Традиционные войны никуда не денутся еще на протяжении довольно длительного времени, однако с развитием новейших технологий, в первую очередь в IT-сфере, акцент будет смещаться именно в сторону многоуровневых и многосферных гибридных войн нового типа. Многие информационные способы влияния на аудиторию в стране-жертве (группе стран), разработанные в ходе ведения войн, нашли свое применение не только в гражданских маркетинговых технологиях, но и в военных доктринах различных стран мира. В гибридных войнах важным оружием становятся новейшие технологии в IT-сфере, а полем битвы — социальные сети и киберпространство в целом, поскольку они являются ареной современных информационных войн и средством сопровождения различных военных, информационных и политических процессов, инициируемых в интересах той или иной стороны. Данный инструмент позволяет решать две тесно связанные задачи: захват информационных площадок и влияние на аудиторию в рамках различных виртуальных сообществ. При этом ведется сбор, обработка информации, а также координация действий квази-разобщенных групп.
Качественным отличием гибридных войн является отсутствие линии фронта и четко обозначенных границ между противниками. Для реализации своих интересов в различных регионах земного шара, в том числе имеющих выходы в Мировой океан, США и их сателлиты по НАТО с высокой долей вероятности будут исходить в своих действиях из всеобъемлющей стратегии комбинирования силовых и не силовых средств и методов, предусматривающей наряду с задействованием потенциала своих ВС использование технологий новых гибридных войн и их важнейшего компонента — единой системы новых вызовов и угроз XXI века. Составными элементами данной многоуровневой, многокомпонентной и многосферной системы являются терроризм, пиратство, нелегальная миграция, незаконный оборот наркотиков, оружия и боеприпасов, торговля людьми, киберпреступность и т.п. Каждый из этих вызовов и угроз имеет свои подсистемы, обладающие отличительными чертами и свойствами. Единую систему новых вызовов и угроз отличают гибкость, подвижность, взаимосвязанность, способность к быстрой реакции на малейшие изменения в мировой политической и экономической конъюнктуре, наличие своих узлов критичности и центров принятия решений. В ее основе лежат сетецентрический принцип и постоянно изменяющиеся алгоритмы противоправных действий. В ней тесно переплетается деятельность различных нарко-, террористических, пиратских и иных НВФ, а также транснациональных преступных синдикатов, включающих в том числе мигрантские преступные сообщества. Все они широко используют последние достижения научно-технического прогресса и действуют на различных обитаемых континентах планеты. Основные драйверы этой системы — распространяющаяся быстрыми темпами глобализация, растущая бедность, колоссальные финансовые потоки, коррупция, клановость, борьба за власть и закон Omerta (молчания и круговой поруки). По мнению ряда ученых, в настоящее время формируется новый глобальный вызов современности — связь между всеми указанными угрозами, охватывающая и пронизывающая все без исключения их аспекты как по вертикали, так и по горизонтали. Кроме того, наблюдается устойчивая тенденция, связанная с тем, что ни один из существующих глобальных вызовов и угроз современности не рассматривается по отдельности, а только в комплексной связи друг с другом. Единая система новых вызовов и угроз, вероятно, станет основой всех гибридных войн, она подразделяется на глобальную, региональную и местную, может быстро и гибко адаптироваться под условия того или иного театра военных действий, в том числе и в Мировом океане, применяться в тесном взаимодействии с регулярными ВС, а ее вышеназванные элементы могут быть задействованы в качестве инструментов при реализации намеченных задач как по отдельности, так и в их совокупности и взаимосвязи. С высокой долей вероятности можно предположить, что для ведения грядущих морских гибридных войн США и НАТО будут отдавать предпочтение использованию именно этой единой системы новых вызовов и угроз, поскольку операции базовых эффектов в Мировом океане могут, по мнению американских военных специалистов, проводиться не только во время напряженного противостояния во время классических конвенциональных войн, но и в периоды мира и возникновения кризиса, причем как в отношении противника, так и его союзников или нейтральных сил. Какие это будут операции — покажет время.
