Международный трибунал по бывшей Югославии
Международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьёзные нарушения международного гуманитарного права, совершённые на территории бывшей Югославии с 1991 г. (МТБЮ), создан в 1993 г. на основе резолюций 808 и 827 Совета Безопасности ООН. В декабре 2017 г. Совет Безопасности ООН рассматривал итоги 24-летней деятельности Трибунала и принял решение о его закрытии 31 декабря 2017 г. Незаконченные дела по аппеляции будет рассматривать Международный остаточный механизм для уголовных трибуналов, а часть функций МТБЮ будет передана национальным судебным органам. Выступая на 8120-м заседании СБ ООН, представители США, Великобритании и некоторых других государств высказывали большое удовлетворение деятельностью Трибунала, хвалили судей за «самоотверженность, профессионализм и настойчивость в проведении высококачественной и беспристрастной работы на благо международного уголовного правосудия». Представитель Рос сии П. В. Ильичёв выступал с критикой Трибунала. По его словам, Трибунал не справился с поставленными перед ним задачами. «МТБЮ оказался наглядным образцом того, что именуется двойными стандартами. Трибунал не смог стать равноудалённым и независимым органом, как того требуют интересы подлинного, а не выборочного правосудия».
Каковы же итоги работы Международного трибунала по бывшей Югославии? Обратимся к цифрам, достаточно полно отражающим направленность деятельности Трибунала. Всего Трибуналом были осуждены 161 чел.: 109 сербов (70%), 33 хорвата (19%), 10 боснийцев (6%), 7 албанцев (2%) и 2 македонца. Эти цифры свидетельствуют об избирательном правосудии Трибунала. Только сербы получили пожизненные приговоры по пяти делам в Трибунале. Но именно Сербия выполнила все его условия, экстрадировав 45 чел. из 46, о которых он просил (один человек покончил с собой, прежде чем его можно было экстрадировать). Есть красноречивые данные только по Боснии и Герцеговине (БиГ), где воевали три народа – сербы, хорваты и мусульмане (босанцы). Всего осуждено 127 чел., из них 90 – сербы (70,8%), 28 – хорваты (22,1%), 9 – боснийцы (7,1%). Сербы в БиГ в общей сложности осуждены на 758 лет, хорваты – на 166, мусульмане – на 41 год. Совершенно очевидно, что МТБЮ стал дополнительным механизмом давления исключительно на одну сторону конфликта: санкции (1992 г.) – против сербов, авиаудары НАТО в БиГ в 1994 и 1995 гг. – только по сербским позициям, непризнание государственности Сербии и Черногории (СРЮ) в 1992 г. – способ ограничить возможности сербов. Лишь руководству Сербии Трибуналом предъявлены обвинения, и все руководители только сербов в БиГ, а также Хорватии предстали перед судом. При этом остались незамеченными этнические чистки в Хорватии, средневековая жестокость мусульман. И ни один руководитель Хорватии или Боснии и Герцеговины в списках трибунала не значился. Согласно данным экспертов ООН, на Балканах в последних войнах совершено самое малое 55 тыс. военных преступлений, из них большинство над сербами в Хорватии. Сегодня Хорватия стала мононациональным государством. На её территории не стало 250 тыс. сербов: они либо убиты (известны 87 массовых захоронений), либо изгнаны со своих родных мест. Сожжены православные церкви, разорены монастыри, уничтожены памятники культуры. Трибунал прослыл необъективным и политизированным судилищем. Его целью было доказать виновность только одного народа во всех войнах в 90-е годы на территории бывшей Югославия, тем самым оправдать агрессию НАТО против Сербии и Черногории (1999 г.), придав ей законность. Многолетняя деятельность Трибунала создаёт у мирового сообщества неадекватное представление об участниках балканского конфликта. МТБЮ практически не ведёт дел по преступлениям, совершённым мусульманами, хорватами, албанцами против сербов. Он, в принципе, исходит из того, что сербы во всех войнах были агрессорами или что в подавляющем большинстве они совершали военные преступления, в то время как другие воевали как бы в лучшем смысле этого слова. Штамп о виновности сербов сложился ещё в 1991 г. Его, к сожалению, сегодня очень трудно переломить, так как над его созданием работали долго и упорно как субъекты конфликта, так и многие международные организации. Сейчас всё делается для того, чтобы сформировать у сербов «комплекс вины» за всё то, что происходило на Балканах в 90-е годы. Кстати, белградские власти вовсе не возражают против этого, связывая тот период с именем и виной Слободана Милошевича. У учёных давно есть доказательства зависимости и пристрастности суда, предубеждённости следователей, прокуроров и судей. Не объективность МТБЮ проявляется и в работе с обвиняемыми, свидетелями, научными экспертами, и в процедуре судебного процесса. Среди приёмов судебных чиновников – привлечение подставных свидетелей, использование доказательств «из вторых рук», ограничение возможностей экспертов (нельзя пользоваться записями) и свидетелей защиты (если не нравится твоё выступление – переходят на ответы «да» или «нет»), помощь свидетелям обвинения и многое другое. «Внутренняя кухня» Трибунала мало известна общественности. Поэтому крайне интересными являются воспоминания российского юриста Николая Михайлова, руководителя одной из следственных групп МТБЮ.
