее активная фаза гражданской войны и приход к власти сандинистов, действительно пытался избавиться от одиозного лидера, но при этом именно при нем началась разработка и секретной операции ЦРУ против правительства СФНО. Нельзя забывать о том, что Картер оказался у руля страны в очень непростое время. Его попытки пересмотреть прежние подходы и существенно реформировать внешнюю политику диктовались не только личными убеждениями и ценностными ориентациями, но и объективными факторами. Президент полагал, что Америка середины 1970-х гг., пройдя через полосу глубоких разочарований и сомнений, принесенных Вьетнамской войной и Уотергейтом, через волну протестов и борьбы за гражданские права, созрела для того, чтобы концепт прав человека, искренним сторонником которого он, несомненно, являлся, стал одним из постоянных компонентов не только внутри-, но и внешнеполитической идеологии страны. Этим он пытался придать американской внешней политике новый импульс и вернуть доверие общественности. Конечно, противостояние с Советским Союзом оставалось главным вопросом повестки дня. Однако унизительное для американцев поражение в ставшем, по сути, оcевым вьетнамском конфликте убедило Вашингтон в том, что без пересмотра прежних подходов к странам «третьего мира» рассчитывать на какие-либо успехи в глобальном соревновании уже не приходится.
Поэтому администрация демократов старалась отойти от ряда стереотипов предыдущего этапа холодной войны. В частности, это проявилось в отношении к проблеме радикальных режимов на периферии «биполярного мира», где демократы попытались выдвинуть альтернативные идеи. Картер пытался убедить американцев — может быть, и не слишком уверенно — в том, что США должны прекратить видеть угрозу коммунистических революций или переворотов в каждом уголке земного шара. Не акцентируя внимание на марксистской или не марксистской природе этих режимов, Картер постарался сосредоточить усилия на попытках некоторого нивелирования их радикализма, найти либерально-реформистские пути воздействия на них. Уважение прав населения третьего мира, в понимании президента, было частью общего концепта прав человека. Вряд ли следует воспринимать это просто как морализаторство и демагогию — президент пытался на практике доказать приверженность идеалам. Например, не стоит забывать, что десятилетиями тянувшаяся проблема Панамского канала была решена именно при Картере, сумевшем заставить Конгресс ратифицировать новые договоренности, в результате которых Соединенные Штаты юридически потеряли право контроля над ним.
Вместе с тем, несмотря на моралистическое видение мира (за которое его жестко критиковали оппоненты консерваторы), основные постулаты доктрины Монро представлялись Картеру незыблемыми. Он никогда не подвергал сомнению основной посыл о том, что США имеют право и должны контролировать революционные процессы в Латинской Америке. Следовательно, накалявшаяся с каждым днем ситуация в Никарагуа не прошла мимо его внимания. Задача перед Картером стояла сложная. С одной стороны, в Вашингтоне понимали, что времена Сомосы прошли. Приживалось это убеждение нелегко — десятилетия, на протяжении которых режим являлся оплотом США в Центральной Америке, нельзя было в одночасье сбросить со счетов. Но коррупция, жадность, кровавые репрессии делали его слишком неудобным союзником администрации, провозгласившей идею прав человека едва ли не краеугольным камнем своей внешней политики. Наблюдая за развитием ситуации в Никарагуа, Вашингтон все больше склонялся к тому, чтобы рассматривать режим Сомосы в качестве дестабилизирующего фактора во всем Центральноамериканском регионе. С другой стороны, в администрации понимали, что созданные режимом (естественно, не без помощи США) институты — в первую очередь, Национальная гвардия, а также возглавляемая Сомосой Либеральная партия — являлись единственными структурами, которые могли воспрепятствовать приходу сандинистов к власти. Американцы видели, что в случае развала основной силовой структуры режима, реальной военной мощью в стране будет обладать только Сандинистский фронт.