В настоящее время США и НАТО готовятся вести военные действия в так называемом многодоменном пространстве: одновременно на суше, на море, в воздухе, космосе, киберпространстве и когнитивной сфере. При этом предполагается реализовывать следующие задачи: преодоление систем обороны, выстроенных противником, постоянное взаимодействие между доменами при сохранении ими полной свободы действий, способность к гибкой трансформации военных возможностей и постоянным маневрам. Военно-политическое руководство США рассматривает превращение ВС и организованного резерва в многодоменные силы как важнейший шаг в направлении силового обеспечения своего глобального военно-политического доминирования. Многодоменные и гибридные войны в их взаимосвязи воспринимаются в качестве стимулирующего фактора для сотрудничества НАТО и ЕС в военной сфере. С этой целью участники альянса наметили ряд шагов по согласованию стратегий в гибридных конфликтах, предусмотрев, в частности, реализацию следующих совместных мер и действий:
• подрывная деятельность в политической сфере, включая внедрение агентуры, дезинформацию, шантаж должностных лиц, манипуляции политическими партиями и СМИ, поддержка деструктивных культов и организаций религиозной направленности, а также националистических организаций при общей активизации публичной дипломатии с акцентом на формирование протестного потенциала в России, государствах ОДКБ и СНГ в целях подготовки к свержению законных властей, расколу государств и их переходу под внешнее управление;
• размещение формирований ВС, военных баз и другой инфраструктуры НАТО вблизи границ России;
• проведение широкомасштабных учений, создание центров подготовки боевиков в соседних странах, наращивание возможностей сил специальных операций;
• осуществление сдерживающих угрожающих действий, включая проведение учений ядерных сил, развертывание ПРО, модернизацию ядерного оружия передового базирования, агрессивное воздушное и морское патрулирование вблизи границ России;
• манипуляции в дипломатической сфере, включая отказ от ранее взятых на себя обязательств; • продолжение политики расширения НАТО на Восток, попытки нарушить единство союзников и партнеров России;
• ведение скоординированной информационной войны.
При развязывании военных конфликтов в любых регионах мира США и их союзники по НАТО, ЕС и КВАД (считается тихоокеанским аналогом НАТО) обязательно предусмотрят задействование военно-морского потенциала, в том числе с применением элементов системы новых вызов и угроз. Ставка будет делаться на использование возможностей воздушных и морских (как надводных, так и подводных) беспилотных аппаратов различного назначения, активно разрабатываемых в странах НАТО. В настоящее время уже созданы разведывательные, ударные, транспортные, противолодочные, противоминные, патрульные и другие типы морских беспилотных аппаратов, способные действовать как самостоятельно, так и во взаимодействии с другими пилотируемыми и беспилотными аппаратами, в том числе в составе роя (стаи). Попытки применения некоторых из них уже имели место в ходе специальной военной операции. Кроме того, с высокой вероятностью в морской гибридной войне будут широко использоваться возможности ЧВК и НВФ, относящихся к различным нарко-, террористическим, пиратским, радикальным националистическим, религиозным группировкам и транснациональным преступным синдикатам, при поддержке заинтересованных государств. А мигрантские сообщества станут базой для набора «пушечного мяса» в вышеперечисленные группировки. По нашему мнению, Мировой океан станет наиболее вероятной средой для ведения гибридных войн нового типа, поскольку представляет собой, по сути, гигантский узел критичности с разделением на подузлы по географическому признаку, каждому из которых присущи свои характерные черты, свойства, признаки и региональные центры принятия решений. Их также отличает неоднородность и быстрота протекающих политических, экономических, социальных и иных процессов. С учетом данных обстоятельств морские гибридные войны условно можно разделить на три основных типа (табл).
двойной клик - редактировать изображение
двойной клик - редактировать изображение
Необходимо отметить, что в исторической ретроспективе США уже использовали криминальный мир и его потенциал для достижения своих военных целей. Так, в рамках операции «Преисподняя», проведенной военно-морской разведкой США в ходе Второй мировой войны, итальянская мафия занималась поиском диверсантов около побережья США и следила, чтобы рабочие не занимались саботажем. На гангстеров работал целый флот рыбаков. Больше всего американские спецслужбы боялись немецких подлодок, поэтому особое внимание преступники уделяли обороту топлива и других припасов в порту Манхэттен. Также «Коза-Ностра» оказала существенную помощь англо-американским союзным войскам в ходе операции «Хаски» по высадке десанта на Сицилию (9—10 июля 1943).
