Взглянув на заглавие и подзаголовок, всякий может подумать, что главным для каждого в отдельности являются вещи разные, а порой так даже диаметрально противоположные, поэтому обобщать здесь как бы не стоит. На такое утверждение можно в свою очередь ответить тем непреложным фактом, что разниться-то это главное для каждого само собой должно, но лишь в тех пределах, в которых мы, люди, к примеру, разнимся друг от друга. А общего-то между нами неизмеримо больше! Конечно, люди не пчёлы, для всех без исключения которых смыслом жизни является выработка мёда на благо и процветание всего улья и некоторые сопутствующие этому процессу функции (защита роя, забота о потомстве, поддержания внутренней иерархии и порядка и проч.). А, следовательно, принадлежность к роду человеческому так сказать мощно диктует покопаться в себе и насколько это возможно разобраться в вопросе исключительно важном! А я бы даже сказал: в вопросе главном! Ибо в той или иной степени разрешив его, равно как и уяснив для себя степень следования выбранному пути, человек с мужеством и мудрым спокойствием идёт по жизни, достойно встречая различные в ней преграды и в конце концов то, чего избежать, увы, невозможно – предстание пред вечностью! Многие бодрятся и хорохорятся, дескать, какая разница в каком статусе будешь кормить червей? Не скажите! Поскольку, черви могут дотянуться лишь до твоей плоти, которая, увы, в своё время утратит огонь жизни, охладеет, оцепенеет, и от этого будет предана земле! Дух человека, к счастью, этим червям недоступен!..
Итак, разговор у нас пойдёт о главной для всех людей вещи – о смысле человеческой жизни! Попытаемся по возможности глубже разобраться в этом, потому как всякий, кто игнорирует нелёгкий и щекотливый сей предмет, уж простите, не вполне ещё принадлежит к роду Homo sapiens, а ведёт стихийную и почти животную жизнь! Тут я должен раскрыть карты и сказать, что всё, что в этой статье взято в кавычки, кроме оговоренного отдельно, принадлежит труду замечательного русского философа Семёна Франка "Смысл жизни", который на мой взгляд должен бы стать настольной книгой для каждого человека, ищущего ответы на такого рода вопросы. И хотя книга написана уже много десятилетий тому назад, её дух актуален и сегодня, ибо касается вопросов вечных и коренных!
Вопрос о смысле жизни свойственно задавать каждому человеку, поскольку статус т.с. обязывает и сама жизнь "так устроена, что совсем и навсегда отмахнуться от него не может и самый тупой, заплывший жиром или духовно спящий человек"! Ибо "этот вопрос есть вопрос самой жизни, он так же страшен, и, собственно говоря, еще гораздо более страшен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления голода… Чехов описывает человека, который, всю жизнь живя будничными интересами в провинциальном городе, как все другие люди, лгал и притворялся, "играл роль" в "обществе", был занят "делами", погружен в мелкие интриги и заботы - и вдруг, неожиданно, однажды ночью, просыпается с тяжелым сердцебиением и в холодном поту. Что случилось? Случилось что-то ужасное - жизнь прошла, и жизни не было, потому что не было и нет в ней смысла!"
"И все-таки огромное большинство людей считает нужным отмахиваться от этого вопроса, прятаться от него и находит величайшую жизненную мудрость в такой "страусовой политике". Они называют это "принципиальным отказом" от попытки разрешить "неразрешимые метафизические вопросы", и они так умело обманывают и всех других, и самих себя, что не только для постороннего взора, но и для них самих их мука и томление остаются незамеченными, быть может, до самого смертного часа. Этот прием воспитания в себе и других забвения к самому важному, в конечном счете, единственно важному вопросу жизни определен, однако, не одной только "страусовой политикой", желанием закрыть глаза, чтобы не видеть страшной истины. По-видимому, умение "устраиваться в жизни", добывать жизненные блага, утверждать и расширять свою позицию в жизненной борьбе обратно пропорционально вниманию, уделяемому вопросу о "смысле жизни". А так как это умение, в силу животной природы человека и его "здравого рассудка", представляется самым важным и первым по настоятельности делом, то в его интересах и совершается это задавливание в глубокие низины бессознательности тревожного недоумения о смысле жизни. И чем спокойнее, чем более размерена и упорядочена внешняя жизнь, чем более она занята текущими земными интересами и имеет удачу в их осуществлении, тем глубже та душевная могила, в которой похоронен вопрос о смысле жизни".
