Сообщество «На русском направлении» 09:27 3 августа 2022

Кто мы?

или наше цивилизационное самоопределение

Вопреки молчащему сообществу креативных интеллектуалов, выжидающему, когда же закончится вся эта история с санкциями и СВО, после которой, как оно надеется, можно основа зажить в комфорте и удовольствиях, которые приносит либеральная (западная) цивилизация, и можно снова вернуться к теплому и безответственному существованию, вопреки этому попытаемся позадавать неудобные нам самим вопросы – Кто мы? Зачем мы? Каков наш исток? Не увлекаясь дежурными идеологическими заготовками и митинговыми патриотическими лозунгами. Без гнева и пристрастия.

Попытка взросления

В 1836 г. бывший гусар и герой Отечественной войны 1812 года Пётр Яковлевич Чаадаев опубликовал в журнале "Телескоп" свое сочинение – первое "Философическое письмо". Заметим, первое. А их было восемь. В письме помимо прочего (и более главного) был вывод, что Россия до сих пор не имеет своей истории.

Что тут началось! Его объявили сумасшедшим, посадили под домашний арест. И никого не интересовало, почему он сделал такой вывод. И что он писал в последующих письмах, которые так и не были опубликованы при его жизни.

Но проблематика первого философического письма (написанного, заметим, на блестящем французском) посвящена вообще-то не только России, не ее урокам и ее судьбе. Письмо обращено к нам самим, думающим или не думающим о себе, и прежде всего к себе самому. Главный предмет посвящения – настрой души как основа для серьезного разговора о религии, точнее о религиозном чувстве.

Кто мы и как мы думаем, спрашивает себя и нас «басманный философ»? На что настроены? Каковы наши привычки и обычаи? Наши устои? Наши чувства? На что настроена «работа сознания»? И здесь мы слышим: «…лучшее средство сохранить религиозное чувство – это придерживаться всех обычаев, предписанных церковью. Такое упражнение в подчинении себя важнее, чем обыкновенно думают». Нужна «сосредоточенная жизнь, посвященная главным образом религиозным помыслам и упражнениям». Эта сосредоточенность и работа души есть условие того, что нам будет открыта «непосредственная передача истины» и будет доступно духовное единство, в силу чего наступит «царство правды среди людей». Собственно, философ настраивает себя и читателей к духовной аскезе. Итак, важно настроиться и установить, выработать в себе «режим для души, как есть режим для тела, надо уметь ему подчиниться».

Чаадаев при этом сам удивляется – что такого особенного в том, что он предлагает? Оказывается, констатирует Чаадаев, требование установки режима души «имеет всю ценность новизны». Оказывается, для нас, живущих в православной стране, в России, этот настрой душевной работы как раз и является проблемным и новым, а потому у нас и нет душевных и духовных устоев и опор. А потому (вот только теперь делается вывод) у нас и нет своей истории. Потому мы ее и не имеем, поскольку списываем ее с чужого опыта, не проделывая соответствующей нам самим необходимой интеллектуальной и душевной работы. Мы почему-то не имеем привычки думать, мы предпочитаем брать чужие идеи в готовом виде. Но они от этого не становятся своими. Мы их чуть ли не крадем, присваивая себе эти краденые вещи, примеривая на себе это вторсырье, этот second hand.

А потому мы до сих пор так и не стали взрослыми, не стали (вспоминаем старика И. Канта) совершеннолетними. Для нас лежат образцы там, на Западе. Мы как неуклюжие дети-неучи, смотрим в рот западным учителям, которые уже показали миру образец совершеннолетия.

Но это они показали свой опыт. А мы? Где наш опыт взросления? Без построения и сохранения собственных духовных опор он ведь и невозможен.

Необходимым условием обретения духовных устоев является личный опыт духовного сосредоточения. Мы эту работу и не делаем. И потому нам необходимо «как-то переначать у себя воспитание человеческого рода», как-то вновь обрести «свое лицо». И дело здесь не в учености, не в чтении книг, не в литературных и научных занятиях. Дело состоит в том, чтобы всего себя пересоздать, всю среду, весь окружающий воздух, всю атмосферу. Этого главного нам и не хватает, озабочен Чаадаев. Мы озабочены подражанием, подвластны слепому копированию чужих образцов, носим пиджак с чужого плеча.