В современных условиях США и их сателлиты по НАТО также используют морской терроризм, причем нередко на государственном уровне, в качестве инструмента при решении своих геополитических задач в ходе гибридных войн. Многие авторитетные эксперты и аналитики не сомневаются, что акт международного терроризма против принадлежащих России морских газопроводов «Северный поток-1» и «Северный поток-2» (26 сентября 2022) с высокой вероятностью совершен англосаксами с помощью ряда своих вассалов в Европе. Это наглое правонарушение убедительно продемонстрировало, что терроризм во всех его проявлениях играет ключевую роль в гибридных войнах нового типа, а стремление нанести экономический ущерб геополитическому противнику становится одним из важнейших стимулов организации и проведения терактов. Еще одним важнейшим компонентом единой системы новых вызовов и угроз, который может быть задействован при ведении морских гибридных войн, является наркобизнес, тесно сопряженный с другими преступными видами деятельности и синдикатами. Наркоторговцы, обладающие немалым опытом по «отмыванию» денег, полученных от реализации наркотиков, в том числе при их транспортировке по морю, обеспечивают доступ к финансовым источникам всем крупным террористическим и преступным группировкам. К тому же наркобизнес (как и терроризм) тесно связан с нелегальными поставками оружия. Бурный рост производства наркотиков и транзита оружия в страны, где ведутся гражданские войны, подтверждает вывод о том, что внутренние вооруженные конфликты являются мощным стимулом деятельности наркооружейных мафий. Следует обратить внимание и на тот факт, что наркобизнес в ряде стран мира, например, в Боливии и Колумбии имеет давние и устойчивые связи со спецслужбами США, включая так называемое «Агентство по борьбе с наркотиками» (Drug Enforcement Administration — DEA). На счету DEA репрессии против тысяч боливийских крестьян, бомбардировки деревень, сотни жертв похищений и пыток. Серьезной ударной силой морских гибридных войн может стать пиратство как составной элемент единой системы новых вызовов и угроз. В последние годы активность пиратских формирований в важнейших районах Мирового океана по статистике несколько снизилась, в том числе благодаря усилиям международной антипиратской группировки с участием Военно-Морского Флота (ВМФ) России в Аденском заливе. Однако в других пиратоопасных районах и в целом в Мировом океане угроза нападений на торговые суда остается достаточно серьезной. Согласно докладу Центра сообщений о пиратских нападениях Международного морского бюро в 2021 году в мире произошло 132 пиратских нападения (в 2020 году — 19520). При этом пострадали 82 члена экипажей, из которых 57 похищены, девяти угрожали убийством, восемь взяты в заложники, четыре ранены, три подверглись насилию, один убит (в 2020 году пострадал 191 член экипажей, из которых 135 похищены, пять подверглись насилию, 34 взяты в заложники, девять ранены, восьми угрожали убийством). В 2016 году бывший главнокомандующий ОВС НАТО в Европе (2009— 2013) американский адмирал Джеймс Ставридис высказал свою точку зрения на морские прокси-войны будущего, которую, по сути, следует считать отражением взглядов англосаксов на ведение гибридных войн на море с использованием элементов единой системы новых вызовов и угроз. По его мнению, боевые действия будут проходить по большей части в прибрежных водах, но с использованием не хорошо идентифицируемых военных кораблей, а гражданских судов — грузовых теплоходов, рыболовных судов, легких танкеров, небольших быстроходных катеров или даже лодок с подвесными моторами. Все эти суда будут оснащены современными подводными сенсорами и гидроакустическими буями, вооружены пулеметами, гранатометами, переносными зенитными ракетными комплексами, а также нелетальным оружием — ослепляющими лазерами, водометами и распылителями слезоточивого газа. Они смогут незаметно расставлять мины, имитирующие самодельные взрывные устройства. Команды будут изображать неизвестных террористов или вообще простых мирных жителей. У этих, по его словам, «маленьких синих морячков» не будет опознавательных знаков и паспортов, а попав в плен, они станут «все отрицать». Отметим, что данная концепция американского адмирала не нова, она отдаленно напоминает каперство — весьма распространенное явление в XIII—XIX веках. На заре своей истории США приходилось обзаводиться самыми неожиданными союзниками. В соответствии с разделом 8 статьи 1 Конституции США Конгресс имел право выдавать каперские свидетельства и разрешения на репрессалии и устанавливать правила захвата трофеев на суше и на море. Возможно, именно после успешных действий английских и французских пиратов в Карибском море американцы осознали, сколь значительной является сила, которую представляет собой морское пиратство на службе у государства.