"Легко было не задумываться над этим вопросом, когда жизнь, по крайней мере внешне видимая, текла ровно и гладко… Особенно в молодом возрасте, когда разрешение всех вопросов жизни предвидится в будущем, когда запас жизненных сил, требующих приложения, это приложение по большей части и находит, и условия жизни легко позволяют жить мечтами… Но не то теперь. Потеряв родину [работа написана в эмиграции] и с нею естественную почву для дела, которое дает хотя бы видимость осмысленности жизни, и вместе с тем лишенные возможности в беспечном молодом веселии наслаждаться жизнью и в этом стихийном увлечении ее соблазнами забывать о неумолимой ее суровости, обреченные на тяжкий изнуряющий и подневольный труд для своего пропитания, мы вынуждены ставить себе вопрос: для чего жить? Для чего тянуть эту нелепую и тягостную лямку? Чем оправданы наши страдания? Где найти незыблемую опору, чтобы не упасть под тяжестью жизненной нужды?". (Теперь мы ведь тоже в большинстве своём сродни эмигрантам, поскольку потеряли свою родину СССР, скитаемся в неведомо во что превратившихся родных краях, будто чужеземцы и нищие).
Многие достойные люди, как ни высокопарно это звучит, отдаются служению обществу, государству, народу. Или, по крайней мере, стараются это делать и именно в этом видят смысл своей жизни. Однако, "можно ли обновить и обустроить общую жизнь, не зная, для себя самого, для чего ты вообще живешь и какой вечный, объективный смысл имеет жизнь в ее целом?". Этот же вопрос можно поставить и перед теми, кто отдал себя, или собирается это сделать, науке, ремеслу, искусству. "…многие русские люди, потеряв надежду на разрешение этого вопроса, либо тупеют и духовно замирают в будничных заботах о куске хлеба, либо кончают жизнь самоубийством, либо, наконец, нравственно умирают, от отчаяния становясь прожигателями жизни, идя на преступления и нравственное разложение ради самозабвения в буйных наслаждениях". И, таким образом, "от вопроса о смысле жизни нам никуда не уйти, и тщетны надежды подменить его какими-либо суррогатами, заморить сосущего внутри червя сомнения какими-либо иллюзорными делами и мыслями… Та …поставленная Богом всем людям и навеки задача: "жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие; избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое", - эта задача научиться отличить истинную жизнь от жизни, которая есть смерть, понять тот смысл жизни, который вообще делает жизнь жизнью, эта задача именно в наши дни великих катастроф …стоит перед нами с такой неотвязностью, с такой неумолимо грозной очевидностью, что никто, раз ощутивший ее, не может уклониться от обязанности ее разрешения".
Тут естественным образом и исподволь, наряду с обсуждаемым вопросом ("в чём смысл жизни?"), восстаёт и извечный русский вопрос: "Что делать?". Он может иметь многоплоскостной разброс и распространяться на самые широкие сферы деятельности человека, который ним задаётся, включая в себя и озабоченность собственным здоровьем, и добывание хлеба насущного, и обустройство социальной жизни и т. д. и т. п.
"В точном смысле вопрос "Что мне делать?" со значением: "к чему мне стремиться?", "Какую жизненную цель себе поставить?" поднимается тогда, когда вопрошающему неясно само содержание высшей, последней, все остальное определяющей цели и ценности жизни. Но и тут еще возможны весьма существенные различия в смысле вопроса. При всякой индивидуальной постановке вопроса ("Что мне, имярек, лично делать, какую цель или ценность я должен избрать для себя, в качестве определяющей мою жизнь?") молчаливо допускается, что есть некая сложная иерархия целей и ценностей и соответствующая ей прирожденная иерархия личностей; и речь идет о том, чтобы каждый (и прежде всего - я) попал на надлежащее место в этой системе, отыскал в этом многоголосом хоре соответствующий своей личности правильный голос. Вопрос в этом случае сводится к вопросу самопознания, к уяснению того, к чему я, собственно, призван, какую роль в мировом целом предназначила именно мне природа или Провидение…".