Анализируя работу Трибунала, он пишет о том, что очевиден дисбаланс между различными правовыми системами, поскольку число юристов и следователей из стран англосаксонской системы права, включая и граждан развивающихся стран, было в нём неоправданно большим, не соответствующим доле этих стран в мировом населении». Так, на 1 января 2003 г. в отделе расследований более чем на сотню следователей приходился один следователь из России, а в отделе обвинений – более чем на полсотни обвинителей, включая старших и главных, – один российский обвинитель (не старший и не главный). При этом ни одна из этих должностей не даёт её держателю практически никакой реальной возможности оказывать сколько-нибудь заметное влияние на принятие решений. Такая национальная несбалансированность персонала, по мнению Н. Михайлова, бросает тень и на его объективность. Сотрудники Канцелярии прокурора боятся высказать своё мнение, так как это может стоить им высокооплачиваемого места. «За отстаивание своих взглядов и правдивость их могли уволить путём непродления контракта, и тогда они теряли все блага, предоставляемые сотрудникам ООН и их семьям, и были вынуждены вернуться на родину, где (включая и развитые страны) уровень их доходов, в большинстве случаев, несравним (или мало сопоставим) с тем, что они имели бы, оставаясь в ООН». Кроме того, российский специалист раскрыл удивительные факты: при подборе кадров предпочтение отдавалось тем, кто имел высокопоставленных друзей или покровителей в Трибунале или за его пределами, особенно из влиятельных стран. «Немалое число лиц, назначенных на руководящие должности (не говоря уже о следователях) этого отдела, не имели ни высшего юридического образования, ни опыта руководящей следственной работы и не владели ни одним иностранным языком. Для некоторых из них делались и иные исключения из правил и послабления. Таким любимчикам для продвижения по службе обязательный минимальный период пребывания в должности значительно сокращался. Многие из прежних руководителей отдела расследований и их заместителей, а также руководителей следственных групп – это бывшие полицейские, не дослужившиеся в своих странах выше звания сержанта. (Для информации: эквивалентные должности в России и многих других странах являются генеральскими и полковничьими). При этом кандидатуры граждан из развивающихся или бывших социалистических стран под тем или иным предлогом отвергались. «Отношения к гражданам Рос сии со стороны руководителей отделов Канцелярии прокурора, мягко сказать, было недружелюбным, если не откровенно неприязненным». Во всех структурных подразделениях Международного трибунала в целом граждане России составляли приблизительно около половины процента от всей численности его личного состава. «За время работы в трибунале, – с сожалением отмечает Н. Михайлов, – нас не покидало ощущение того, что мы работали не в международной организации, функционирующей в сфере уголовной юстиции, а в частной лавочке, где большие начальники, за пределами уголовного права и процесса, порой забывают о принципе законности, где сотрудники имеют ограниченные трудовые права, а продление контракта выглядит как невиданная благотворительность со стороны их шефов». К этому бывший работник Трибунала прибавляет ещё и рассказ о бюрократическом, а подчас и откровенно авторитарном, управленческом стиле руководителей отделов расследований и обвинений, необходимости строгого соблюдения субординации, титулов и рангов, полученных в Трибунале, когда начальник всегда прав, где поощряется лояльность руководству вместо преданности делу и где различие во мнениях не приветствуется, а подавляется, где существует прикрытая, а иногда и явная, дискриминация по различным основаниям.
