Сообщество «Форум» 22:50 5 мая 2021

Профессор Пятигорский о мифах, которые мы творим, и связанных с ними заблуждениях

Статья посвящена рассмотрению мифотворчества людей, которое ими не распознаётся.

Анализ проблемы мифотворчества в науке и обществе неизбежно подводит к вопросу о мифологической и научной рефлексии [6; 7], рассмотрению которой известный философ и знаток мифологии А.М. Пятигорский посвятил одну из последних своих публичных лекций под названием «Мифология и сознание современного человека», которую можно считать своеобразным подведением итогов и преамбулой к теме персонального мифа автора.

Так, рассуждая по поводу идей Эдмунда Гуссерля, написавшего, по его мнению, «крайне неудачную книгу «Упадок европейской науки», которая отчасти уже регрессивна по названию», А.М. Пятигорский уточнял: «Причем тут Европа? Еще один миф противопоставления Европы чему - Азии? Упадок. Что значит упадок? И тут Гуссерль определяет: «Упадок науки – это упадок теории в древнегреческом смысле этого слова, теории как самого широкого термина созерцания». Конечно, интереснее всего здесь с самого начала задать вопрос: а куда это все падает? И откуда это все падает?» [4]. Правда, своего ответа на собственный вопрос А.М. Пятигорский не даёт, но очевидно, что, анализируя название книги Э. Гуссерля, он уже погружает её в смысловые бинарные контексты: Европы / Азии, упадка-падения / подъёма, науки /не-науки… И этих контекстов ему не избежать, так как все слова, которые человек использует, уже взывают к контекстам. И если бы только слова. К контекстам взывают вещи, которыми человек пользуется, продукты, которые он ест, и люди, с которыми он общается, требуя помножить их на всё, что человек о них знает. К контексту взывает даже Бог и вечность, если человек в своей высшей святости ориентируется только на них. И связано это, разумеется, не с самими вещами, а с нашей потребностью в экзистенции и способностью воспринимать окружающий нас мир наполнено и одухотворённо, придавая ему то значение, которое делает нас ему сопричастным.

двойной клик - редактировать изображение

Ссылаясь на Э. Гуссерля А.М. Пятигорский говорит: «Онтологической основой, той сущностной осью, без которой не может быть ни одной теории науки, является осознание наукой своего происхождения. Если наука не знает своего генезиса, своего начала, то, будь она хоть сверхквантовой теорией, не является в смысле Гуссерля реальной наукой и катится в яму, грубо говоря, общеобразовательного просвещения вместе с философией» [4].

Исходя из этого, Пятигорский делает вывод, что «сам тип мышления Гуссерля в этой книге, пусть и регрессивной, является мифологическим. Это миф о каком-то иллюзорном прогрессе человеческого мышления, которое, если в каждом моменте своего движения не будет оборачиваться и спрашивать себя: «А где я начинался?», – никогда не сможет стать реальным прогрессирующим или эволюционирующим мышлением» [4].

Отметим, что последнее заявление насчёт «типа мышления» является довольно жёстким и не совсем корректным. И ссылка на миф о прогрессе может не иметь к нему никакого отношения. Хотя, судя по смысловой связке, А.М. Пятигорский делает вывод о мифологическом «типе мышления», исходя именно из приверженности Э. Гуссерля мифу о прогрессе. В любом случае, на основании вышеизложенного, можно сделать предварительный вывод, что в процессе мышления онтологический контекст всегда нас отсылает к мифу или погружает в него. Разница лишь в том, какой именно миф для этого используется.

Подтверждая это, сам А.М. Пятигорский признаётся в следующем: «Нам гораздо легче освободиться от контекстуальной вульгарности «я – русский, я – француз, я – еврей, я – японец», чем от гораздо более тонких мифологических структур. Но все-таки что-то движется. Это что-то есть то русло, в котором протекает мое мышление» [4]. Однако у нас нет уверенности, что когда в ответ на поставленную сложнейшую философскую проблему учёный говорит: «все-таки что-то движется», это «что-то» нам следует отнести к безусловному позитиву. Скорее, наоборот. Пытаясь оправдаться за свою смысловую неопределённость, А.М. Пятигорский восклицает: «Но ведь это миф, дамы и господа. В каком смысле миф? Миф – это какая-то общая неотрефлексированная основа. И она действительно ведет нас очень-очень далеко назад. Это та неотрефлексированная основа, которая нам нужна для познания и самопознания, но которая, поскольку она неотрефлексированная, является тормозом нашего познания и самопознания каждое мгновение нашей жизни. Поэтому миф ближе всего подходит к чему-то неопределенно-общему и генетически первичному» [4].

