Авторский блог Евпраксия Макошева 13:52 7 мая 2021

Инициации огня

Горели театры Москвы, Петербурга, Парижа, Венеции. В огне, разожжённом страстями человеческими гибли творения великих художников,

Огни театральных пожаров

Манифестации мест и обстоятельств

Патриархальная орфическая Теогония, в отличие от матриархальной Гесиода, рассказывает нам о сакральной ночи, когда в борьбе с жаром внутреннего огня бог Фанос путём некоторых преобразований превратился в небо и, соединившись с Прозерпиной, родил Диониса. Мы знаем его, как Бога винограда, цветов, Муз и музык, как Бога театральных представлений и артистов (именно так первоначально произносили слово алхимик), а также как покровителя философов, поэтов и любителей вина. Но мы не знаем, что он является носителем того самого пламени, не обжигающего рук, но зажигающего души и лежащего в основе всех процессов и импульсов, которые, как полагали древние, являлись началом всех начал. Но, сначала ,- о совсем земных огнях, огнях пожаров, по большей части, театральных.

В 1898 году, почти сразу после премьер двух опер М.П. Мусоргского (в ноябре 1897 "Хованщина", в декабре - "Борис Годунов" с Ф. Шаляпиным) и накануне показа труппе новых опер Н.А.Римского-Корсакова, в ночь на 20е января, здание купца-миллионера Г.Солодовникова, построенное им в Москве по проекту К.В. Терского в 1894 году под хлебный склад, но сразу же наполненное не изначально запланированными хлебными зёрнами, а подгнивающими овощами, ставшее к 1896 г. театром под руководством Саввы Мамонтова *(примечание 1), сгорело, мистическим веером вычерчивая вневременный огненный круг театральных пожаров Российской Империи. Это здание на Большой Дмитровке, которое сегодня мы знаем, как Московский театр Оперетты, видевшее на своей сцене тенора В. Шкафера, ассистирующего(!) дирижёра С.В.Рахманинова, главных - Марио Эспозито и И.Труффи, певиц С.Гладкую, Н.Забелу-Врубель, М.Ставицкую и Е.Цветкову, итальянских певцов Мазини и Таманьо, художников М.Врубеля, В. Серова, братьев Васнецовых и Коровиных, Левитана, а позже и Билибина, полыхнуло как спичка. Затем оно горело даже и не один раз, много раз реконструируемое.

Через десять лет после первого пожара, 30 октября 1907 года, когда труппой "Товарищества Русской частной оперы" управлял господин Кожевников, не так давно восстановленное здание театра Солодовникова, загорелось вновь, унося в небытие все декорации, бутафорию, костюмы и механику. А ещё через десять лет, в конце сентября 1917 загорелся Панаевский театр Петербурга, имевший связи с "Товариществом..."

Та ночь стала огненным предвестником революционной бури. Ложи были арендованы не только под артистические и гримуборные. Большая часть помещений находилась в ведении почтового отделения, повсюду стояли деревянные посылки, были разбросаны стопки с разного рода корреспонденцией. На балконах ярусов военные и служащие играли в карты и шахматы, курили и тут же бросали окурки. Опасность понимал каждый, но жили разнузданно и с огоньком, не обращая внимания на беды, которых уже было возбуждающе много.

Одновременно в ту ночь запылали стратегические Химический завод на Петроградской стороне и Мыловаренно-химический за Московской заставой. Шла Первая мировая. Полиция подозревала в поджогах иностранных агентов и революционных террористов, но расследование было прервано октябрьским переворотом.

В своё время, ещё после первого пожара, труппа Саввы Ивановича временно занимала здание "Интернационального театра"(бывшего театра "Парадиз") на Большой Никитской, где сегодня расположен театр им.В.Маяковского.