Денежные дотации Трибуналу не держатся в тайне. К примеру сказать, 16 апреля 1999 г. во время брифинга для прессы г-жа Гейбриель Мак дональд выразила глубокую признательность правительству США за щедрое пожертвование в сумме 500 000 американских долларов, которое составляло более одной трети общего бюджета специальной программы Трибунала, называемой «АУТРИЧ». Мы привели свидетельства человека, который работал в Трибунале. Именно из таких воспоминаний складываются наиболее полные представления о деятельности того или иного органа. По мнению российского юриста, профессора А. Мезяева, внимательно изучившего мемуары бывшего пресс-секретаря главного прокурора МТБЮ Флоранс Хартманн, нет оснований не верить ей, когда она говорит в том, что США, Франция и Британия постоянно вмешивались в деятельность МТБЮ и «особенно – в дела С. Милошевича, Р. Караджича и Р. Младича». Ряд крупнейших западных газет, прежде всего The Washington Post и Mond, действовали во исполнение распоряжений американской и французской разведок. А главный прокурор процесса против С. Милошевича Дж. Найс являлся сотрудником британской разведслужбы МI6. «Информация Хартманн о том, что Найс – агент МИ-6 для меня всё расставила по своим местам, – пишет учёный. – Я давно искал ответ на вопрос, как Трибунал мог нанять на должность главного прокурора в своём главном – и как предполагалось звёздном – процессе такую посредственность? Кстати, после смерти С. Милошевича ”блестящего юриста” Дж. Найса всё-таки уволили – за явной ненадобностью». У автора есть некоторый опыт общения с Трибуналом, поэтому поделюсь своими личными впечатлениями о том, как работает суд. Я выступала в Гаагском трибунале в качестве научного эксперта. Защищала генерала Станислава Галича, обвинённого за блокаду Сараева, снайперскую стрельбу и т. д. Впечатлений много и разных: и о том, как работает Трибунал, и о качестве процесса, о сербском генерале Станиславе Галиче, которого мы защищали, и о команде профессионалов-адвокатов. Генерал С. Галич, который командовал Сараевско-романийским корпусом в районе Сараева в 1992– 1993 гг., был арестован натовцами в БиГ 20 декабря 1999 г. Его обвиняли «за преступления против человечности и нарушения правил ведения войны», за организацию снайперской стрельбы против гражданского населения Сараева, за блокаду и обстрел Сараева. Процесс начался 3 декабря 2001 г. Судей трое: Альфонсус Ори из Нидерландов, Мохамед Эльмахди из Египта и колумбиец Рафаэль Нието-Навиа.
Обвинение заслушало около 120 свидетелей, несколько экспертов. Я приехала в Гаагу 9 февраля, когда своих свидетелей представляла защита. Генерала защищали Мара Пилипович из Белграда и швейцарец Стефан Пилетта Занин. Есть у них несколько добровольных помощников, но силы явно не равны. Обвинение укомплектовано мощнее, располагает большим штатом помощников. Но, несмотря на трудности, адвокаты работают дружно, высокопрофессионально, бескорыстно, не дают себе ни перерыва, ни отдыха. Перед судом уже прошли 60 свидетелей (среди них были двое русских и двое украинцев), суду было предложено заслушать 6 экспертов – баллистов, медиков, юристов, военных, психологов. Я представляла историческую науку, говорила об истории развития кризиса, делая упор на роли международных организаций в кризисе в Боснии и Герцеговине. Эксперты говорят после свидетелей. Затем – заключительное слово обвинения, защиты. И только потом будет вынесен приговор. Когда ты входишь в здание Международного трибунала в Гааге, то нигде не можешь ходить без сопровождения. Одна девушка ведёт тебя от входа до комнаты свидетелей, другая обслуживает во время ожидания и перерывов, помощник судьи тебя сопровождает в зал заседания. В комнате свидетелей тебя закрывают на ключ, ты ждёшь своей очереди или отдыхаешь в перерыве заседания. Комнатка маленькая – 5 на 4 моих женских шагов. В ней – диван, кресло, стул, небольшой журнальный стол, холодильник с фантой и колой. Окно зашторено. Скрашивают твоё ожидание всегда горячий кофе в кофеварке, кипяток для чая, просроченное печенье. На полочке – игры: шахматы, нарды, карты. Есть ручки и блокноты, несколько хорватских журналов. Если надо выйти в туалет, то звонишь по местному телефону, и сразу появляется девушка, которая тебя ведёт тебя долгими коридорами, открывая своей