Вот такая получается «каша», которая скорее отражает размытость и противоречивость общих представлений о мифе как объекте исследования [5; 6], чем личное незнание темы, поскольку А.М. Пятигорский знает, о чём говорит. Получается: с одной стороны «неотрефлексированная основа» «нужна для познания и самопознания», а с другой – она этот процесс постоянно и существенно тормозит.

Ситуация напоминает фразу про женщину из одного старого «мужского» анекдота: и без неё нельзя, и с нею – плохо. Однако эти рефлексии, возможно, нуждаются в метарефлексиях о том, как кажущийся прогресс в процессе познания может в действительности уводить от него. Хотя, как это ни покажется странным, подобный разброс мыслей в рамках исследования одного мыслителя для мифа является довольно типичным. И не всегда тому виной слабое знание предмета исследования.

В значительной степени сам миф как предмет исследования подталкивает исследователей к подобного рода выводам, когда они пытаются понять его внутреннюю «логику» и следовать за ней, порой даже не понимая язык, которым миф пользуется [8]. В результате на выходе получается что-то неотрефлексированное, что легко представить как миф уже в силу его путанности. Проще говоря, под мифом понимается то, что не понято. Что не получается подвергнуть анализу в силу разных причин. И отчасти это так. Ведь непонятое вызывает интерес. И мы его домысливаем, включая логику и воображение, что уже создаёт благоприятные условия для мифотворчества. Особенно с учётом того, что при неправильно заданных посылках, а это при непонимании объекта познания вполне возможно, логика может увести в сторону, ещё более запутав вопрос.

Однако не всё «неотрефлексированное» есть миф. Чтобы обрести статус мифа, мифу мало быть не понятым. Он должен быть ещё для субъекта и значимым. Личностно значимым. В мире огромное количество вещей, которые нам не понятны. И нам проще их не замечать. Что мы, как правило, и делаем, не придавая их существованию значения. Но если вещь нас заинтересовала и озадачила, человек получает импульс для своего мифотворчества, которое он вовсе не обязан осознавать. Собственно, обычно так и получается.

Впрочем, по-видимому, стоит обратить внимание и на то обстоятельство, что миф не отрефлексирован лишь до определённой степени. Во всяком случае, в каких-то вопросах он вполне понятен и открыт даже рефлексии. Надо только самому открыться ему. В том числе и контекстуально. Кроме того, бывают случаи, когда не отрефлексированное явление именно в силу этого может быть не тормозом «познания и самопознания», а наоборот, интегрирующим смыслы ускорением. Кстати говоря, в том числе и в науке. По крайней мере, в ней сплошь и рядом бывает, когда в силу недостаточной отрефлексированности какая-нибудь интуитивно возникшая гипотеза становится крайне популярной в науке теорией, неверной в принципе, но дающей толчок новым идеям и открытиям до тех пор, пока рефлексия и критическая масса новых данных не поставят на ней «крест». Следовательно, все эти рефлексии не выходят за рамки мифа. Но в чём тогда разница? К сожалению, А.М. Пятигорский этим вопросом не задаётся. Но зато, будто подтверждая нашу последнюю мысль, признаётся, что «Леви-Строс, гениальный Фрейзер, Тейлор – оказываются такими же творцами мифологии, как тот индеец или папуас, с которым они, разумеется, говорят через переводчика» [4].