Можно не сомневаться, что с высокой долей вероятности при разработке тактики действий в морской гибридной войне против России нынешние американские стратеги и их союзники по НАТО будут учитывать опыт предшественников по использованию морского пиратства для достижения поставленных целей, но, естественно, с поправкой на современные геополитические реалии и высокую техническую оснащенность. Скорее всего, пиратские группировки предполагается формировать на тех же принципах, что и различные НВФ с привлечением нелегальных мигрантов. Во многих регионах мира физико-географические условия весьма благоприятны для действий подконтрольных пиратских группировок. Множество небольших островов, фьордов, гористый рельеф береговой черты, малая населенность местности или тяжелые социально-экономические условия жителей позволяют при поддержке правительств и силовых структур различных государств в кратчайшие сроки создавать очаги напряженности на важнейших транспортных артериях и затруднять морскую экономическую деятельность государств, против которых направлена агрессия. История засвидетельствовала множество случаев подобных действий в различных регионах мира. В своей статье «Эпоха викингов или пираты Северных морей» Лора Иппельман отмечает: «Викинги появлялись на своих быстроходных ладьях неожиданно, быстро высаживались на берег и, пока местные власти успевали собрать силы, чтобы отразить нападение, разоряли поселения. Уходили разбойники столь же быстро, как и появлялись, увозя на своих ладьях награбленную добычу». С ними было достаточно трудно бороться из-за невозможности предугадать их дальнейшие намерения и необходимости задействовать гораздо больший наряд сил для прикрытия побережья. Достаточно свежими в исторической памяти являются агрессивные действия Норвегии в отношении Советской России в 20—30-е годы предыдущего столетия. Пользуясь ослаблением центральной власти и отсутствием в Северном ледовитом океане флота, способного защитить морскую экономическую деятельность России, Норвегия проводила хищническую добычу природных ресурсов в советских водах. При этом производились нападения на поселения мирных жителей, пограничные катера и береговые посты, в том числе с применением регулярного флота, а также выдвигались требования к Советской России об отказе от территориальных вод. Только формирование Северной военной флотилии (11 мая 1937 года преобразована в Северный флот) образумило агрессора. Следует обратить внимание на сравнительно недавние пиратские действия ВМС США, когда танкер Achilleas под флагом Либерии был задержан в феврале 2021 года у побережья Объединенных Арабских Эмиратов, после чего сопровожден к берегам США, где с него выгрузили и продали около 2 млн баррелей нефти. А в ноябре 2021 года ВМС США совершили попытку захвата иранского танкера с нефтью в Оманском заливе, которая была успешно предотвращена ВМС Ирана. Все данные инциденты следует, на наш взгляд, расценивать не иначе как акты государственного терроризма и ведения гибридной войны против суверенной страны посредством пиратских действий. Идеальной почвой для вербовки кадров в состав различных нарко-террористических и иных мафиозных группировок, а также ЧВК, действующих под патронажем спецслужб США и их союзников по НАТО в интересах своих правительств и транснациональных корпораций, является нелегальная миграция и торговля людьми. Укомплектованные мигрантами НВФ могут широко привлекаться для ведения морской гибридной войны коллективного Запада против своих геополитических противников, т.е. для совершения актов пиратства, разбоя и терроризма в различных регионах Мирового океана, что может привести к глобальным, не поддающимся никаким прогнозам, катастрофическим последствиям.
