В «гиперподключенном» обществе как стадии эволюции человечества в условиях информационной перегрузки, информационной усталости и информационного скепсиса, селекция, отбор и анализ информации становятся стратегией выживания. При этом «перезагружается» сам процесс информационной селекции, ибо меняются его фоновые условия. Если еще полтора-два десятилетия назад определяющей тенденцией информационного взаимодействия был дефицит информации («Научно-технический прогресс приводит к ускорению изменений окружающей среды. Вызванный ими дефицит информации создает огромные возможности для манипулирования информацией»), то в последние годы, отмеченные окончательной консолидацией основных конструктов постмодернизма и постиндустриального общества, наблюдается скорее пролиферация информационных потоков, «выбрасывающих на берег» общественного сознания информационный мусор, виртуальный хлам и сорную информацию, создавая информационный переизбыток, перерастающий в энтропию. «...Вторая особенность информационной эпохи заключается в увеличении количества коммуникационных актов и информационных сообщений, за счет которого ухудшается качество информации». Объемы информации, нарастающей в геометрической прогрессии, бомбардирующей сознание гетерогенными импульсами и разновекторными сообщениями эксплицитного и имплицитного характерами, могут парализовать как деятельность лиц, принимающих решения в политике и управлении (ЛПР), так и жизненную сферу рядовых потребителей информации, пытающихся сориентироваться в социодинамике повседневности с ее ловушками в сфере бизнеса и сюрпризами в области финансов. Рассмотрим кратко эти два сценария информационного воздействия.
1.Как сказал французский генерал К. Гомар, бывший директор Управления военной разведки (DRM – Direction du renseignement militaire), выступая перед Национальным собранием Франции 25 марта 2015 г., «мы сталкиваемся с возрастающим запросом на информацию и феноменальным увеличением ее объемов, подлежащих анализу... Настоящий взрыв объема информации стал реальностью и представляет собой феномен, который будет нарастать... оказывается все сложнее выявлять добротную информацию во всей этой массе». Именно в этих условиях дилемма «обработанная/необработанная информация» («élaboré/brut») становится важной рефлексией в процессе выработки принципов стратегического партнерства: «Я счел бы контрпродуктивным вступление в Five Eyes* в той мере, в какой это нас обяжет систематически делиться всей нашей необработанной информацией: в настоящий момент мы делимся с нашими союзниками только обработанной информацией». (Сдержанность в отношении свободной циркуляции необработанной информации между партнерами по альянсу связана также с намерением сохранить засекреченность некоторых технологий, иметь свой национальный информационный сегмент, независимый от американских данных). Как известно, в условиях информационной революции возникает разрыв между интенсивным потоком информации и способностью человеческого мозга к ее переработке. «Возникает кризис, обусловленный превышением необходимых скоростей принятия жизненно важных решений над предельно возможной для человека скоростью обучения». Для лиц, принимающих решения (ЛПР), этот критический дисбаланс может принимать катастрофический характер: «ЛПР теряют ориентацию, а события выходят из-под контроля. При этом необходимо учитывать, что для новых боевых систем характерно противоречие между максимально возможной скоростью реакции человека, обусловленной его биологическими и физиологическими способностями, и необходимой скоростью принятия важнейших решений, которые могут влиять на судьбы народов и государств».
*«Пять глаз» — разведывательный альянс, в который входят Австралия, Канада, Новая Зеландия, Великобритания и США, являющиеся участниками многостороннего Соглашения UKUSA- договора о совместном сотрудничестве в области радиоэлектронной разведки.