карточкой несколько дверей. Серьёзное дело. Сам не пройдёшь. Мне пришлось 10 февраля прождать в этой комнате с утра и до двух часов дня, поскольку предыдущего эксперта – баллиста из Белграда – судьи допрашивали очень долго. Моя очередь наступила только через несколько дней. В начале заседания ты повторяешь клятву говорить только правду и ничего кроме правды. После этого ты уже ни с кем не можешь общаться – ни с адвокатами, ни с работниками суда. И сколько бы дней ни продлился допрос, ты находишься в полном одиночестве. Я представила экспертизу на сербском языке на 120 страницах. Затем она была переведена на английский. После ознакомления с текстом суд согласился допросить эксперта. Я видела свою задачу в том, чтобы объективно показать развитие событий, уйти от «официальной» версии, которая часто грешит субъективизмом и схематизмом, представить суду аргументы, которые бы поколебали их «установку», даже попытаться найти новые документы, на которые суд не обращал внимание. Писала я о: – причинах кризиса в Боснии и Герцеговине; – раскладе политических сил в 1990–1992 гг., о сути конфликта и военных столкновений, позиции сторон и их вооружении, деятельности международных организаций по урегулированию конфликта (всех шести планах); – ситуации в Сараеве. Здесь особое внимание было уделено страданиям сербов, которых тысячами убивали в 1992–1993 гг. в столице Боснии и Герцеговины. Об этом вообще мало кто писал, а документов существует много. И так далее.
Вопросов в тексте поднималось много, но все они так или иначе касались предмета обвинения. Эксперт подвергается допросу со всех сторон: сначала задают вопросы адвокаты, потом – обвинение, затем – судьи, затем снова защита, обвинение, снова судьи. Адвокатам отвели на моё заслушивание 1,5 часа. Однако меня допрашивали два дня. Трудность заключалась в том, что эксперт не имеет права пользоваться конспектами, записями, другими бумагами. Перед ним – только текст экспертизы. Поэтому приходилось держать в голове большое количество данных – цифр, дат, имен, цитат, резолюций, сносок, текстов документов. Надеялась, что аргументы экспертизы будут полезны суду. У них есть возможность показать свою объективность. Воспользуются ли они ею? Если говорить о том, как себя вёл генерал С. Галич на процессе, то генерал выглядел спокойным, хотя и несколько усталым. Он внимательно следил за перепалкой сторон, постоянно переговаривался с адвокатами, вёл свои записи. Могу рассказать об одной приятной для меня вещи. В конце второго дня заседаний генерал написал мне благодарственное письмо и передал его через адвокатов. Очень тронули следующие слова: «Большое счастье, что вы здесь сказали правду...», «Очень Вам благодарен от имени всех сербов и своего личного имени...», «Было бы большой ошибкой для Вас, а особенно для нас, если бы Вы не появились в качестве эксперта здесь в суде...». Сложно пересказать все вопросы, которые мне задавали. Остановлюсь на основных. Я пыталась обратить внимание суда на то, что прослеживается определённая закономерность в создании провокаций, за которыми следовало наказание лишь одной стороны конфликта – сербов. Так, за взрывом в очереди за хлебом на улице Васе Мискина в Сараеве 27 мая 1992 г., в котором были обвинены сербы, последовало введение санкций против Югославии 30 мая. После первого взрыва на рынке Маркале 5 февраля 1994 г., в котором опять же обвинили сербов, последовало начало участия НАТО в бомбёжках сербских позиций. Маркале-2 по той же схеме произошёл в августе 1995 г. И хотя российским офицерам удалось доказать невиновность сербов, наказание всё-таки последовало. Их натовцы бомбили после этого случая уже две недели. О введении санкций, о взрыве на ул. Васе Мискина и Маркале-1 мы дискутировали в Трибунале два дня. Я пыталась доказать, что существуют высказывания высокопоставленных деятелей международных организаций, согласно которым в ООН существовали экспертизы баллистов, доказывающие невиновность сербов, но их «припрятали». Об этом писали и говорили Дэвид Оуэн, Ясуши Акаши, Майкл Роуз, лорд Каррингтон. Лорд Оуэн в своей книге даже называет причины, по которым эти сведения скрывались от общественности. Суду бы надо затребовать те документы в архиве ООН. В этом и должна, на мой взгляд, проявиться объективность Трибунала.