В настоящее время в Средиземноморском регионе один из членов НАТО — Турция реализует внешнеполитический курс в духе политики пантюркизма и неоосманизма. В качестве одного из инструментов реализации своих геополитических целей Анкара использует мигрантов, прибывающих на ее территорию. Как отмечают некоторые аналитики, задействование миграционных масс в качестве оружия колоссальной разрушительной силы, решающей такие специфические задачи, которые невозможно решить никакими другими методами без неприемлемых побочных эффектов, представляет собой особую форму неклассической (гибридной — Прим. авт.) войны. Основным поражающим фактором «миграционного оружия» является интенсификация контролируемого вторжения гигантских масс людей, изначально чужеродных и непримиримых в культурном и этнорелигиозном отношении к обществам принимающих стран. При этом Турция изначально наиболее сильно пострадала от наплыва мигрантов, прибывающих в страну по так называемому восточно-средиземноморскому миграционному маршруту. В целях затормозить следующую миграционную волну в Европу после разрушительного миграционного кризиса 2015 года 20 марта 2016 года ЕС заключил с Турцией соглашение о высылке нелегальных мигрантов. Данное соглашение предусматривало выплату Турции 6 млрд евро, обещание со стороны ЕС безвизового режима для жителей Турции для поездок в Европу и возможность высылки обратно в Турцию мигрантов, использующих данную страну в качестве пункта транзита на пути в Европу. Турция, по сути, привлекает мигрантов для оказания давления на ЕС, многих из них в сопровождении представителей СМИ и различных «гуманитарных организаций» направляют на греческие острова, оспариваемые Турцией. Для защиты своих границ от мигрантов Греция вынуждена систематически применять значительные силы армии и полиции, а также задействовать местных жителей. Также из мигрантов формируются различные НВФ, составляющие протурецкие силы в различных вооруженных конфликтах, в частности в Сирии. Наряду с ростом поставок оружия, расширением военного присутствия и усилением активности на Ближнем Востоке и в Африке «миграционное оружие», вероятно, играет не последнюю роль в планах турецкого руководства. По состоянию на 2021 год на территории Турции проживало порядка 5 млн мигрантов, 3,6 млн из которых — граждане Сирии. Наконец, в рамках гибридной войны на море США и страны НАТО могут широко использовать кибертерроризм. Для этого будут привлекаться как авантюристы-одиночки, так и весьма продвинутые команды (ЧВК), спонсируемые государством, а также организованные преступные группы и теневые хакерские организации, которые способны вполне успешно осуществлять кибератаки на суда, морские порты и даже на судоходные компании и базы ВМФ России. Для большинства проводимых ими кибератак основным мотивом является финансовый. Беспорядочные атаки в целях вымогательства на объекты критически важной инфраструктуры, спуфинг системы позиционирования и поиск уязвимостей следует считать «отличительными знаками» государств-акторов, пытающихся сорвать развитие морской отрасли страны — жертвы гибридной войны.
С учетом изложенного можно сформулировать следующее определение термина «морская гибридная война» — это принципиально новая форма агрессии, развязанной против страны-жертвы (группы стран) и ее (их) союзников в прибрежных водах и в открытом море для уничтожения (вывода из строя, захвата) объектов ее (их) морской экономической деятельности, транспортной инфраструктуры и препятствования торговле с одновременным применением военной силы и невоенного компонента в виде единой системы новых вызовов и угроз в их совокупности и взаимосвязи в интересах достижения своих политических, экономических, военных и иных целей, в том числе в рамках проведения операций базовых эффектов в том или ином районе Мирового океана. По нашему мнению, морская гибридная война с использованием единой системы новых вызовов и угроз будет проводиться в несколько этапов. Один из наиболее наглядных примеров развязывания и ведения морской гибридной войны против суверенной страны — операция США и НАТО в Ливии под наименованием «Сирена», она же «Русалка», когда была осуществлена прямая интервенция со стороны французских и британских наемников, спецназа Катара и других стран, начавшаяся с высадки морского и воздушного десантов в Триполи (21 августа 2011). В результате введения так называемой бесполетной зоны и действий наемников, согласно имеющимся данным, Ливию, насчитывавшую до войны более 6 млн жителей, покинули, по самым скромным оценкам, 1,5 млн человек. США потратили на участие в военной кампании в этой стране порядка одного млрд $. Данный пример в очередной раз подтверждает, что при развязывании и ведении морской гибридной войны будут в разнообразных вариантах применяться как военная сила государств-агрессоров, так и потенциал единой системы новых вызовов и угроз в их совокупности и взаимосвязи.