2.Нарастающий поток информации в сфере бизнеса и финансов дублируется пропорциональным потоком манипуляций, призванных заворожить сознание потребителя; окольными и латентными путями инициировать его на коммерческий демарш, выгодный манипулятору; инструментировать и моделировать сознание бизнес-клиента на рациональном, эмоциональном и сублимарном уровнях. С сублимарного уровня воздействия реклама, как известно, начиналась. Манипуляция сознанием в рекламе имеет свою формулу: это создание прочной ассоциативной связи между товаром и посторонним для него положительным аффектом с последующим закреплением этой связи на рефлекторном (подсознательном, сублимарном) уровне сознания адресата путем повторения, внушения, «якорения» и т.д. Французский исследователь Ф. Бретон приводит типичный рекламный пример, в свое время поразивший французскую аудиторию своей откровенностью. Старинная марка французских леденцов на основе солодкового корня, изобретенная тулузским аптекарем, пыталась пробиться на рынке массовой продукции. Для этого нужно было, чтобы она сбросила с себя несколько старообразный ореол, который ее окутывал, утратила бы имидж провинциального аптечного продукта. Тогда рекламщики запустили телевизионный ролик, который показывал сначала коробку леденцов, потом молодую женщину в глубоком декольте. Женщина делала телодвижения, вызывая колыхания бюста, которые ассоциировались с потряхиванием леденцов в коробке: в рекламе не было больше ничего. Повторяемое ассоциирование образа продукта и стимула сексуального характера в конце концов обволокло продукт вполне понятными, хотя и искусственными коннотациями. И через некоторое время уже необязательно видеть облик женщины в декольте: один лишь взгляд на коробочку с леденцами вызывает странное чувство эротического характера. Эта «химическая реакция» интеллекта сродни фетишизму – не столько товарному фетишизму по К. Марксу, сколько магическому фетишизму сверхъестественной власти неодушевленных предметов. Как продемонстрировали многочисленные тематические исследования (О.А. Ксензенко, И. Имшинецкая, E.С. Кара-Мурза, В.Г. Костомаров, Л.В. Матвеева и др.), механизм манипуляции в рекламе эксплуатирует жанрово-специфические особенности речевой коммуникации. Реклама как одна из форм речевой коммуникации имеет свою типологию. Во-первых, она представляет собой односторонний тип коммуникации, что роднит ее с психологическим прессингом. Во-вторых, возможность использования в рекламе средств воздействия на аудиторию в известной мере ограничивается этическими и юридическими нормами. В-третьих, рекламный текст строится на комбинации и высокой концентрации разнообразных стилистических и риторических приемов. Упомянем некоторые из них.
1.Одним из старейших приемов вербального воздействия является повтор. Французский исследователь Г. Лебон в книге «Психология народов и толп», вышедшей в свет еще в XIX веке, относил повторение к самым эффективным способам действия вожаков, вспоминая заветы Наполеона: «Кажется, Наполеон сказал, что существует только одна заслуживающая внимания фигура риторики – это повторение». Подхвативший идеи Г. Лебона С. Московичи определяет повтор как форму словесного внушения. Тем самым эффект повтора эквивалентен силе гипноза. Существует несколько типов повтора (простой повтор, подхват, обрамление, синтаксическая тавтология, полисиндетон). Наиболее характерным для рекламного текста видом повтора считается обрамление. Например, реклама фотоаппарата марки Кодак, которая транслировалась по французскому телевидению в 1982 г. («L’appareil Kodak-disque – c’est l’appareil photo dont la pellicule est en disque» - «Аппарат Кодак-диск это фотоаппарат, пленка которого скручена в диск»), максимально соответствовала такому обязательному элементу риторического канона, как «мемориа» (используемые оратором приемы мнемоники для аудитории) и явно пережила в памяти телезрителей представляемый ей товар. В этом рекламном тексте повтор усиливается кольцевой композицией, в которой слово «disque» замыкает виток, возвращаясь к самому себе в начале фразы, причем виток подчеркивается интонационно и ассоциируется с материальными витками скрученной фотопленки.
2.Метаприемом рекламного жанра является каламбур. Например, рекламный текст «Макс Раабе. Он перепел Бритни Спирс» дополняется изображением птицы: то есть в одном контексте используется слово «перепел» и слово «перепёл», обозначающее графический образ птицы. В рекламу «Роллики – наш конек. Макзавтрак» заложен двойной каламбур. Первый основан на частичных омонимах «ролики» и «роллы»: спортивные ролики несутся быстро, как конь; съедобные роллы быстро поедаются. Во втором каламбуре, который воспринимается по ассоциации с первым, используются разные значения слова «конек»: как уменьшительное от «конь» и в значении «постоянный предмет мыслей». В рекламе: «Купи квартиру, пока банки не лопнули», дополненной рисунком с изображением стеклянных банок, в которых складированы монеты (причем, одна из банок под напором монет превратилась в осколки), каламбур основан на использовании частичных омонимов «банка» и «банк».
