Вернемся к личности Магометова С.К. как нового главного военного советника. С ним связано много забавных историй. У генерала, например, абсолютно отсутствовала память на лица. Когда он выходил из штаба, расположенного в 4-м А корпусе 1 микрорайона и встречал кого-нибудь из советских офицеров на пути, то всегда задавал один и тот же вопрос: «Вы кто?». Получал добрый ответ и шел дальше. Для прикола, встретившийся ему человек (как правило, наш брат-переводчик) отходил подальше, делая круг, и снова попадался навстречу генералу. И опять следовал тот же вопрос: «А вы кто?». Так могло повторяться несколько раз. Вспоминается и такой эпизод. Перед вводом наших войск на узле связи ГВС находился ответственный от ВВС генерал-полковник Гайдаенко И.Д.- человек невысокого роста, одетый в помятый гражданский костюм. Он сидел в уголке и что-то писал в блокноте. На узел прибыл Магометов. Все присутствовавшие в помещении, кроме Гайдаенко, вскочили и встали по стойке «смирно». Магометов опешил от такой наглости незнакомца, подошел к нему и задал свой традиционный вопрос: «Вы кто?». Гайдаенко, не вставая, ответил: «генерал-полковник Гайдаенко». Магометов встал в ступор и, не зная как реагировать, после минуты молчания спросил: «А вы давно звание получили?» Все присутствовавшие были в отпаде. Магометов приезжал в свой кабинет в местном генштабе, и тут же солдат-афганец прибегал с тазиком, наполненным горячей водой, куда Магометов погружал свои ноги в ожидании массажа. Он всегда подчеркивал, что является мусульманином, чем пытался добиться особого расположения афганцев. Когда в Кабул прибыл мусульманский батальон, Магометов стал часто наведываться в его расположение, чтобы отведать настоящего бараньего шашлыка. Мне не раз жаловался командир этого батальона Халбаев, что ему приходится изворачиваться, чтобы доставать баранину, ведь местной валютой он не располагал. В квартире у Магометова жила подаренная ему обезьяна, а также несколько афганских борзых, которых он отправил в Союз, где его жена занялась их разведением. Кстати, жена Магометова жаловалась, что ее мужа отозвали в Союз из-за того, что я будто бы доложил Маршалу Соколову о том, что Магометов отправляет домой вещи самолетами. Это домыслы, причиной его откомандирования послужило то, что он несколько раз без согласования с руководством оперативной группировки МО СССР подписывал телеграммы совместно с послом и представителями КГБ, содержание и оценки которых расходилось с мнением руководства военных. Прибывший на смену Магометову генерал армии Майоров А.М. отличался тем, что практически не выезжал за пределы Кабула, отрастил бороду, переехал из микрорайона на виллу с бассейном и кинотеатром и частенько появлялся в здании минобороны ДРА в советской военной форме. Когда его вызвали в Москву, и он появился в приемной Д.Ф.Устинова, министр отказался его принимать, пока тот не сбреет бороду.
двойной клик - редактировать изображение
Были и отличные специалисты. Так, афганцы ждали советника по организации разведки и дождались: прибыл полковник Глухов - чудесный человек и отличный специалист по стратегической разведке, т.е. тот, кто так был им «нужен». Переводчиком к нему был назначен ныне покойный Сережа Барановский. Еще до ввода наших войск в Кабуле находился начальник штаба погранвойск генерал-лейтенант Власов, который устроил прием по случаю завершения своей непродолжительной командировки. Естественно, этот прием не мог обойти стороной генерал Костенко, у которого был нюх на такие мероприятия. Вместе с командированным в Афганистан генерал-лейтенантом Кузьминым из Главного оперативного управления ГШ они подрядили шофером полковника Глухова и отправились на мероприятие из микрорайона, где проживали, в посольство. Надо отметить, что полковник Глухов, в прошлом нелегал, в свое время подвергался пыткам западных спецслужб: у него были очень слабые запястья. И вот после застолья управляемая Глуховым «Волга» (Костенко спал на переднем сиденье, Кузьмин бодрствует на заднем), помчалась по Дар-уль-Ламану - дороге соединяющей центр столицы и советское посольство и на полном ходу врезалась в столб. Костенко вылетел через лобовое стекло, Глухов получил незначительные повреждения, а Кузьмин от госпитализации отказался. Костенко даже сразу оперировать не стали: по известным причинам наркоз на него не действовал. Примерно за неделю до ввода наших войск ГВС Магометов вместе с представителями КГБ устроили в микрорайоне прием для руководства МО ДРА с целью попытаться в последний раз склонить афганского начальника генштаба Якуба и начальника ГЛАВПУРа Экбаля к отказу от поддержки Амина или, по крайней мере, к занятию нейтральной позиции в случае возможного изменения обстановки в стране. Но ни Якуб, ни Экбаль ни на какие уговоры не поддались. Надо сказать, что наши войска начали высаживаться на аэродроме в Баграме около Кабула. При этом произошел один забавный случай, который мог иметь далеко идущие последствия. Вечером вдруг выключили электричество. Находившиеся в Баграме наши десантники заподозрили провокацию и тут же арестовали афганского начальника баграмского гарнизона. К счастью, все быстро выяснилось: выбило подстанцию. Извинения были приняты и доклада в Кабул не последовало. За несколько дней до штурма дворца Амина день и ночь над Кабулом раздавался гул садившихся и взлетавших тяжелых транспортных самолетов. Иностранные представители забеспокоились и на пресс-конференции спросили Амина: «Что это значит?». Амин ответил, что нет причин для беспокойства: «Это транспортная авиация отрабатывает задачи взлета и посадки».