Здесь "мы подошли, в вопросе "Что делать?", к тому его значению, в котором он непосредственно скрывает в себе вопрос о смысле жизни. Когда я ставлю вопрос не о том, что мне лично делать (хотя бы в высшем, только что указанном смысле - какую из жизненных целей или ценностей признать для себя определяющей и главной), а о том, что нужно делать вообще или всем людям, то я подразумеваю тут непосредственную связь с вопросом о смысле жизни. Жизнь, так, как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна; что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной? Каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысляется жизнь и через участие в котором, следовательно, приобретает смысл и моя жизнь?".
"К этому и сводится типично русский смысл вопроса "Что делать?". Еще точнее он звучит: "Что делать мне и другим, чтобы спасти мир и тем оправдать свою жизнь?" В основе этого вопроса лежит ряд предпосылок, которые мы могли бы выразить примерно так: мир в его непосредственном, эмпирическом бытии и течении, бессмыслен; он погибает от страданий, лишений, нравственного зла - эгоизма, ненависти, несправедливости; всякое простое участие в жизни мира, в смысле простого вхождения в состав стихийных сил, столкновением которых определяется его течение, есть соучастие в бессмысленном хаосе, в силу чего и собственная жизнь участника есть лишь бессмысленный набор слепых и тягостных внешних случайностей; но человек призван сообща преобразить мир и спасти его, устроить его так, чтобы высшая его цель была действительно осуществлена в нем. И вопрос заключается в том, как найти то дело (дело, общее всем людям), которое осуществит спасение мира. Словом, "что делать" значит здесь: "Как переделать мир, чтобы осуществить в нем абсолютную правду и абсолютный смысл?".
Русский человек страдает от бессмыслицы жизни. Он остро чувствует, что, если он просто "живет, как все" - ест, пьет, женится, трудится для пропитания семьи, даже веселится обычными земными радостями, он живет в туманном, бессмысленном водовороте, как щепка уносится течением времени, и перед лицом неизбежного конца жизни не знает, для чего он жил на свете. Он всем существом своим ощущает, что нужно не "просто жить", а жить для чего-то. (Помните, как в культовом советском фильме "Покровские ворота" простой советский человек Савва Игнатьевич восклицает, что "жить нужно не для радости, а по совести!"?). Но именно типичный русский интеллигент думает, что "жить для чего-то", значит жить для соучастия в каком-то великом общем деле, которое совершенствует мир и ведет его к конечному спасению. Он только не знает, в чем же заключается это единственное, общее всем людям дело, и в этом смысле спрашивает: "Что делать"?".
Итак, углубляясь в подобные вещи, каждый вместе с фактом "бессмысленности жизни в ее нынешнем состоянии" находит невозможность мыслящему человеку с этим примириться и пассивно плыть по течению. Вместе с тем, наряду с осознанием бессмыслицы биологической жизни, подспудно приходит твёрдая убеждённость, что бессмыслица та не может быть "узаконенной", так сказать окончательным вариантом и вершиною бытия! Следовательно, такое направление мыслительной деятельности неизбежно приводит любого к верованию в начала и силы высшего порядка! В самом деле, если чисто биологическая жизнь сама по себе бессмысленна, а тем более окончательна и единственно возможна, то "откуда в ней могут взяться силы для внутреннего само-исправления, для уничтожения этой бессмысленности"? "откуда может взяться это начало, и какова его собственно сущность? Это начало есть - осознанно или бессознательно - человек, его стремления к совершенству, к идеалу… Но что такое человек и какое значение он имеет в мире? В чем гарантии, что человеческие представления о добре и совершенстве истинны, и что определенные этими представлениями нравственные усилия восторжествуют над всеми силами зла, хаоса и слепых страстей? Не забудем, что человечество в течение всей своей истории стремилось к этому совершенству, со страстью отдавалось мечте о нем, и в известной мере вся его история есть не что иное, как искание этого совершенства; и все же теперь мы видим, что это искание было слепым блужданием, что оно доселе не удалось, и непосредственная стихийная жизнь во всей ее бессмысленности оказалась непобежденной". Или, иначе говоря: "можно ли верить, что сама жизнь, полная зла, каким-то внутренним процессом самоочищения и само-преодоления, с помощью сил, растущих из нее самой, спасет себя, что мировая бессмыслица в лице человека победит сама себя и насадит в себе царство истины и смысла"?