Морская экономическая деятельность и обеспечение безопасности судоходства имеют для России критически важное значение, поскольку многие регионы, имеющие выходы к морям, могут столкнуться с большими трудностями без работающих морских коммуникаций. По данным ООН, публикующимся в ежегодном аналитическом сборнике «Обзор морского транспорта», Россия стабильно занимает 19 место в мире по общему тоннажу торгового флота. В настоящее время она является мировым лидером по продаже зерна, и основной его объем уходит по морю. Оборот российских портов, расположенных в Азово-Черноморском бассейне, составляет примерно 220 млн тонн в год (из них 60 млн приходится на нефть и нефтепродукты), а грузооборот балтийских портов превысил 200 млн тонн довольно давно, в целом через них уходит треть всех морских грузов РФ. Все это свидетельствует о существенной зависимости международной торговли России от морских коммуникаций. Следует, однако, иметь в виду, что как Балтийское, так и Черное море являются закрытыми акваториями, и для выхода в океан судам приходится проходить проливы, подконтрольные другим государствам. На Дальнем Востоке выход из Японского моря также сопряжен с проходом проливных зон. По-английски узкость — это choke-point, точка удушения. В связи с этим очевидно, что в случае развязывания против России морской гибридной войны с географической точки зрения вполне возможна блокада торговых коммуникаций России со стороны США и НАТО путем перекрытия выходов в Мировой океан из наиболее значимых портов России. Предпосылки к возникновению подобных ситуаций уже наблюдаются. Так, в январе текущего года глава МИД Эстонии заявил о поручении правительства министерствам «выработать свою позицию» по введению прибрежной «прилежащей зоны» в Финском заливе, ширина которой составит 24 морские мили (44,4 км) от берега. По мнению специалистов, в случае появления такой зоны Эстония сможет досматривать российские суда, которые выходят из портов Ленинградской области и Кронштадта, а возможно (при присоединении к данной инициативе Финляндии), им даже запретят проход через Финский залив, что фактически угрожает российскому судоходству и снабжению Калининградской области. И хотя, с точки зрения международного права, они не могут перекрыть морские пути в Россию, однако игнорировать данные угрозы нельзя, необходимо заранее предусмотреть адекватные ответные меры со стороны России. Особенно актуальной угроза развязывания морской гибридной войны против РФ стала сейчас, когда ЕС, США и Великобритания переживают невиданный в своей истории экономический и связанный с ним энергетический кризис. С введением в декабре 2022 года эмбарго на поставки российской нефти по морю в ЕС может возникнуть угроза захвата газовозов, нефтеналивных и других судов, доставляющих в различные регионы мира нефть, нефтепродукты, газ, химическую продукцию, удобрения, зерно, продовольствие и другую продукцию из России. Причем происходить это может как в нейтральных водах, так и в акваториях и портах третьих стран. На данные и изложенные выше другие гипотетические угрозы со стороны коллективного Запада во главе с США в рамках вполне вероятного развязывания гибридной войны против России на море целесообразно заранее предусмотреть адекватные ответы, в том числе и с применением ВМФ России. Вариантов реагирования может быть несколько, в их основе должны лежать действующие концептуальные документы РФ: Военная доктрина, Концепция внешней политики, Стратегия национальной безопасности, Морская доктрина и др. При этом действия ВМФ будут зависеть от целого ряда факторов, в том числе и от конкретной ситуации, складывающейся в том или ином районе Мирового океана. В рамках противодействия операциям гибридной войны на море особое внимание следует уделить обеспечению безопасности объектов морской экономической и транспортной инфраструктуры на основе существующей нормативно-правовой базы. Также необходимо наращивать темпы строительства новых морских и речных терминалов мирового уровня, оборудованных по последнему слову техники, качественного обновления и развития уже имеющейся портовой инфраструктуры, в том числе в плане обеспечения их надежной охраны и обороны, что позволит повысить уровень пропускной способности транспортной системы России в комплексе и обеспечить ее неуязвимость. Это позитивно скажется на эффективности и качестве системы перевозок, в том числе и в интересах бесперебойного обеспечения сил ВМФ. В данных вопросах необходимо, на наш взгляд, улучшить качество взаимодействия всех министерств и ведомств РФ, обладающих соответствующими компетенциями и возможностями.