В конце декабря, когда начался ввод советских войск в Афганистан, я находился на узле связи главного военного советника, где присутствовал и первый замначальника ПГУ КГБ СССР генерал-лейтенант Иванов Б.С., который был ответственным от этой организации за устранение Х.Амина и смену руководства ДРА. Когда он получил сообщение о том, что Амин устранен, то бросился обниматься и целоваться со всеми, кто находился в тот момент на узле связи со словами: «Мы победили!» Досталось этих ласк и мне. Отсюда же пришлось транслировать обращение Б.Кармаля к афганскому народу, так как возле радиотелецентра взрывались стоящие там для охраны танки. С Амином оказалось не так просто, и с самого начала все пошло не по плану. Отравить его на приеме в честь годовщины образования НДПА до конца не удалось. Вызванные советские медики-консультанты из Военного афганского госпиталя Чахорсадбастар при советской дивизии ВДВ, не подозревая о замысле отравителей, промыли Амина, как говорится, до чистой воды и попали под замес. Один полковник медслужбы впоследствии погиб, второй гражданский врач-инфекционист по имени Яша едва не погиб, высунувшись из укрытия, услышав свое имя (у альфавцев был пароль Яша и отзыв «Миша»). Где-то я прочитал, что Мишей звали повара Амина. Может быть и так, но к штурму дворца имя повара никакого отношения не имело. Штурм дворца Амина начали раньше назначенного времени. В это время комдива 103 дивизии ВДВ привезли познакомиться с начальником генштаба ВС ДРА подполковником М. Якубом. В приемной у Якуба работала на волнах наших военных радиостанция, через которую был и подан приказ начать операцию «Шторм», которая незамедлительно началась. Адъютант Якуба получил ранение, но сумел выпрыгнуть в окно со второго этажа, Сам Якуб сначала был ранен, но сумел выбежать из кабинета, где был добит Вакилем (парчамист, двоюродный брат Б.Кармаля, впоследствии занял пост министра иностранных дел ДРА, считается, что именно Вакиль в 1996 году выдал моджахедам Наджубуллу), который перед тем, как его прикончить, показывал ему фотографии разных людей и почему-то спрашивал: «А этого помнишь»?
двойной клик - редактировать изображение
Странно, что возникла такая неразбериха: было оговорено, что на следующее утро Амин официально выступит по радио и объявит о вводе советских войск по приглашению правительства ДРА. В ходе операции по устранению Амина телефонную связь в Кабуле, не долго думая, вывели из строя, взорвав коммутационный колодец. Впоследствии наши связисты страшно ругались на спецслужбы за такое варварство: связь им пришлось восстанавливать не один месяц. Амин был ликвидирован, но отдельные очаги сопротивления сохранялись. Так, перестрелки имели место в здании минобороны Афганистана. Я в тот день находился рядом с начальником разведки ВДВ генерал-лейтенантом Гуськовым напротив здания МО. Из окна третьего этажа здания МО раздались пулеметные очереди. Генералу поступило распоряжение немедленно подавить сопротивление, так как западные информагентства, дескать, вовсю трезвонят, что в Кабуле слышна стрельба, тогда как ТАСС сообщил о бескровном переходе власти в руки «здоровых сил афганского общества». Подогнали гаубицу и прямой наводкой выбили два оконных проема. Стрельба из окна прекратилась. Затем в Делькоша приехали Бабрак Кармаль, его сподвижница Анахита, Гулябзой и другие члены руководства парчам. Все они были одеты в советские армейские ватники, а на головы некоторых надеты армейские каски. Из Делькоша их на БТРах под охраной наших десантников отправили во временную резиденцию в Чахельсотуне. После того, как устроителям операции удалось списать все свои прежние проколы (дезинформация Политбюро ЦК КПСС об истинном положении в ДРА и расстановке сил в афганском руководстве) на Амина, состоялось решение Политбюро ЦК КПСС о вводе советских войск на территорию Афганистана. Насколько мне известно, на заседании, когда принималось решение, против него выступил начальник Генерального штаба маршал Огарков, но его достаточно жестко осадил Андропов. Министр обороны маршал Устинов поручил организацию и осуществление ввода войск своему любимчику - генералу армии Ахромееву, в то время первому заместителю начальника Генерального штаба. Однако Ахромеев, будучи больным, не смог принять участие в операции. Тогда эту задачу поставили первому заместителю министра обороны маршалу Соколову. Именно он и осуществлял руководство подготовкой и самим вводом советских войск в Афганистан с самого первого дня. Генерал армии Ахромеев после выздоровления также прибыл в Кабул и влился в состав оперативной группировки МО СССР.