3. Эффективным в рекламе является стилистический прием параллелизма. В качестве параллельных конструкций могут выступать и номинативные, и полные предложения. «Мамы знают, что полезно, а дети просто любят. Натура». Или: «Весна – пора обновления. Электроника и бытовая техника».
4.Использование графических средств (знаков препинания, заглавных букв, графонов, графической образности, игры шрифтов). В рекламе «Лето в марте, потому что Фитнес !%» - в конце предложения стоит восклицательный знак, больше напоминающий символ процента, который суггестивно наводит на мысль о скидках и распродажах. Искажение правописания может приводить к созданию неологизма. Например, «В снегсшибательной комедии…» (по поводу зимних Олимпийских игр в Сочи) значение нового слова образуется семантикой сложения двух корней; новообразование в дальнейшем может входить в свободные словосочетания, такие как «снегсшибательная машина».
5. В рекламе активно используются сленг, новые техницизмы, разговорные выражения («Интернеткино: от желания до фильма один клик»).
6. Широко распространенными в рекламных текстах являются номинативные предложения. Их афористическая краткость является фактором лингвопрагматики рекламных текстов: «Твой секрет будущего!» 7. Рифма хорошо «фасует» любую информацию и цементирует рекламный текст. Как считает французский политтехнолог Ж. Сегела, рифма – верный козырь, ведь в основе любых приемов, облегчающих запоминание, лежит фонетика. Рекламный текст предлагает самые разнообразные подходы к рифмовке – от рифмы простой и вульгарной («Досрочно кредит взял – проценты не потерял») до рифмы изощренной, например, соединения русского текста на кириллице и иноязычного на латинице: «Viva la рыба. Муму».
8. Излюбленным приемом изготовителей рекламы являются личные местоимения и другие лексические и грамматические средства, выводящие на уровень личной мотивации адресата: «Твой секрет будущего», «Ваш новый сосед Альфабанк», «Я возьму мой каппуччино с чизкейком. А что возьмешь ты?» Подобные средства Маркузе называл ложной фамильярностью, персонализированным языком: для вас/ для тебя; ваш/твой конгрессмен: «Это отсутствие дистанции, положения, образовательного ценза и официальной обстановки легко подкупает реципиента...Обезличенные вещи преподносятся как будто специально для вас/тебя».
9. В таких типах рекламы, как банковская реклама, реклама торговой марки, торгово-розничная реклама, корпоративная реклама, активно используется игра с цифрами. Цифры представляют собой знаковую систему, которая обладает неограниченной силой воздействия на сознание. Помещенные в информационный контекст, цифры функционально тяготеют к тому, чтобы стать алгоритмами Пример банковской рекламы: «Вы пенсионер? Мы дадим Вам 12. Совкомбанк» изображает подростка, похожего на пожилого человека. Символ процента рядом с цифрой 12 столь незаметен, что цифра 12 ассоциируется скорее с возрастом клиента, чем с банковскими прибылями. Таким образом подтекстовый намек на омоложение с помощью банковских процентов должен привлечь внимание потенциального клиента
10. Частотным приемом в рекламе является интертекстуальность. Термин интертекстуальности был предложен французским философом и семиотиком Ю. Кристевой: «Любая книга отсылает к иным книгам и благодаря различным способам суммирования наделяет эти книги новым способом бытия, создавая тем самым собственное значение». По мысли Ю. Кристевой, поэтический язык предстает как диалог текстов, смысл художественного тексты образуется как бы на пересечении двух осей координат: оси реминисценции (припоминание чужого письма) и оси суммирования (трансформация этого письма).
Вместе с тем, рекламный текст не претендует на философскую глубину и стереоскопический эффект последовательно наложенных смыслов, поэтому для рекламного послания уместнее бы было говорить просто о цитациях из прецедентных текстов: «В спорте только девушки», «От хорошего до великого один балл». Однако проблема манипуляции информацией в бизнесе не исчерпывается технологиями рекламной продукции. В основу классификации манипуляций в бизнесе может быть заложен тот же цифровой критерий, что и в типологию лжи. По сложившейся традиции (исследования Я.Н. Засурского, Л. Войтасика, С.-Г. КараМурзы) факты прямой лжи в сообщениях СМИ условно подразделяются на две категории – «черную» пропаганду и «серую» пропаганду. Аналогично манипуляции в рекламе, ставшие матрицей современных политтехнологий, можно отнести к белой тональности; скрытое, но относительно невинное влияние на клиентов и партнеров, не имеющее признаков мошенничества (иллюзии и «фокусы», заложенные в разного рода графики, диаграммы, статистические данные), относится к серым технологиям; вымогательство и другие правонарушения, предусмотренные Уголовным кодексом РФ, относятся к черным схемам экономической преступности и расследуются с помощью правового инструментария.