Ситуация требовала американского вмешательства — возможность прихода сандинистов к власти, который приравнивался к перевороту «кастроитского толка», в Вашингтоне не рассматривалась. Но какими средствами это вмешательство должно быть осуществлено? Прямое использование силы в стране, охваченной «вьетнамским синдромом», было невозможно; «подковерная» активность ЦРУ с учетом волны недавних разоблачений и резко отрицательного настроя в обществе в отношении разведывательных служб, не говоря уже о личном неприятии президентомморалистом подобных шагов, поначалу также не рассматривалась. В итоге администрация приняла решение прибегнуть к мерам экономического принуждения. Весной 1977 г. Соединенные Штаты в одностороннем порядке объявили о прекращении иностранной помощи Никарагуа до тех пор, пока режим Сомосы «не исправится». Параллельно в Вашингтоне искали возможности отстранения Сомосы и передачи власти умеренной оппозиции. В декабре 1978 г., когда после многочисленных восстаний против режима ситуация в Никарагуа стала взрывоопасной, американский посол Уильям Боудер попытался увещевать Сомосу пойти на выборы, которые должны были пройти без участия СФНО под контролем международных наблюдателей. Осторожный Сомоса имел обыкновение втихую записывать все разговоры с американцами. Благодаря дальновидности диктатора многие подробности стали известны исследователям. «Если Вы выиграете, — говорил посол, — Вы оставите за собой пост президента и включите отдельных представителей оппозиции в состав правительства. Если проиграете, Вы должны будете уйти.
При этом Либеральная партия, так же как и Национальная гвардия, сохранят свои позиции». Перспектива розыгрыша комбинации с выборами в ненавидевшей его стране не впечатлила Сомосу, и тогда Вашингтон решил опробовать другой метод воздействия — многостороннюю интервенцию с целью восстановления мира в стране и гарантий неизбежного (в этом американцы уже не сомневались) процесса перехода власти в руки умеренной оппозиции. Летом 1979 г. президент поручил государственному департаменту продумать создание Межамериканских военных миротворческих сил. В июне государственный секретарь Сайрус Вэнс официально предложил эту инициативу на встрече ОАГ. Но представители Латинской Америки не поддержали предложение, небезосновательно заподозрив, что миротворческие силы будут лишь прикрытием открытой американской интервенции. Предложение было единогласно отклонено. После этого, 27 июня, только что назначенный новым послом Лоуренс Пеццула прибыл в Манагуа с приказом создать «исполнительный комитет» из лидеров умеренной оппозиции в качестве альтернативной Сомосе «третьей силы». В эти последние дни диктатуры вопрос об отставке Сомосы и передаче власти его преемнику из Либеральной партии для американцев был решен. Любое промедление, с точки зрения Вашингтона, приближало приход к власти леворадикальных сил. «Мы не видим решения без Вашего ухода», — напрямик заявил посол Сомосе. — В силу исторических обстоятельств Вы стали главной проблемой». Посол был прав. Но развернуть события вспять американцы уже не могли. 17 июля, перед угрозой последнего наступления CФНО, Сомоса с семьей и высшими чинами армии был вынужден покинуть страну. Без главнокомандующего Национальная гвардия распалась в 24 часа. 19 июля сандинисты беспрепятственно вошли в Манагуа.
После победы СФНО Картер был вынужден изменить стратегию. В Вашингтоне все еще надеялись обуздать и умерить революцию, а потому Белый дом принял прагматичное решение перейти от вражды по отношению к новой власти к осторожному приспособлению. По выражению заместителя госсекретаря Вайрона Ваки, главной задачей США в тот момент было уже «не сохранение стабильности перед угрозой революции, а создание стабильности из революции». Верный своим убеждениям, президент вновь обратился к методам экономического воздействия: Никарагуа была предоставлена помощь на 15 млн долл. на «немедленную реконструкцию» и пакет помощи в 75 млн долл. был запрошен у конгресса. Лидеров СФНО даже пригласили в Белый дом. Параллельно на тот случай, если радикализацию новой власти остановить не удастся, предпринимались меры, объективно готовившие почву для контрреволюции. Так, уже 19 июля на транспорте, замаскированном под самолет «Красного креста», из Никарагуа в Майами было вывезено несколько десятков командиров Национальной гвардии, не успевших вовремя сбежать с Сомосой. Конечно, это можно было бы трактовать как стремление Картера остановить дальнейшее кровопролитие и избавить никарагуанских военных от неизбежной расправы. Однако дальнейшее развитие событий как в различных регионах третьего мира, так и внутри самих США, где весной 1980 г. стартовала выборная кампания, говорило о том, что Картер был просто вынужден отступить от своих идеалов.
