Что делать, если наш человек оказался под дождём в Париже?
Одной френдэссе, которая собралась было читать «Дождь в Париже», я не советовал этого делать. Не в том смысле, что в романе всё промозгло, хотя в некотором роде дождь — это ещё и очищение.
Может, даже и катарсис, избавляющий героя от чрезмерного потребления винно-водочной продукции, едва он, турист из Сибири, заселился в гостиничный номер и предпочитает из него не высовываться.
Выйдешь тут за «черту оседлости», когда в парижских лавочках такие чудные «анисовые капли» в виде пастиса. И герой их, конечно, принимает, делая это в одно лицо и погружая себя в воспоминания о прошлой жизни. Почему именно среди мировых шедевров архитектуры нужно думать о глубинной Азии, я, право, не знаю, но как мужчина я его понимаю: наш брат помнит разные чудные мгновенья. А пушкинские барышни их создают или советские девушки, уже и не суть важно. (У автора это, конечно, девушки, о которых сказано в романе немало и откровенно.) Все они проходят перед героем после пастиса, порой вызывая сожаление: эх, не закрепил эту девушку сексом…
Что ж, в глобальном смысле секс, конечно, хороший закрепитель. И даже более того — тоже форма движения, как уверял нас в том большой кудесник слова Виктор Степанович Черномырдин.
(С верой и надеждой, что хорошие девушки всё-таки наставят сибирский талант на путь истинный.)
Николай ЮРЛОВ,
КРАСНОЯРСК
Любитель абсента художник Жан БЕРО, картина из серии «Большие Бульвары» («Кафе «Америкэн»)