Анализу «серых» технологий в бизнесе посвящена недавно опубликованная книга В.А. Верченко «Манипуляции информацией в бизнесе». В книге исследуется алгоритм манипулятора: разнообразные приемы психологического давления на клиентов, партнеров и коллег с помощью графиков, диаграмм, вычислений, статистических данных. Исследование отличается экстенсивным характером охвата материала: как нам сообщает автор, за время работы над книгой им было проанализировано более 700 первоисточников по теме, изучено более 1760 графиков и диаграмм. Изучая моделирующий эффект визуальных образов, автор явно опирается на традиции психологии формы – гештальтпсихологии, хотя и не ссылается на эти сенсорные опыты начала ХХ века. Как известно, представители гештальтпсихологии (М. Вертхеймер, В. Кёлер. Р. Арнхейм) считали, что церебральная область головного мозга представляет собой средоточие свободно взаимодействующих друг с другом электрохимических сил: возбуждение возникает в одной из точек и распространяется шире. М. Вертхеймер иллюстрировал этот процесс нейровзаимодействия примером, раскрывающим иллюзию движения: если в темной комнате последовательно вспыхивают два световых пятна, то наблюдающий видит не два автономных источника света, расположенных на определенном расстоянии друг от друга, а только один, движущийся из точки А к точке B. М. Вертхеймер установил, что в зрительной области головного мозга происходит нечто вроде короткого замыкания, что привело его к формулировке законов гештальта, или законов генезиса оптических форм: 1) закон близости; 2)закон равенства, 3)закон закрытой формы, 4) закон правильной кривой, или «общей судьбы»; 5) закон общего движения, 6)закон опыта и др. Именно эту иллюстрацию «закона закрытой формы», открытого психологией перцепции, В.А. Верченко предпослал как графический эпиграф (рис.1.) в главе «Как обосновать все, что угодно».
двойной клик - редактировать изображение
Рассматривая манипуляцию информацией в бизнесе, автор показывает, что исказить информацию на графике и представить ее в наиболее выгодном свете можно несколькими способами. Манипуляции с осями координат: манипуляции с нулевыми значениями, манипуляции с интервалами, которые могут быть отмерены неодинаково; игры масштабом изображения и количеством включенных элементов: одни и те же данные, растянутые по осям координат, воспринимаются и трактуются по-разному. Например, данные, включенные в график, завышающий максимальное значение по оси координат, показывают стабильный доход с небольшим положительным трендом; а за счет сужения графика по оси абсцисс получается, что доход нестабилен. Манипуляции данными. При интерпретации данных отчетов или презентаций всегда есть риск селективного отбора материала и ее тенденциозного представления автором. Например, на диаграмме, изображающей продажи одной компании в разрезе филиалов за 2 периода, может быть показан стремительный рост одного из филиалов, но при этом опущен тот факт, что резкие изменения могут быть вызваны переаллокацией крупного клиента или стартом продаж в новой торговой сети. Выбор «неудачной» диаграммы. Автор выделяет 15 наиболее распространенных графических способов введения в заблуждение: 1) непонятность графика, 2) неотсортированность данных по возрастанию или убыванию, 3)искажение данных, 4)данные, представленные не в полном объеме, 5)сравнение разновеликих величин, 6)опущение ряда важных данных, 7) использование 3Д-диаграммы (так как сам по себе трехмерный объект, изображенный на плоскости, уже открывает возможности для неадекватного восприятия, которые можно нарастить); 8)использование круговых (секторных) диаграмм, с трудом воспринимаемых мозгом, 9)неправильный выбор типа диаграмма, 10) «недотягивание» до 100% суммы значений на круговой диаграмме, 11)начало оси не с нуля, а с произвольного значения, 12)искажение масштаба, 13) завышение максимального значения по оси ординат, 14) указание неправильных интервалов по оси ординат, 15)указание несопоставимых интервалов по оси абсцисс в столбиковой диаграмме.