Естественно, если такие замечательные профессионалы своего дела и великие умы, в конечном счёте, оказываются «творцами мифологии», то будет совсем наивным полагать, что другие смогут избежать этого. В том числе, и А.М. Пятигорский. Впрочем, он этого и не отрицает. Однако как же тогда определять насколько научной является теория, а насколько мифической? На наш взгляд, в данном случае уместен критерий научности, предложенный К. Поппером. Согласно ему, научной может считаться та теория, которая способна к саморефлексии. Точнее, готова критиковать саму себя [2; 3]. В противном случае это не наука, а идеология или мифология. И хотя в строго научном смысле данный критерий отдаёт определённой наивностью, что, в частности, было отмечено ещё П. Фейерабендом [5], для нашей темы мифа он представляет определённую смысловую ценность, так как не только вынуждает подключать к анализу мифа этику, но и свидетельствует об определённом уровне понимания предмета.

Это понимание проявляется в признании исследователя в том, что, размышляя о своём, он мифологизирует. Как в конце своей творческой деятельности сделали Г.Д. Гачев, А.М. Пятигорский и К. Леви-Строс. И в этом, на наш взгляд, проявилась определённая степень их своеобразной инициации. Инициации мифом, которая даёт возможность увидеть и понять себя как миф. И принять остальных такими же. В свою очередь это позволяет видеть мифическое во всём, что человеку представляется интересным и значимым. Не потому, что оно является мифом, но потому, что в любой момент оно может для нас мифом стать. И становится, когда мы того пожелаем. Знать об этом, сродни ощущению российского математика Г.Я. Перельмана, заявившего, что он знает «как управлять Вселенной» [1]. И хотя в принципе это не так, некая приобщённость к тайнам мироздания здесь, безусловно, присутствует потому, что в отличие от Перельмана своей внутренней вселенной мы действительно в состоянии управлять.

В свою очередь, пытаясь разобраться в сути проблемы, А.М. Пятигорский предлагает свой вариант преодоления мифов, который, однако, является по-своему мифологичным, несмотря на внешнюю его отрефлексированность: «Не миф – это то, что мы уже отрефлексировали и превратили, если хотели, в науку» [4], – считает он. И в связи с этим следует отметить, что данная его фраза, по сути, перечёркивает всё то хорошее, что выдающийся российский философ о мифе писал и говорил. Перечёркивает тем, что, когда речь пошла о конкретном отношении к мифу и связанных с этим действиях, он оказался наивен и беспомощен.


Во всяком случае, именно так можно рассматривать подобное предложение. Но ведь уже давно было показано, что современный миф неуязвим для рефлексии, поскольку, как только его начинают рефлексировать, тут же превращается в нечто неживое и совсем немифологичное, и более того, для своих нужд вполне эффективно способен её использовать. Что касается его критики – человечество в лице наиболее выдающихся его мыслителей рефлексирует по поводу мифа уже несколько тысячелетий. Причём, без особого успеха. И Пятигорский, подчёркивая это, даёт понять, что миф до сих пор не отрефлексирован сознанием. Но почему? Чего же стоит вся антимифологическая критика? Неудивительно, что, по мнению одного из конструктивных оппонентов российского философа В. Лейбина, А.М. Пятигорский не развенчал миф, а предложил «мифологию философской рефлексии» [4].

Значит, сам А.М. Пятигорский своими глубокими и талантливыми размышлениями о мифе демонстрирует пример мифологизации в режиме рефлексии. Причём, отчасти, и сам понимает это, что хорошо видно по следующему высказыванию: «Миф не маркирован. На мифе не написано «я – миф». Это на мне написано «я – мифолог». Но заметьте, что мифолог – это человек, у которого уже сформирована идея мифа» [4]. Т.е. своё личное представление о нём. Однако это его никак не оправдывает. И, наоборот, ставит в один ряд с Марксом и Фрейдом, о которых он в своей лекции упоминал, как о создателях своих мифологий, что ничуть не умаляет их вклада в общественную мысль и культуру. В результате, оказывается, мыслителю можно двигать вперёд науку и быть одновременно мифологом.