Итак. Вообще-то философические письма Чаадаева посвящены опыту духовного сосредоточения, собирания, опыту духовной аскезы, проделывая который мы можем получить шанс увидеть то, что не видим в повседневной суете и идеологических стереотипах. И через этот настрой, через новую (старую, но забытую) оптику наконец-то начать видеть себя – такими, какими мы есть. А не такими, какими нас хочет видеть кто-то с западной стороны.

России как субъекту не хватает именно такого видения – видения себя самой из себя самой, из своего Истока.

Современная ситуация дает нам такой шанс-тест, проходя который мы можем наконец-то начать видеть себя изнутри, понимать собственную задачу цивилизационного самоопределения и исторического развития.

Проблема истока

Известная и до сих расхожая формула для цивилизационного самоопределения строится по схеме А. Тойнби: вызов – ответ. Какие мировые вызовы встречает та или иная современная цивилизация и какой ответ она вырабатывает?

Да, это удобно. Удобно в том числе потому, что вызов, как правило, находится в такой схеме вовне, в чужой стороне, для Запада, как правило, – в России. Она, страшная и коварная, бросила вызов западной цивилизации. Зло идет оттуда.

Схема вызов – ответ изначально тупиковая. Потому что обращает взор интеллектуала не на себя, не внутрь, а на внешний фактор, внешнюю силу, которая по определению угрожает. Потому что эта сила не хочет быть похожей на нас. Она чужая, не знакомая. Значит – злая, от нее веет угрозой.

По этой же схеме немыслия имитируют мысль и наши квасные интеллектуалы. Вызов идет с Запада, но как пример для подражания. Значит, надо отвечать. То есть соответствовать и строиться под западные образцы.

Каким же это образцам?

Если мы обратимся к истоку западной цивилизации и осмыслим ее, что называется, ad hominem, с точки зрения человека, то она основана на двух началах: субъекте-индивиде и технологиях, его же усиливающих.

Западная цивилизация строится вокруг интересов и желаний отдельного человека, отдельного субъекта, с его желаниями и страстями. Человек как индивид, частное лицо, есть главная частная собственность. Со времен Р. Декарта и с его легкой руки я, человек, как вещь мыслящая, я только и существую. Я как вещь мыслящая не могу быть подвергнут сомнению. Я, вот этот рассуждающий субъект, единственная вещь, в которой я не могу сомневаться. И весь остальной мир я вывожу силой собственной мысли.

С той поры, с этого «картезианского момента», человека стали понимать как такого участненного, редуцированного существа, субъекта мысли и страстей, субъекта желания. Вокруг него строятся все предпосылки и устремления. Если появляются сочувствие и сострадание, то там, где страдает этот самый индивид, частное лицо, по поводу своих неудовлетворенных желаний.

Разумеется, для удовлетворения его страстей требовались достижения технологической цивилизации. Поэтому все развитие строится по логике технологического прогресса. Ради чего развитие техники? Ради комфорта и улучшения среды обитания этого частного лица. Ради его благополучия. Ради удовлетворения его потребностей.

Значит и вся культура строится вокруг культуры потребления и увеличения потребностей. Модная ныне прибавка к оценке и суждениям: как вкусно сделано! Читай: песню спел, машину сделал, мероприятие провел и проч. Как вкусно!

Потребитель и обыватель впадает в зависимость – он болен культурной булимией, обжорством. Искусство становится богемой, то есть культурной обжираловкой. И разные конкурсы проводятся a la обжираловка. Кто быстрее и больше съест гамбургеров? Далее – по списку: съест (потребит) картин, информации, машин, носков, трусов, мобильников и проч.

Все технические достижения обставлены радением о каждой личности (читай – индивиде, субъекте желания). И весь уклад выстроен ради внешнего, ради внешней, внутренне пустой, формы, телесности, материальности, телесного низа. Шутки, юмор – тоже на уровне плотского низа. Чем ниже и площе – тем смешнее.