Если книга В.А. Верченко демонстрирует экстенсивный подход к анализу феномена манипуляции в бизнесе, представленного во всей диверсификации способов и приемов - от графических и психологических до лингвистических, включая сложные эвфемизмы («Газпром увеличил темпы падения экспорта газа в Европу»), повторы, «якорение» словом, реверсивность пословиц (таблица русских народных пословиц, имеющих диаметрально противоположный смысл: Без труда не выловишь и рыбки из пруда/Дурака работа любит), - то новая книга американского экономиста, просветителя, популяризатора Р. Кийосаки «Фейк» отличается интенсивным погружением по сути в одну реалию экономической жизни США последнего полувека. Книга имеет подзаголовок: «Фейковые деньги. Фейковые учителя. Фейковые активы», который дублируется экспликацией: «Как ложь делает бедных и средний класс еще беднее». Автор, которого иногда называют пророком глобальных экономических процессов, концентрирует внимание на одном событии американской экономики, которое он внимательно рассматривает, следуя, по-видимому принципу триангуляции, предполагающему, что любое социальное явление должно анализироваться с двух и более точек зрения. Этим событием стал кризис рынка недвижимости, потрясший американское общество в 2008 г. Причиной его стали фейковые активы: «[Элита] создала экономику, построенную не на производстве ценностей, а на их перемещении. Она создала экзотические и рискованные финансовые инструменты, такие как деривативы и кредитные дефолтные свопы, которые давали огромные и быстрые прибыли, но при этом проводила грань между теми, кто рисковал, и теми, на кого ложатся последствия». В 2008 г. деривативы, которые приравниваются к «финансовому оружию массового уничтожения» (У. Баффет), испарились, создав угрозу для всей мировой экономики. Многие обвиняли в крахе тех, кто выдавал субстандартные ипотечные кредиты, на самом деле рынок жилья обвалили фейковые активы, называемые деривативами.
Автор представляет нам «азбуку» дефолта: 1) ненадежные заемщики берут кредит, чтобы купить дом, который не могут себе позволить; 2) банк представляет им субстандартный кредит; 3) банк продает закладную на дом инвестиционному банку; 4) инвестиционный банк собирает множество субстандартных кредитов и выпускает на их основе ипотечную ценную бумагу, представляющую собой финансовый дериватив; 5) ипотечный банк продает такие ценные бумаги правительству, инвестиционным фондам и т.д.; 6) чтобы создать у всех участников ощущение надежности, элита приобретает страховые полисы, известные как кредитные дефолтные свопы. Такие игры, которые ведутся в мире невидимых денег, вызывают колоссальный дефолт, в результате которого миллионы людей теряют работу и сбережения, а банкиры, инвестиционные банки, брокеры по недвижимости, по ипотечным кредитам и пр. увеличивают свой капитал. Проблему дефолта автор рассматривает в исторической ретроспективе. Он напоминает, то в 1944 г. на Бреттон-Вудской конференции, которой участвовало 44 страны, доллар США был признан мировой резервной валютой. В соответствии с Бреттон-Вудским соглашением США обещали миру обеспечить свои доллары золотом, благодаря чему доллар приобрел статус первой всемирной валюты. Однако в 1971 г. США нарушили данное в 1944 г. обещание: президент Никсон лишил доллар золотого обеспечения, мотивируя это решение стремлением остановить утечку золота из страны. Эту мотивировку автор считает фейковой: «Золотой стандарт был нарушен для того, чтобы ... элита имела возможность печатать деньги и за счет этого обогащаться, грабя весь остальной мир. Так выглядела “усмешка гигантов”, говоря словами Баки Фуллера». По мысли автора, в историческом плане – от древних римлян до Веймарской республики и современной Венесуэлы – печатание фейковых денег всегда заканчивалось депрессиями, революциями и войнами. Так, гиперинфляция – печатание фейковых рейхсмарок привела к власти Гитлера и стала одной из причин Второй мировой войны.
