Встреча 1942 года
Мне было 12 лет, когда при освобождении города Калуги от немцев, девятидневные уличные бои, загнали нашу семью далеко от сгоревшего дома в чужой холодный подвал. Там мы вынужденно проверяли эффект очищения своих организмов, путём чистого многодневного голодания. Бои начались как раз вблизи нашего дома в ночь на 21 декабря 1941 г., в самый пик сорокоградусных морозов, так хорошо «поласкавших» немецких вояк в ту зиму. Выгоняя нас из зоны боевых действий, из начинавшего гореть дома, грубая немчура не позволила нам собрать с собой какие-либо вещи и только в накинутых пальто тогда мы оказались на улице.
В течение всех девяти дней нахождения в подвале, в котором ночи мы проводили, лежа на цементном полу, прижавшись друг к другу, мне снился сон с картинками черного или белого хлеба – ароматного и вкусного – хлеба тех времен. Поднимаясь утром из постели нашего вынужденного санатория, взяв в руки, без рукавиц, пустую консервную банку, я шел к ближайшему перекрестку, где стояла немецкая полевая кухня, чтобы подышать опъяняюще вкусным запахом рисового супа с тушенкой. Я уже знал, что от жлоба повара фашиста мне ничего не обломится. В ответ на мою словесную просьбу - Геер битте вениг суппе, он только замахивался половником и показывал направление - прочь. Но я всё же на что-то надеялся и приходил к кухне с этой такой же пустой, как мой желудок. консервной банкой. К кухне подходили немецкие солдаты с 20-ти литровыми алюминиевыми канистрами за супом и буханками хлеба. Одному из них я предложил свою помощь – помочь поднести канистру до места. Тот выразил согласие, даже временно дал мне одну свою перчатку и мы вдвоём пронесли канистру до одного из домов. На мою просьбу о супе, он произнес – дорт кухе и махнул в сторону кухни. Из моей затеи получился пшик, только анекдот как два немца обманули одного русского.
Проснувшись утром 30 декабря, мы с радостью увидели идущих по улице красноармейцев в белых халатах. Наконец, город был освобожден от оккупантов под ликующие крики жителей.
Наша отощавшая, но тоже радостная кампания, нашла пустующую квартиру с печным отоплением и разделила виды работ между членами семьи. Я был отправлен за водой к реке. Ведро, чугунный котелок и топор без ручки до этого я нашел на пожарище. Отец инвалид где-то нашел детские сани, приделал рукоять к топору. Наконец, наступил день встречи нового 1942 года. Отец с утра отправился на правый берег Оки, где по вездесущим слухам, валялись убитые лошади. Вернулся он с хорошей добычей – с большим куском вырубленной мороженой конины и связкой дров.
Зимний день короток. Сидя на полу, в темноте, освещаемые как первобытные люди лишь отблесками горящего огня в печи, мы, без ничего, без соли, ели варёную конину, доставая её из чугуна деревянными щепками. Сморённые долгожданным теплом и наконец, наступившей сытостью, мы заснули на полу, привычно тесно прижавшись друг к другу. Да и зачем было чего-то ждать, если часов у нас не было и ещё говорят, что счастливые люди часов не наблюдают.
Зато подарки благосклонная судьба, принесла нам, в этот новогодний день самые дорогие какие бывают на свете. Она всем нам сохранила жизнь и принесла свободу от рабства.
Встреча 1959 года
В самом празднике Нового года есть много отличного от других праздников. Кроме мыслей о прожитом годе, о желаниях на будущий год, в нём есть ощущение чего-то великого и таинственного. В этот вечер, особенно под бой кремлевских курантов ощущаешь время, его течение по секундам, хотя в обычной жизни чаще замечаешь по часам.
1959 год, будучи ещё холостяком и присматривая подругу для будущей совместной жизни, я встречал в какой-то молодежной кампании. Там было всё стандартно. Перебравший на грудь, самозваный тамада, начиная тосты, нес бесконечную словесную околесицу. В углу позабытый публикой, светился и веселился, сам по себе экран телевизора. Парочки углублялись в свои, интересные только им разговоры.
В два часа ночи, когда шампанское стало потихоньку улетучиваться из головы, я предложил своей подруге-партнерше, с которой пришел в эту кампанию, освежиться - совершить прогулку за город. Она с радостью согласилась. Мы доехали до моего дома и, взяв машину, поехали за город в сосновый бор.
Надо сказать, наш город в то время был менее людным и оживленным. Частных владельцев машин также было мало, и поэтому мы на дороге и возле леса были совсем одни. Стояла абсолютная тишина. На нас со всех сторон смотрели тёмные сосны украшенные шапками снега. Это безмолвие и какая-то таинственность дремавшего зимнего леса резко контрастировали с суетой городских рюмочных и обжорных посиделок. Погуляв вдоль леса, наслушавшись тишины и надышавшись свежим, пахнущим снегом и сосной воздухом, мы поехали обратно, и здесь произошло почти чудо. Пошел снег. Но это был какой-то необычный снег. Он падал в абсолютной тишине, в чем мы убедились, когда выключили мотор. В полном безветрии отвесно падали крупные мягкие хлопья и с такой густотой, что дальше двух-трех метров ничего не было видно. Под светом фар нашего автомобиля открывалось феерическое зрелище. Такой медленно, беззвучно падающий снег я раньше видел только в кинофильмах-сказках. Да, это было сказочное зрелище. Мы, две близкие души, одни, затерянные где-то вдали от человеческого жилья, видели сказочно красивое явление природы и чувствовали свою принадлежность к ней. Мы долго стояли на этом месте, прежде чем вернуться домой.
После этого случая я лучше понял тех людей, которые любят встречать праздники на природе. Все сегодняшние пышные фейерверки, устраиваемые в городе в новогоднюю ночь, не стоят пяти минут такого чуда, какое мы увидели и испытали в ту далекую уже теперь новогоднюю ночь.