А в силу того, что собственно духовная сторона также утончается и редуцируется лишь во внешнюю атрибутику и ритуалы (даже служение в церкви), то и вся политика во всех сферах строится вокруг того, чтобы красивее и даже вычурнее обставить эти ритуалы, эту внешнюю форму и атрибутику.

Поэтому культура превращается в сферу развлечений, бесконечные перфомансы. Нас окружает бесконечная клоунада, шутовство. Критерием событийности становится яркость, буффонада, розыгрыши, просто ржач.

А политика вслед за этим и сама превращается в клоунаду, буффонаду. Политик становится шоуменом, клоуном, шутом.

При отсутствии духовного содержания необходимо постоянно устраивать перфомансы, осуществлять медийную, психическую возгонку, чтобы внимание обывателя поддерживалось на должном уровне этим попкорном. А политик становится медийным животным, который питается лайками и эффектами.

И вот телевизионный президент, шут и клоун, вдруг становится настоящим президентом настоящей страны, быстренько пересев из ящика в кресло большого начальника. И шоу, только кровавое, продолжается с новой силой.

В такой беготне за своей рычащей и вечно голодной утробой этот самый субъект, не имея внутренних личностных опор, находится в состоянии постоянного страха и стресса: он боится потерять все это телесно-нижнее, материально-потребное, думая, что сие верх и смысл счастья. Любая нестандартная и незнакомая ситуация выбивает его из колеи, которая ему уже проложена. Он боится рискованных действий, боясь дискомфорта, неожиданностей, страшась утерять сугубо материально-потребностную опору, поскольку других опор у него просто нет.

А потому любой внешний незнакомый и непонятный факт, событие, явление воспринимается им как угроза, которая может лишить его комфорта и благополучия. А вдруг? Не понятно. Значит, что-то задумали.

И вот чужое и незнакомое рядят в одежды угрозы – вот-вот зарычит.

«Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Таким эпиграфом снабдил А. Радищев свое "Путешествие из Петербурга в Москву". Где-то так Россия и выглядит для западного обывателя.

Но наши интеллектуалы и креативщики выросли на западных шаблонах, они никак не вылезут из секонд хэнда.

Где для наших СМИ происходят главные события? На Западе. Почему медийщики кормят нас событиями, происходящими в америках и европах? Вот один западный политик опозорился, вот другой подал в отставку, вот третий попал в сексуальный скандал, вот четвертый обвинил Россию во всех смертных грехах… И мы это видим и слышим каждый день и по многу раз. Нам показывают про нашу страну меньше, чем про скандалы и сплетни на Западе.

Только с началом СВО в новостной ленте стало немного меньше запада, больше про свою страну. Но ориентация наших медиа остается такой же прозападной. Там для них – основные события. Остальное, что происходит, идет факультативно, на закуску.

И вот мы смотрим про эту бесконечную клоунаду. Нас накачивают этой медийной жвачкой, мы смотрим на этих медийных персонажей, на эти бесконечные шоу, в числе которых политика также превратилась в шоу. А президенты и премьеры – в шоуменов, в цифровых медийных двойников, вселившихся в массовое сознание.

И происходит так, что уже теряется граница между реальностью и сном, между этим миром и тем, виртуальным, между человеком и его цифровым двойником, а этот двойник управляет своим оригиналом. И уже, казалось бы, реальный человек, думая, что он управляет миром, ан нет, им управляет его собственный цифровой двойник, для него же и сконструированный. И так живут миллионы, живущие в сетях и цифре, думая, что они реальны, а выходит, что они сами – порождение цифрового мира, и хвост начинает вилять собакой. Такой медийной толпой легко манипулировать и кормит ее постправдой.