Два последних года президентства стали чрезвычайно трудными для Картера. Объективная ситуация в третьем мире, мягко говоря, не подтверждала правоту избранного им курса. Гражданские войны и революции различной идеологической направленности приводили (или угрожали привести) к власти антиамериканские силы в разных регионах мира — в Африке, Индокитае, Центральной Америке. Свидетельством «слабости» президента-демократа, по мнению его оппонентов, стал ввод контингента советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. Самым неожиданным и самым тяжелым (с учетом разразившегося в ноябре 1979 г. дипломатического кризиса с захватом заложников в Тегеране) поражением США в третьем мире стала революция в Иране — казалось бы, полностью подконтрольной Вашингтону стране. Но, конечно, ближе всего революционная угроза ощущалась в Центральной Америке. Никарагуанские власти открыто заявляли о социалистической ориентации; не прекращались герильи в соседних с республикой государствах — Гватемале, Гондурасе и особенно Сальвадоре. «Вторая Куба» на американском заднем дворе уже не была столь призрачной. В США обрела второе рождение слегка подзабытая «теория домино»: казалось, многолетние верные союзники — проамериканские режимы в Центральной Америке — вот-вот посыплются один за другим, и советское влияние дойдет до самой мексиканской границы.
Отказ Вашингтона от силовых, интервенционистских методов в отношении третьего мира во второй половине 70-х гг. был обусловлен преобладанием либеральных сил на всех уровнях — в Конгрессе, в средствах массовой информации, в общественном мнении. Однако, с другой стороны, столь явный либеральный крен во внешней политике Вашингтона вызвал к жизни рост противоборствующих тенденций. В то время как влиятельные в стране люди: сенаторы Майкл Мэнсфилд, Уильям Фулбрайт, Френк Черч, Уолтер Мондэйл, Джейкоб Джавитс, Джон Купер, Губерт Хэмфри и др. — поднимали вопросы о выводе американских войск из Европы, об излишней милитаризации внешней политики США, разоблачали деятельность спецслужб, предлагали сократить расходы на оборону и т. д., консерваторы готовились дать решительный отпор «позорно пассивной», «унизительно нерешительной» и «до глупости скупой» практике Картера. Мозговым центром и идеологическим штабом по подготовке их контрнаступления стал «Комитет по проблемам существующей опасности (Committee on the Present Danger) — буквально с каждым годом набиравшая силу общественная организация, объединившая многих известных в стране политиков, ученых, публицистов. Они по-своему переосмысливали уроки недавней истории. Как писал известный американский публицист Норман Подгорец, нации нужна была новая «волна самоуверенной энергии», которая помогла бы ей как можно скорее преодолеть шок от поражения во Вьетнаме. Консерваторы вновь доказывали необходимость той войны, оправдывали ее с политических и моральных позиций, говорили, что причина неудачи кроется в том, что США не сумели с достаточной решительности и энергией реализовать там свою военную мощь. «Слабость поощряет агрессию, сила удерживает ее», — говорилось в одном из документов Комитета, подробно излагавшем восприятие консерваторами целей советской внешней политики.
В этих условиях Картеру было слишком сложно придерживаться моральных принципов и следовать собственным политическим убеждениям. Под шквалом критики республиканцев и давлением со стороны своих коллег-демократов, зажатый в тиски обстоятельств, президент постепенно отступал. Подходы в отношении Никарагуа были пересмотрены. Основной в повестке дня стала задача возобновления борьбы с сандинистами. В конце 1980 г. президент отдал ЦРУ распоряжение начать финансирование антисандинистских профсоюзов, прессы и политических организаций. Это должно было стать частью плана по дестабилизации ситуации в стране — фактически по образцу испытанных моделей вмешательства в Иране и Гватемале почти тремя декадами ранее и Чили — около десяти лет назад. Таким образом, первые шаги секретной антисандинистской операции были предприняты еще до прихода Рейгана в Белый дом.
Глазунова Елена Николаевна - ведущий научный сотрудник Центра проблем безопасности и развития факультета мировой политики МГУ имени М. В. Ломоносова, кандидат политических наук
Источник: журнал «Дипломатическая служба» № 6 2017