Подводя итог, следует обратить внимание на несколько принципиальных моментов, касающихся содержания возможной морской гибридной войны против России и выработки адекватных мер противодействия. Первое. С высокой вероятностью стратеги США и НАТО рассматривают гибридную войну в качестве составного элемента многодоменных военных действий против своих геополитических противников, в том числе России. В своих действиях они будут исходить из всеобъемлющей стратегии комбинирования силовых и несиловых средств и методов, предусматривающей наряду с применением ВС использование в своих интересах технологий «новых войн» и их важнейшего компонента — единой системы новых вызовов и угроз XXI века. Данная система, по всей видимости, станет основой всех гибридных войн, она подразделяется на глобальную, региональную и местную, может быстро и гибко адаптироваться под условия того или иного театра военных действий, в том числе и в Мировом океане. В тесном взаимодействии с регулярными ВС агрессора элементы единой системы новых вызовов и угроз — международный терроризм, наркобизнес, морское пиратство, нелегальная миграция, киберпреступность — будут применяться в качестве действенных инструментов при реализации намеченных задач как по отдельности, так и в их совокупности и взаимосвязи, в том числе при организации и проведении операций базовых эффектов в том или ином районе Мирового океана. Второе. Гибридная война на море, направленная на блокирование морской экономической деятельности РФ и недопущение усиления присутствия ее ВМФ в значимых регионах Мирового океана, может включать несколько подтипов: морскую прокси-войну, морскую экономическую и морскую кибервойну. Для ослабления России перед началом прямого военного столкновения или достижения поставленных целей без развязывания конвенциональной войны США и их союзники будут делать ставку на использование потенциала всех перечисленных подтипов морской гибридной войны в увязке с единой системой новых вызовов и угроз, которая становится универсальным инструментом и основой агрессии нового типа, требующей серьезного осмысления. Третье. Для противодействия противнику в морской гибридной войне с использованием системы новых вызовов и угроз потребуется разработка принципиально нового подхода с учетом ее специфики, нелинейного характера, а также присущих этому виду межгосударственного противоборства неопределенностей и рисков. Данный подход, по нашему мнению, должен включать разработку системно-структурного алгоритма, предполагающего одновременное использование всего имеющегося теоретико-методологического, логико-математического и международно-правового инструментария с возможным применением технологий искусственного интеллекта для построения многоуровневых моделей принятия управленческих решений и отработки межведомственного взаимодействия. При этом важно иметь в виду, что гибридная война в общем и ее морской подтип в частности представляют собой нелинейную многосферную, многоступенчатую и многокомпонентную систему, поэтому в каждом конкретном случае алгоритм действий будет различным в зависимости от складывающейся обстановки, модели того или иного принимаемого управленческого решения и имеющихся возможностей на текущий момент. Четвертое. Важнейшим силовым инструментом противодействия морским гибридным войнам против России и отстаивания ее национальных интересов в любых районах Мирового океана остается ВМФ РФ, который в современных критических ситуациях должен действовать с учетом опыта своих славных предшественников — Русского императорского флота и ВМФ СССР. Зарубежные военные историки подсчитали, что с 1944 по 1979 год Советский Союз использовал «силовую дипломатию» в ходе 190 международных инцидентов и конфликтов, при этом ВМФ применялся в 69 из них (36 %). В целях дальнейшего наращивания российского военно-морского потенциала в Мировом океане необходимо, на наш взгляд, более активно развивать кораблестроение, систему военно-морских баз и пунктов материально-технического обеспечения ВМФ, что в условиях быстро меняющихся геополитических реалий позволит своевременно реагировать на новые вызовы и угрозы, в том числе и в случае развязывания против России морской гибридной войны.
Подполковник запаса А.А. Михлин
Капитан 1 ранга В.В. Молочный
Капитан 2 ранга Т.М. Коэметс
Источник: журнал «Военная мысль» № 4 2023