Но оставим даже пока в стороне этот тревожный вопрос, явно требующий отрицательного ответа. Допустим, что "мечта о всеобщем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и правды осуществима человеческими силами, и что мы можем участвовать в его подготовке. Тогда возникает вопрос: освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей жизни смысл грядущее наступление этого идеала и наше участие в его осуществлении? Некогда в будущем - все равно, отдаленном или близком - все люди будут счастливы, добры и разумны! Ну, а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошедших в могилу, и мы сами, живущие теперь… - для чего все они жили или живут? Для подготовки этого грядущего блаженства? Пусть так. Но ведь они сами уже не будут его участниками, их жизнь прошла или проходит без непосредственного соучастия в нем - чем же она оправдана или осмыслена"?
И можно ли "признать осмысленной роль навоза, служащего для удобрения и тем содействующего будущему урожаю? Человек, употребляющий навоз для этой цели, для себя, конечно, поступает осмысленно, но человек в роли навоза вряд ли может чувствовать себя удовлетворенным и свое бытие осмысленным. Ведь, если мы верим в смысл нашей жизни или хотим его обрести, то это во всяком случае означает, …что мы предполагаем найти в нашей жизни какую-то, ей самой присущую, абсолютную цель или ценность, а не только средство для чего-то другого. Жизнь подъяремного раба, конечно, осмысленна для рабовладельца, который употребляет его, как рабочий скот, как орудие своего обогащения; но, как жизнь, для самого раба, носителя и субъекта живого самосознания, она, очевидно, абсолютно бессмысленна, ибо целиком отдана служению цели, которая сама в состав этой жизни не входит и в ней не участвует. И если природа или мировая история употребляет нас, как рабов, для накопления богатства ее избранников - грядущих человеческих поколений, то и наша собственная жизнь так же лишена смысла.
Нигилист Базаров, в тургеневском романе "Отцы и дети", вполне последовательно говорит: "какое мне дело до того, что мужик будет счастлив, когда из меня самого будет лопух расти?". Но мало того, что наша жизнь остается при этом бессмысленной - хотя, конечно, для нас это и есть самое главное; но и вся жизнь в целом, а потому даже и жизнь самих грядущих участников блаженства "спасенного" мира, тоже остается в силу этого бессмысленной, и мир совсем не "спасается" этим торжеством (когда-то в будущем) идеального состояния. Есть какая-то чудовищная несправедливость, с которой совесть и разум не может примириться, в таком неравномерном распределении добра и зла, разума и бессмыслицы, между участниками разных мировых эпох - несправедливость, которая делает бессмысленной жизнь, как целое. Почему одни должны страдать и умирать во тьме, а другие, их грядущие преемники, наслаждаться светом добра и счастья? Для чего мир так бессмысленно устроен, что осуществлению правды должен предшествовать в нем долгий период неправды, и неисчислимое множество людей обречены всю свою жизнь проводить в этом чистилище, в этом утомительно-долгом "подготовительном классе" человечества? Пока мы не ответим на этот вопрос "для чего", мир остается бессмысленным, а потому бессмысленно и само грядущее его блаженство. Да оно и будет блаженством разве только для тех его участников, которые слепы, как животные, и могут наслаждаться настоящим, забыв о своей связи с прошлым, - так же, как и сейчас могут наслаждаться люди-животные; для мыслящих же существ именно поэтому оно не будет блаженством, так как будет отравлено неутолимой скорбью о прошлом зле и прошлых страданиях".
(продолжение следует)