Б.Кармаль и другие парчамисты из руководства ДРА, воспользовавшись нахождением в республике советских войск, начали чистки во всех органах власти, избавляясь от оставшихся на руководящих должностях халькистов. Вспоминается показательный случай, когда попытались сместить командира газнийской дивизии, которая вела успешные боевые действия против моджахедов. Чтобы как-то сгладить ситуацию, комдиву предложили поехать в Союз на учебу в Академию ГШ. Я тогда прилетел в Газни на вертолете вместе с маршалом Соколовым и секретарем ЦК НДПА Зирайем (халькист) для объяснения офицерскому составу дивизии необходимости обучения комдива в высшей советской академии. В аудитории, где были собраны офицеры дивизии, обстановка была накалена до предела. Во время выступления маршала Соколова в аудиторию вбежал возбужденный советник дивизии и сообщил порученцу маршала, что к зданию подогнали БТР и пообещали расстрелять всех прибывших из Кабула, если комдива снимут с должности. К счастью, комдив правильно понял ситуацию и согласился поехать на учебу в Союз, о чем он лично сообщил офицерам дивизии. И хотя обстановка несколько разрядилась, взлетали мы с аэродрома Газни с опасением, что нас могут сбить в любой момент. В течение всего времени нахождения в Афганистане Соколов и Ахромеев неоднократно пытались убедить афганское руководство (Кармаля, премьер-министра Кештманда, секретаря НДПА Нура, руководителя госбезопасности Наджиба и др.) в том, что не время сводить счеты и заниматься межфракционной борьбой, когда в стране разворачивается самая настоящая гражданская война. Но все уговоры были тщетными. Пользуясь поддержкой представительства КГБ в Афганистане, Кармаль и иже с ним с упорством, достойном лучшего применения, продолжили бороться с ненавистными халькистами. Забыв про моджахедов, они все силы бросили на борьбу с бывшими однопартийцами. Кармаль даже жаловался в Москве на Соколова, что тот, дескать, оказывает поддержку халькистам и просил отозвать его обратно в Союз.
В феврале 1980 года в Кабуле поднялся мятеж. Начали сжигать и переворачивать троллейбусы и автомобили особенно в районе Майванд, попытались захватить телевышку. Напуганный Кармаль, потребовал от Соколова начать бомбардировку восставших. Но маршал на это не пошел: дал указание начать полеты истребителей над городом на малой высоте. Страшный рев авиационных двигателей разогнал толпы восставших. Были сохранены жизни сотням афганцев и спасены от разрушения сотни жилых домов. Вопрос, который до сих пор вызывает споры: а надо ли было вводить войска. Считаю, что не надо было этого делать. До ввода наших войск, в Афганистане было несколько попыток свергнуть власть: восстание батальона коммандос в Балахесаре в Кабуле, дивизий в Герате и Джалалабаде и в других местах. Руководство генштаба ДРА и, прежде всего, его начальник М. Якуб в течение 24 часов находились на службе и постоянно мониторили ситуацию, давая необходимые указания. В результате удавалось держать обстановку в стране под контролем. Когда же появились наши войска, и сменилось руководство страной, вся ответственность за ведение боевых действий была переложена на советские части и подразделения. Афганское руководство перестало беспокоиться о своей безопасности и все силы бросило на сведение старых счетов. Образно говоря, у Афганистана отрубили голову и к телу приделали новую, а они никак не смогли срастись.
