КАКОЕ У МУХИ БРЮХО?
На вопрос какое у мухи брюхо классик советский (а впрочем я могу быть в параметрах классификаций нынешних здесь не точен) Корней Иванович Чуковский утвердительно отвечал на этот вопрос так: позолоченное!
Но классик тут явно не точен. Далеко не у всех мух брюхо позолоченное. А кроме того той, которой он посвятил свое блистательное произведение, в жизни подфартило — она нашла денежку. А подфарчивает в ней, в жизни, как известно далеко не всем мухам. Как, впрочем, и людям.
Т.е. он описывал муху состоятельную.
Но само уже по себе отнесение этого факта к Корнею, да еще Ивановичу, говорит о том, что тема в фольклоре ли заурядном, в политическом ли фольклоре, в литературе ли, чаще всего ошивающейся около двух первых — тема эта неувядающая и благодатная. Не приевшаяся. А главное, господа и товарищи — актуальная! Востребованная!
А мне мушиная тема припомнилась в сутолоке нынешнего судьбоносия таким разом и грустным и улыбчивым сюжетом.
Юбилей краевой газеты.
Все чин чином. Торжественная часть. Но не в драмтетре, правда, как водилось ранее, а в каком-то заштатном, по случаю арендованном клубике.
На трибуне, крупная, как политпрогноз, местная безликая знаменитость. Блистая интеллектом перед ошарашенной местной журналистикой, в массе-то людям грамотными, тот им толкает речь.
Не в духе того, беспримерного ранешнего угнетения мысли о починах, полете мысли, свершениях пятилеток, а приземленно и без всей этой героики на примере собственной житейской практики:
— Газета… — и он подбирает мучительно слова, — это… это… это такая вещь…
Ею… можно убить муху!
— А можно… — он снова долго и мучительно думает над тем, как облечь фразу в форму афоризма, и наконец, доканчивает фразу — можно убить человека.
Мух, товарищ, пожалуйста,
ртом не лови.
И по каждому поводу
не рефлексируй чуть что
и не вздыхай ежечасно.
Жизнь на то она жизнь.
И крапивою жжет нас
по заднице
от зари до зари…
Ты ж, однако, отчаянным будь!
Твердокаменным будь!
В это мужества вся непреложная суть.
Даже если накренилась жизнь
как Пизанская башня.