На этом фоне и в результате такого тренда расчеловечивания происходит что? Происходит то, что фашизм перестает быть лишь идеологией отдельно взятой партии и отдельного государства. И он не изжит и не побежден в 1945 году. Он становится закономерным следствием западной либеральной цивилизации. И вот мы видим уже четвертый рейх во главе с США. Америка превыше всего! Идея исключительности западного человека, идея частного человека, забывшего (убившего!) своего Бога и отказавшегося от духовного истока, естественным образом порождает фашизм. Он рядится в настоящее время в разного рода одежды сатанизма, неоязычества, в практики похоти, низа, животных страстей и инстинктов, ради сохранения которых их проповедники и носители идут на все – на новые разрушения и новые войны.

Рано или поздно либерал, радетель свободы частной личности-персоны отказывается от духовной вертикали за ее ненадобностью, дабы никто не контролировал эту хваленую личность, он перестает видеть в человеке духовное существо. Он у него превращается в существо сексуально-похотливое и алкающее.

И вот уже и Холокост, и концлагеря смерти не кажутся либералу такими уж страшными. И уже маленькая победоносная ядерная война не кажется такой уж катастрофой.

Потому что, если Бога нет, то все дозволено.

И чему нам учиться у Запада после этого? Может, нам надобно вернуться к собственному Истоку? И заняться наконец-то собой? Заняться возвращением человека к самому себе, к духовному истоку, вернуть утраченного Бога? Но это возможно через сострадание и сочувствие.

Самоопределение в Северном горизонте

В другом своем сочинении Чаадаев отметил, что главным фактором, влияющим на наше цивилизационное самоопределение, выступает фактор географический, то есть фактор пространства. И это правда.

Где мы всю свою историю искали ориентиры и опоры? На Западе. Исторически получилось, что цивилизационное самоопределение нас как цивилизации осуществлялось в пределах тренда в сторону Западной цивилизации и западного антропологического типа. Восток и Юг были чужими. Север же оказывался всякий раз на периферии, на задворках. Он всегда оставался окраиной как для нас, так и для западных и южных сообществ и способов обитания. Понятно, это было связано со стереотипом, что обитание на Севере связано с тяжелой борьбой за выживание, с борьбой с холодом, мерзлотой, пространством, дикой (обязательно чужой) природой, степью, тундрой, тайгой и проч.

Человек западной технической цивилизации исторически выбирал места, где теплее, он выбирал комфорт, уют, более мягкую среду обитания, доступность ресурсов. Западная цивилизация сформировалась вокруг теплого средиземноморья.

Ориентация на Запад и Юг формирует вполне определенный антропологический тип: южный, теплый, мягкий, потребительский, комфортный, оседлый.

Ориентация же на Север формирует иной тип: жёсткий, холодный, дискомфортный (для юга), кочевой. То есть номадический. Если взять Россию, то она – скорее северная цивилизация. Просто по факту. И это вообще-то известно. Но как зафиксировал Чаадаев, Россия всегда смотрела на Запад и брала образцы для цивилизационного развития именно там. Исторически российская элита постоянно выбирала ориентацию на Запад, борясь за жизненное пространство на Востоке и Юге. Образцы она брала не из своего истока, а на Западе. А за пространство воевала также с Югом и Востоком. Север же оставался у неё в тылу, на задворках, в которых можно было иногда покопаться, поискать что-нибудь нужное, редкое и ценное и хранить его там. Авось пригодится. Но Север никогда не был и не воспринимался как Исток, как ресурс, как опора. Северный чулан не был точкой отсчета для ориентации и самоопределения российских элит. Он всегда был местом холодным, темным, спрятанным от западных и южных глаз, в нем хранились драгоценности. Их до поры до времени прятали. Благо, эти богатства были несметны. Потом при необходимости их доставали, обменивали на дары, получаемые от Запада.

Но в связи с тем, что теплый, южный антропотип доминирует в современной западной цивилизации, начинает доминировать и антропотренд ухода человека в целом, поскольку западно-южный человек предпочитает комфорт и блага технической цивилизации, и он готов себя заменить на постчеловека. Человек-южанин не справляется с техникой, которую сам же и породил в погоне за комфортом и уютом, не будучи способным справиться с многочисленными соблазнами. Он все более отдает свои функции, отдает самого себя внешним техническим устройствам. Запад-Юг выбирает комфорт, уют, технические блага и достижения. Западная цивилизация югоцентрична. Средиземноморская теплая колыбель Западной цивилизации не порождает желания смотреть на холодный и чужой север.