Более того, согласно последней мысли А.М. Пятигорского, получается, что механизм развития науки выстраивается на основе превращения мифа в науку, с чем наверняка многие философы не согласятся. Хотя нам данная мысль представляется интересной. Правда, для большей законченности её надо бы продолжить и указать, что всё, что в науке считалось наукой, то есть научной теорией, но со временем себя явно не оправдало, а так рано или поздно происходит почти со всеми теориями, в свою очередь превращается в миф. И в таком виде закрепляется в общественной памяти, пока не придёт время ей опять актуализироваться в несколько изменённом виде, дабы снова называться наукой. И так бесконечно.

Впрочем, не будем категоричны к мыслям выдающегося философа, ибо, по крайней мере, он указывает на то, что лежит в основе всех заблуждений в области мифологических исследований. И главное здесь – неспособность самого исследователя посмотреть на себя как на мифотворца. Значит, познавать миф надо с себя, со своего мифа, поставив цель в духе надписи на Дельфийском храме: «Γυνθι αυτόν» или «Nosce te ipsum» (Познай себя). Только с небольшим уточнением: познай себя как миф. И тогда ты поймёшь миф в принципе. Во всяком случае, наверное, именно это имел в виду А.М. Пятигорский, утверждая, что «немаркированность мифа подводит и ученых, и философов, которые не осознают, что они, не отрефлексировав другой миф, не способны отрефлексировать свою позицию как мифологическую. Начинать надо только с себя» [4].

Собственно, в этом и есть суть рефлексии. И в данном смысле мы с ним полностью согласны. Естественно, проницательный критик может отметить, что А.М. Пятигорский не называл себя мифотворцем, но только мифологом. А между ними всё-таки существует определённая разница. Но в том то и дело, что сам А.М. Пятигорский в одном из своих рассуждений говорит об этом прямо и однозначно: «мы имеем дело со страшной вещью, тоже мифологической, – со временем. И распределение во времени процесса мифологизации не может быть отрефлексировано мифологизатором. Это уже дело мифолога, который, как правило, производит эту рефлексию неправильно. Потому что я еще не знаю ни одного действительно жившего мифолога, который отрефлексировал бы себя как мифотворца» [4].

Понятно, что в данном случае главная мысль прозвучала в конце. Там, где он говорит, что мифолог не способен правильно оценивать миф, пока не осознает себя в качестве мифотворца. Однако спрашивается: если мифолог осознал себя как мифотворец, означает ли это, что он перестал им быть? И тогда получается довольно любопытная дилемма: с одной стороны, пока мифолог не осознал себя в качестве мифотворца, его рефлексии будут неправильными, а с другой – понимание и принятие мифической составляющей своего мышления отнюдь не гарантирует, что он перестанет мифологизировать, так как процесс мифотворчества в значительной степени происходит на уровне подсознания. Иначе говоря, знать, что ты находишься в пространстве мифа, не значит – вырваться из него. Что касается того, кто из мифологов «отрефлексировал бы себя как мифотворца», мы, в отличие от А.М. Пятигорского, назовём, как минимум, А.Ф. Лосева, К. Леви-Строса и Г.Д. Гачева. А поскольку сам Пятигорский говорит об этом, считая, что не осознавать своего мифотворчества для мифолога будет неправильным, мы можем к выше названному списку добавить и его. И в этом заключается основное отличие мифотворчества А.М. Пятигорского от мифотворчества упомянутых им К. Маркса и З. Фрейда, которые не знали и, при тогдашнем уровне представлений о современном мифе, не могли знать, что, творя свои теории, мифологизировали.

Наверное, поэтому сам А.М. Пятигорский признаётся, что «провести грань между мифом и его рефлексивной интерпретацией чрезвычайно трудно» [4]. Что лишний раз показывает, насколько мало шансов у исследователей современных мифов обнаружить их в себе. Тем более, если они о своём мифотворчестве даже не догадываются, полагая, что выше этого и способны его в себе изжить. Но как изжить то, что не распознаётся? В этом смысле искренность А.М. Пятигорского дорогого стоит, поскольку даёт ключ к понимаю мифа и мифотворчества.