Но особого желания у судей «копать» в этом направлении я не заметила. Чаще вопросы касались мелочей – уточнение страниц, источников, кавычек в цитатах, опечаток, адекватности сербского и английского переводов. Особенно некомпетентным выглядели представители обвинения. Даже доставляло удовольствие разбивать их аргументацию, поскольку они плохо владели материалом, если он выходил за рамки существующей в их головах схемы. Когда мои знания предмета казались судьям слишком хорошими, они переходили на ответы по схеме – «да или нет». Я согласилась попробовать. Первый же вопрос звучал так: «По Вашему мнению, блокада Сараева являлась полной?» Я невольно улыбнулась, потому что видела в вопросе подвох. Ответила, что не могу ответить ни да, ни нет, потому что формально блокада была полной, но, с другой стороны, существовал тоннель, который снабжал город самым необходимым, существовали другие выходы из города. Когда я предложила показать на карте эти маршруты, то судья замахал руками: «Не надо, не надо, мы всё знаем!» На процессе был случай, когда долго обсуждали вторичный документ – пересказ заседания Скупщины Республики Сербской (РС) одним из младших офицеров, добавившим своё видение событий. Я предложила обратиться к материалам самой Скупщины, но получила резкий отказ. И мне было понятно, почему в стенограммах Скупщины не было компрометирующих генерала Галича материалов. Адвокаты призывали освободить генерала. Прокурор требовал пожизненного заключения. Суд вынес вердикт: осудить генерала Галича на 20 лет тюрьмы. Впервые в истории Трибунала среди судей не было согласия. Колумбиец Рафаэль Нието Навиа не поставил свою подпись под решением судей и высказал своё «особое мнение»: предложил осудить генерала на 10 лет. Свои доводы он изложил на 350 стр. (!). Среди аргументов, естественно, и наши, всех экспертов и свидетелей. Однако обжалование приговора потрясло даже знатоков Трибунала: генералу Галичу серьёзнейшим образом изменили наказание в сторону его усиления. Он осуждён пожизненно. Россия внимательно следила за деятельностью Трибунала, её представители всегда имели особое мнение, когда судьи Трибунала отчитывались в Совете Безопасности о проделанной работе. Выступая на 8120-м заседании СБ ООН (2017 г.), представитель России П. В. Ильичёв подчеркнул: «МТБЮ последовательно закрывал глаза на противоправный характер силовой операции НАТО на Балканах... За это варварство так никто и не ответил. Трибунал оказался далёк от общепринятых стандартов и в вопросах обеспечения сроков судопроизводства и фундаментальных прав обвиняемых на жизнь, охрану здоровья и справедливое судебное разбирательство». Россия убеждена, что «целый ряд его решений дискредитировали саму идею международного правосудия. Многие действия МТБЮ подстегнули взаимное недоверие народов на пространстве бывшей Югославии. В результате надежды на восстановление мира посредством осуществления правосудия существенно подорваны». Выступая с серьёзной критикой МТБЮ, российское руководство заняло активную позицию и по делу сербского генерала Ратко Младича, арестованного и переданного Трибуналу в 2011 г., Москва пыталась направить в Трибунал российских врачей, требовала перевести его на лечение в Россию.