Чему может научить современного западно-южно-ориентированного человека оленевод с Ямала? Или этот оленевод – тоже уходящая натура? И для умирающих северных народностей и языков надо городить музей, в нем «заморозить» останки номадов, их культуры и позволять себе помнить о них в формате плохого музея: лежат, хранятся, к ним водят экскурсии, руками при этом не трогать. Гробовая тишина. Говорить можно только шепотом. Вечная мерзлота.

В то же время кочевничество как исторически выработанный антропологический и социокультурный тип как раз формирует иной модус северной цивилизации, которая характеризуется не только холодом и пространствами, но и устойчивостью относительно климата и природных катаклизмов. Движение, телесная физическая мобильность и выносливость как способ жизни, передвижение в пространстве вместе с очагом, своим домом, выработали у кочевников адаптивность и приспособляемость к изменениям. С этой точки зрения именно «антропология движения», говорит антрополог А. Головнев, как способ жизнедеятельности лежит в основании северной цивилизации, становится ключевым признаком при поиске и формировании антропологической альтернативы, противостоящей тренду ухода западно-южного человека.

Кочевники Северной Евразии, потомки которых живут сейчас в Сибири и на Севере России, могут продемонстрировать иной цивилизационный уклад, помогающий понять, что нам сегодня делать в ситуации радикальных трансформаций доминирующего до сих пор западного технологического антропотипа. Номадический антропотип – более стойкий и выносливый. Кочевник удерживает пространство, распределяется в пространстве. Кочевник обитает в мире, в котором отсутствует фиксированная граница. Граница сидит на нем самом. Он живет на границе как у себя дома. Она – его дом. Кочевник живет внутри границы и передвигается вместе с ней. Кочевник сочетает в себе динамику (передвижение и пребывание в пространстве) и статику (сидит на коне). Он не просто осваивает пространство, он сливается с ним.

Ведь южный антропотип выбрал технологический аутсорсинг именно потому, что оседлость тела сочетается у него с технической мобильностью цивилизации. Последняя дает ему возможность как бы перемещаться в пространстве, сидя в кресле автомобиля, в офисе, самолете, в комфорте. А номад-кочевник движется вместе с домом, с процессами, массами, природными стихиями. Куда идет природа, туда движется и номад. Он не отчужден от техники. Он сохраняет все дополнительные технические достижения и включает их в свой дом. Он сосредотачивает их в своем чуме, передвигаясь вместе с домом. Современный оленевод имеет мобильник, спутниковую связь и смотрит американский боевик по ТВ в чуме вечером после перегона.

Итак, жизнь в пространстве и передвижение вместе с ним формирует иной северный уклад, иную ментальность, особый номадический антропотип и социокультурный код. При этом надо понимать, что код формируется не просто потому, что кочевником движет стремление к выживанию, погоня за убегающей пищей. Поиск пищи, движение за стадом, охота, поиск новых пастбищ, поиск ягеля вслед за своими оленями у оленеводов Ямала формируют лишь первый уровень мотивации кочевника. У кочевника нет города, полиса, страны с локальной границей и властью в ней. И соответственно нет границы, которая бы его огораживала от Иного Мира. Тем самым нет жесткой фиксации «свой – чужой», «мы – они». Весь мир – его пространство обитания-передвижения. Потому что он движется по миру вместе с этим миром.

Концепт «пути» становится у номада ядром жизни и способа существования. Путь становился основой становления государственности. Так жили и хунну, и монголы, так жили и варяги, ходившие с севера до Царь-града. Этот код оседал в языке, в котором Путь, Дом, Государство имеют один культурный этимон.

Восприятие Севера как стороны, из которой идет чужая, степная разрушительная сила – это старая идеологема, которая до сих пор не изжита в сознании западного обывателя. Ее интенсивно эксплуатируют современные политики и медийщики.