Второй пожар, как одна из бед в ворота, тоже возник не вдруг. Савву Мамонтова обвинили в растрате, как Председателя акционерного общества "Московско-Ярославская железная дорога", строившего ветку в Архангельск и, от вырученных средств, параллельно, - в Курск. Обвинения были тяжкими и в заключении Мамонтов пробыл довольно долго, вплоть до суда, где было доказано, что он невиновен. Накануне обвинений в мошенничестве Мамонтов вдрыск рассорился с Н.А. Римским-Корсаковым и сопрано Н.И.Забелой-Врубель, для голоса которой была написана "Царская невеста". Николай Андреевич требовал от Саввы Ивановича своего присутствия на репетициях и в своих письмах из Петербурга настаивал на определённом составе исполнителей, по его мнению справлявшихся с русским репертуаром гораздо лучше с точки зрения выразительности и режиссуры. Мамонтов, меценат, считавший себя также неплохим постановщиком, ставивший по своим либретто в 1899 г. оперы В.Калинникова "В 1812 году" и Н.Кроткова "Ожерелье" и рассчитывающий поставить по своему сценарию и оперу Римского-Корсакова тоже, игнорировал увещевания композитора, затем соглашался, затем отмалчивался, тайно организовал доставку первых экземпляров клавира и партитуры, минуя договорённости Николая Андреевича с издателями, через Вену и провоцировал тем самым напряжение в отношениях Римского-Корсакова с Беляевым и Юргенсоном, а также и с Забелой, сидевшей без обещанных нот написанной композитором специально для неё партии. Внутренние огни полыхали. Полгода бушевал этот пожар. А летом Николай Андреевич стал писать "Садко" втайне, посвятив лишь либреттистов Лядова и Глазунова, и Врубеля, писавшего декорации и готовившего костюмы(**).

Даже из тюрьмы (поначалу был домашний арест) Савва Иванович продолжал, как мог, руководить театром. Но дела шли всё хуже, после оправдательного приговора меценат был полностью разорён, владелец же здания Солодовников повысил плату за аренду. Артисты едва сводили концы с концами, но как-то выживали. Отчаявшись найти выход, Мамонтов перевёл труппу в театр "Эрмитаж" (проект Я.Щукина, открыт в 1892 году)***. Но и здесь его театр не просуществует больше года, а солисты и всё, что осталось от "Товарищества..." вольются в оперную труппу С. Зимина, сумевшего восстановить некоторые спектакли в основном здании Солодовникова на Большой Дмитровке и успешно давать спектакли вплоть до 1917 года. Позже это здание стало филиалом Большого, а в 1961м- известным нам сегодня театром Оперетты.

Начинались многие театры тоже с огня, как с внешнего, так и с того же, внутреннего. Им горели сердца основателей, Императоров и Императриц, композиторов, режиссёров, антрепренёров, исполнителей, инициированных этим духовным огнём. Пётр учредил Большой театр Москвы, Екатерина - Большой Каменный Санкт Петербурга, ставший затем Мариинским. Указом императрицы на месте сгоревшего дотла театра-цирка на Театральной площади Северной столицы ( бывшей Карусельной) было возведено по проекту Альберта Кавоса здание Мариинки.

В театре образовывалось мифическое пространство, не просто так, из ниоткуда. Действовали невидимые глазу веками наработанные механизмы древних мистерий орфиков и начинали жизнь новые, современные. Здесь исполнители и художники первыми вдохновлялись только что вышедшей из-под пера музыкой композиторов и поэзией гениев - создателей либретто и вокальных произведений, ставилось много драматических спектаклей. В театральных пространствах впервые проходили выставки художников театрального искусства.