Сербский генерал Ратко Младич
В 2015 г. группа российских врачей Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева осмотрела генерала Ратко Младича в Гаагском трибунале. Они констатировали, что состояние его здоровья ухудшается, дали конкретные рекомендации по корректировке лечения и необходимости проведения дополнительных исследований. А 20 марта 2017 г. адвокаты бывшего главнокомандующего вооружёнными силами Республики Сербской Ратко Младича направили в МТБЮ процессуальное ходатайство о временном освобождении обвиняемого и его переводе на лечение в Россию. Как отмечалось в сообщении МИД России, «руководствуясь соображениями гуманности, Российская Федерация откликнулась на просьбу сербского генерала и предоставила МТБЮ соответствующие гарантии для положительного решения вопроса». В мае 2017 г. Судебная палата МТБЮ отказала в удовлетворении ходатайства. «Отказ в передаче серба на лечение показателен для гаагского правосудия. МТБЮ ранее соглашался на временное освобождение обвиняемых и при наличии гораздо менее весомых для этого оснований, а потому и решение Трибунала, и его аргументация ничего кроме недоумения не вызывает». Итак, 22 ноября 2017 г. Гаагский трибунал вынес приговор командующему армии Республики Сербской генералу Ратко Младичу, осудив его на пожизненное заключение. Россия считает это решение несправедливым, необоснованным и предвзятым. Сейчас обжалование приговора рассматривается в Апелляционной палате Трибунала. И весь мир ожидает его решение: кто с надеждой на освобождение, а кто на осуждение. По нашему мнению, генерал Ратко Младич навсегда войдёт в гражданскую и военную историю Югославии, её распада и войн в 90-е годы ХХ в. как великий полководец, высокий профессионал, честный офицер, сражавшийся за свой народ. Для сербов он был и остаётся великим стратегом и архитектором всех сербских побед в Боснии, для мирового сообщества – неуступчивым, непослушным и грубым агрессором, для мусульман и хорватов – опасным и коварным противником, достойным только смерти.
Гаагский трибунал обвинил его в преступлениях против человечности и геноциде, а народ складывает о нём легенды, поёт песни. Характеристика генерала не была бы полной, если не сказать о нём следующее: неподкупный, справедливый, смелый и уверенный в своей правоте. Заканчивая академию, Ратко Младич поклялся бороться за свободу и честь Родины. Этой клятве он был верен всю жизнь: «Я, Ратко Младич, торжественно обязуюсь верно служить своему народу, защищать мою социалистическую родину Федеративную Народную Республику Югославию, хранить братство и единство наших народов и честь ЮНА и добросовестно исполнять все распоряжения моих командиров. Всегда буду готов бороться за свободу и честь Родины, в этой борьбе без сожаления отдам и свою жизнь». Его учителя так характеризовали слушателя Младича: «Сообразителен и быстр в работе...»; «начитан, непрерывно работает над своим развитием и повышением уровня общих и специальных знаний... Имеет выдающиеся способности... Необходимо дать ему возможность развития на командных штабных должностях. При решении общих тактических задач находит оригинальные решения». 12 мая 1992 г. Народная скупщина Республики Сербской постановила создать Армию Республики Сербской (АРС), так как Югославская народная армия (ЮНА) была вынуждена покинуть БиГ. Бывший Второй военный округ ЮНА стал ядром АРС. Генерал Младич был назначен главнокомандующим. Он занимал этот пост до декабря 1996 г. А потом была война: бои за Коридор, сражения в Подрине, битвы за соединение с Герцеговиной, бои под Горажде, Жепой, Сребреницей на других направлениях, бои за сохранение Краины и многое, многое другое. И как результат – создание в БиГ Республики Сербской. В 1996 г. МТБЮ потребовал выдачи генерала Младича. С 2006 г. генерал Младич скрывался от официальных властей, которые начали серьёзную охоту на него. Белградской полиции помогали даже «Джеймсы Бонды» и другие именитые «агенты 007», но и они «провалили» свои задания на Балканах. Генерала Младича арестовали рано утром 26 мая 2011 г. в селе Лазарево, где он скрытно жил у своего двоюродного брата. 1 июня 2011 г. его в очень плохом состоянии доставили на вертолёте в Гаагу, а 3 июня он предстал перед Трибуналом. По мнению российского МИД, приговор Ратко Младичу стал продолжением политизированной и предвзятой линии. «Её другая сторона – ряд оправдательных приговоров, вынесенных обвиняемым из числа представителей других сторон конфликта. Не понесли наказания, среди прочих, и бывшие командиры ”Освободительной армии Косова”».
Трибунал уходит в историю, но его наследие остаётся. Остаётся предвзятое отношение к подследственным, этническое неравенство по отношению к осуждённым лицам в решениях и приговорах. Трибунал не смог внести свой вклад в региональное примирение, не стал органом справедливого правосудия. Перенимать его опыт для других конфликтов Организация Объединённых Наций вряд ли решится.
Гуськова Елена Юрьевна – доктор исторических наук, руководитель Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения РАН
Источник: журнал «ОБОЗРЕВАТЕЛЬ–OBSERVER» №10 2018