Вулкан ведь тоже разрушителен, как и наводнение, цунами, землетрясение. Но кто может сказать, что вулкан – злой агрессор? Он – воплощение живой стихии. Номад – тот, кто свыкся с ней, живет внутри этой стихии и меняется вместе с ней. Эта старая аберрация сознания (отождествление степи, тундры и злой силы) могла произойти в голове именно западного человека, европейца, который и воспринимает холод, степь и тундру как чужую слепую силу, а кочевников степи считает воплощением этой силы. Южные, теплые, оседлые народы естественно воспринимали северных кочевников как захватчиков. А Россию – как воплощение этой страшной силы Севера и Леса. Однако это не более чем идеологическая привычка сознания обывателя.

Чаадаев в итоге и зафиксировал проблему цивилизационного самоопределения России: несмотря на то, что Россия является северной цивилизацией, она исторически до сих пор не осуществляла самоопределение на основе своей северной идентичности.

Российские элиты до последнего времени всегда смотрели на Запад-Юг, нежели на Север. Именно потому, что не были собственно российскими. Они всегда были западно-южными группами, живущими внутри тела северной российской цивилизации. Как вирус, разъедавший это тело.

В то время как именно в северном социокультурном коде лежит корень новой антропологической идентичности человека в целом и России в частности. Одновременно в северной цивилизационной модели кроется и собственная цивилизационная идентичность России.

Если Россия не начнет осуществлять тренд в сторону собственной идентичности, то она всякий раз будет рассматриваться Западной цивилизацией как пространство для освоения и присвоения ресурсов, выступая в качестве периферии этого Запада, ресурсной кладовой.

Итак, что же такое цивилизационное самоопределение?

В целом это восстановление того истока, который задает этой цивилизации, желающей стать субъектом истории, ее историческое предназначение, делая ее таким цивилизационным субъектом.

Восстановление истока воплощается в следующем.

1. Это то, что говорил о А. С. Пушкине в своей речи Ф. М. Достоевский: как о быть «гением всемирной отзывчивости». Это наличие многоголосия, звучание хора, при сохранении каждого голоса. Это соседство. Полифония. Жизнь в соборе. Жизнь как «симфоническая личность», как говорил Л. П. Карсавин. Это и есть та политейа, по Аристотелю, умение управлять жизнью сообща, жизнью народов и культур, традиций, при сохранении уникальности каждого. Готовы ли мы к этому?

2. Это самоопределение себя как северной цивилизации, холодной, но динамичной, сильной, опирающейся на духовную вертикаль, питающуюся от духовного истока, и всякий раз восстанавливающей свое Начало.

3. Это возвращение Человека во все сферы жизнедеятельности: возвращение Человека в школу, в культуру, в университет, восстановление базовой практики чеканки нравственного облика.

4. Это восстановление и сохранение институтов, крепящих этот тренд возвращения человека, и держащих духовную традицию – институтов семьи, брака, материнства, отцовства, детства, взрослости, которые в либеральной западной модели уничтожаются и извращаются, растворяясь в тотальном отказе и отмене от самих себя.

Заключение

Сразу после того, как было опубликовано скандальное письмо Чаадаева, когда его объявят сумасшедшим и возьмут подписку не публиковать отныне ничего написанного им, он все же напишет "Апологию сумасшедшего", в которой говорит снова скандальную вещь: мы ещё никогда не осмысляли нашу историю с философской точки зрения. Мало говорить о любви к родине. Мы имеем пока лишь «патриотические инстинкты», но наши умственные силы мы до сих пор не упражняли в серьезных вещах. Прекрасная вещь – любовь к отечеству. Но любовь к родине, построенная на инстинктах, а не на разуме, порождает ненависть к другим. А любовь к истине приближает нас к Божеству. Служить надо Истине: «Не чрез родину, а чрез истину ведет путь на небо».

Чаадаев писал, как и после него поэт О. Мандельштам, своему дальнему, «провиденциальному собеседнику», в надежде, что когда-то мысль изреченная дойдет до него.

«Посох мой, моя свобода –

Сердцевина бытия,

Скоро ль истиной народа

Станет истина моя?...»

Cообщество
«На русском направлении»
15 марта 2024
Cообщество
«На русском направлении»
1.0x