Понятно, что в сложной и разветвленной констелляции причин, объясняющих генезис фашизма, безапелляционное утверждение автора может быть воспринято как редукционизм. Тем не менее, заявленная им прямолинейная каузальность в духе бихевиоризма (печатный станок → власть Гитлера) способствует более глубокой интерпретации экономических факторов зарождения и развития немецкого фашизма. Помимо общепринятой концепции милитаризации германской экономики, сопровождавшейся мерами государственномонополистического регулирования; помимо представленной М. Вебером картины трудящихся масс, восставших против монотонного характера жизни и обесчеловечивания экономики при переходе к автоматизированнму производству, а потому резко сменивших свои социально-демократические убеждения на националистические воззвания, мистические заклинания и утопические призывы, - идея гиперинфляции также имеет право на «прописку» в реестре экономических причин, обусловивших приход Гитлера к власти. В условиях экономического краха, когда резко падает покупательная способность денег, когда товарный дефицит обостряет взаимную враждебность в обществе, легко приживаются идеи социального дарвинизма, экстремальным проявлением которых являются концлагеря. Гиперинфляцию, аналогичную германской инфляции 30-х гг. ХХ столетия и американской 2008 г., российское (советское) общество пережило в 90-е годы, когда вследствие либерализации цен и других реформ правительства Е.Т. Гайдара цены возросли за 1992 г. в 26 раз (инфляция по итогам года в 1992 г. составила 2609%). Цепная реакция, представлявшая собой последовательность таких мер и ответных реакций, как денежная эмиссия→ увеличение накоплений частных лиц→ дефицит товаров→ избыток неотоваренных денег→ резкое повышение цен→ либерализация цен→ гиперинфляция, - была осмыслена как «шоковая терапия» - экономический опыт, который был назван самим своим вдохновителем «одним из самых рискованных в мировой истории». На фоне подобных общеизвестных сведений обращает на себя внимание тот факт, что научная концептуализация этих экономических процессов и их публицистическая интерпретация в равной мере опираются на некий принцип уравнительности («уравниловки»), который как раз и был отброшен первым при переходе к либеральным реформам. Обычно акцентируются такие последствия либерализации цен, как оказавшиеся без оборотных средств все российские предприятия; кризис взаимных неплатежей; всеобщие долги по зарплате; денежные вклады населения в Сбербанке обесценились, но при этом вуалируется «прибавочно-убавочная» арифметика и банковская азбука: к примеру, банковский вкладчик А вложил на свой счет в Сбербанке в декабре 1991 г. сумму на приобретение квартиры, а снял со счета в декабре 1992 г. сумму, равную стоимости куртки; вкладчик B в декабре 1991 г. взял в Сбербанке беспроцентный кредит на развитие малого бизнеса, равный стоимости квартиры, а через год вернул «куртку». В результате получилась та самая «усмешка гигантов», образно представленная Б. Фуллером и упомянутая Р. Кийосаки, которая прикрыла перекачку денег от одних лиц к другим.
За этими реформами последовали общеизвестные процессы социального расслоения. Как показали исследования ведущих экономистов, по уровню неравенства распределения богатства (коэффициент Джинни) Россия опережает любую другую крупную страну. То есть за исторически сверхкороткий срок Россия превратилась из мирового лидера по равенству распределения доходов между своими согражданами в мирового лидера по неравенству, по разрыву между богатыми и бедными. По данным левых российских политиков, 20 миллионов россиян находятся за чертой бедности. Справедливости ради необходимо отметить, что в последние годы российская законодательная и исполнительная власть активно взаимодействуют по линии преодоления кризисных явлений в экономике и повышению жизненного уровня населения. Принципиально важно при этом, чтобы на всех уровнях взаимодействия борьба с бедностью не свелась бы к запуску печатного станка и к «играм с истиной», хорошо изученным специалистами в области теории информационных войн: «Коррумпированная экономика и информационное воздействие создают возможности для ухода от продекларированной цели, существенно увеличивая при этом незаконно присвоенный финансовый ресурс. Способы такого ухода – игры истины... Во-первых, озвучиваются критерии достижения цели, слабо связанные с решением стоящей задачи… Во-вторых, цель озвучивается, но не планируется ее исполнение. В-третьих, цель озвучивается и реализуется, но ради достижения второй, истинной цели...В-четвертых, критерий достижения цели не сформулирован, а подменяется ярким лозунгом».
Любимова Татьяна Михайловна – доктор философских наук, доцент, профессор, МГУ
Источник: журнал «Информационные войны» № 4 2021