Пытаясь развить тему рефлексии мифа, он замечает: «У меня в кармане нет инструментов феноменологического анализа мифа, но я думаю, что сейчас объективно возникла возможность отрефлексировать, грубо говоря, все, что угодно» [4]. Но, несмотря на это, миф всё равно ускользает от рефлексии, несмотря на целенаправленные попытки его понять. И не потому что он – не «все, что угодно». Однако вполне возможен и такой вариант, что миф неподвластен не рефлексии вообще, а определённому типу рефлексии. Рефлексии, не учитывающей мифологический контекст. Но эта проблема не является темой данного исследования. И мы не будем в неё углубляться, лишь поставив данный вопрос и отложив его в качестве исследования на будущее. В этом плане примечательна отсылка к мифотворчеству первобытных народов, представители которых, по словам антрополога Яна Чеснова, «умеют один миф стукать об другой. Леви-Строс назвал это bricolage’ем, но они же занимаются рефлексией. Они не вылезают из скорлупки мифа, но они философы» [4]. И это очень важное замечание, которое в частности показывает, что воспринимаемое из другой культуры то или иное мыследействие, как правило, воспринимается неадекватно даже в том случае, если исследователь настроен по отношению к нему позитивно.

Именно поэтому К. Леви-Строс подобрал для рефлексии первобытных людей понятие bricolage, которое было подхвачено многими его последователями и до сих пор считается удачным. Но для собственной рефлексии К. Леви-Строс считал его недостаточным. Как и термин «стукать» один миф о другой. Что же мы наблюдаем? Одни исследователи считают, что мифы друг о друга «стукают». Другие – что из них собирают пазлы. Третьи – говорят о калейдоскопе, бриколаже или поедании пирога. Но вряд ли они удовлетворились этими представлениями, если бы проецировали данный процесс на себя. Им явно не хватает глубины и тонкости. Ибо подвижные живые и довольно сложные структуры не «стукают» и даже не «собирают» или «складывают». В лучшем случае встраивают, вживляют, опыляют, когда они могут друг другом жить и друг в друга прорастать. Значит, нам снова приходится возвращаться к установке А.М. Пятигорского, не выводить себя за пределы мифа и начинать изучение мифа с себя, заложив данный подход к мифу в качестве первоосновы. И любой, кто данной установкой выдающегося русского философа изначально не руководствуется, не поймёт про миф ничего, сколько бы об этом ни думал и ни писал.

Список литературы
1. Интервью с математиком Григорием Перельманом: Зачем мне миллион долларов? Я могу управлять Вселенной. URL: http://kp.ru/daily/25677.3/836229/ (дата обращения: 07.05.2020).
2. Лакатос И. Наука и псевдонаука. URL: http://www.nsu.ru/classics/pythagoras/Lacatos.pdf (дата обращения: 07.05.2020).
3. Поппер К. Что такое диалектика? // Вопросы философии. 1995. №1. С. 118–138.
4. Пятигорский А.М. Мифология и сознание современного человека. URL: http://www.polit.ru/article/2006/03/02/pjatigorsky/ (дата обращения: 07.05.2020).
5. Ставицький А.В. Актуальність дослідження міфу: соціокультурний аспект // Гілея: науковий вісник. Збірник наукових праць / Гол. ред.. В. М. Вашкевич. К.: ВІР УАН, 2011. Випуск №54 . С. 248–251.
6. Ставицкий А.В. Мифологизация науки: постановка проблемы // Ноосфера і цивілізація. Всеукраїнський філософський журнал. Донецьк. Випуск 1 (13) 2012. С. 31–35.
7. Ставицкий А.В. Наука и миф: проблема соотношения Философия хозяйства. Альманах Центра обществ. наук и экон. факультета МГУ. 2014. №2. С. 167–176.
8. Ставицкий А.В. Язык науки и мифа: проблема перевода и интеллектуальное единство // Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Филологические науки, издательство ФГАОУ ВО Крымский федеральный университет им. В.И. Вернадского (Симферополь), том 4, № 1, С. 104–119.
9. Фейерабенд П. Наука – миф современности // Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания. URL: http://psylib.org.ua/books/feyer01/txt18.htm (дата обращения: 07.05.2020).

8 марта 2024
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
1.0x