Внутренний жар иногда разгорался веками. В детстве Арина Родионовна слушала сказки, которые тысячелетиями рассказывали бабушки внукам, оставляя в них только ЖИВОЕ, импульсивное. И великий Пушкин был ими оплодотворён, носил их в себе годами, чтобы потом они пролились с небес ему и нам живой водой поэтических творений. Мог ли он, инициированный этим небесным огнём, не записать их? Нет, он жил там, где нет смерти и сон незримо переходит в явь, где ангелы поют. Как и у мучившегося от не оставлявшей и звучащей постоянно внутри музыки Петра Чайковского, выбор у Александра Сергеевича отсутствовал. У Моцарта и Вагнера, Рахманинова и Бородина, Брукнера и Шостаковича, Скрябина и Римского-Корсакова он тоже отсутствовал. И это счастье для нас.
Николай Андреевич Римский -Корсаков воспринял накопленные тысячелетиями народные драгоценности и соединил божественную музыку и слово соединив их с красками декораций, костюмов и афиш замечательных художников Врубеля, Коровина, Поленова, Головина, Васнецовых... Его оперы "Садко" и "Снегурочка" , "Салтан" и "Золотой петушок", "Псковитянка", "Млада" и "Шелога" были его собственностью только отчасти. Здесь жил гений огня Художника и гений манифестации священных мест.

Не оценённая по достоинству Саввой Ивановичем Надежда Забела в отчаянии была вынуждена искать другие площадки, в то время как, тогда уже привыкший к критическим отзывам и закалённый разными по теплоте приёмами великий Римский-Корсаков, уверенно и целенаправленно, вёл активную деятельность, пропагандируя музыку русских композиторов, в том числе, в должности главного дирижёра Русских Симфонических концертов****. На Русские симфонические концерты в "чудную по резонансу залу Дворянского собрания" со строгим ионическим ордером, внутреннее убранство которой куда как пышнее скромного экстерьера ( прим.5), как писал Николай Андреевич в письме жене М. Врубеля (РНБ, Ф.640, дело 792), приглашали и Мутина, и Ростовцеву, и многих других, зажигавших огонь в сердцах слушателей, становившихся поклонниками.
Но самый Первый Концерт общества, ещё до "прекрасной залы " дворянского собрания ( сейчас это здание Большого зала филармонии им. Д. Шостаковича) прошёл в зале старейшей школы России, Петришуле (Petrischule), основанной в 1709 году, имевшей за свою более чем трёхсотлетнюю историю, несколько разных названий и номеров (прим.6). Из неё в разные времена выпускались и в её стенах читали лекции талантливейшие учёные И.Борн, Н.Костомаров, Н.Бекетов, И.Сеченов, Николай Греч, Александр Галич, Иоганн Бекман, Орест Хвольсон, композитор М.Мусоргский, дипломаты, архитекторы Карл Росси, К.Тон, Н.Бенуа..., поэт П. Вяземский и писатели М.Фонвизин, А.Михайловский-Данилевский, лингвисты и филологи (Э.Клейненберг, учил немецкому дочерей Николая II), адмиралы П.Чичагов, А.Берг, врачи и уже современные актёры Л.Федосеева-Шукшина, М.Козаков, Н.Фоменко. Величественное здание несколько раз достраивалось архитекторами Феррари, А. Пёлем, Ю.Бруни и В.Коллинзом, не затрагивая красоты основного строения, и горело лишь единожды в 1977 году, видимо оттого, что в талантливых учениках внутренний огонь зажигался уже после выпуска из стен школы, когда они становились более взрослыми и более обуреваемы страстями. После этого небольшого пожара были восстановлены решётки и парадная лестница, первоначально выстроенная из редкого пудожского известняка. Примечательно, что сейчас отличников учёбы награждают золотыми медалями, а до революции награждали памятными золотыми перстнями.

Здесь, в местах манифестаций гения огня, происходили небесные встречи. В Панаевском театре М.Врубель встретил свою "Царевну-лебедь" и "Волхову"(Государственная Третьяковская галерея) Н. Забелу и случались знаковые трагические события. Михаил Врубель через время после мучивших его и не дававших остановить работы Летящего, Сидящего и Повергнутого демонов (Государственный Русский музей Петербурга и Государственная Третьяковская галерея Москвы) попал в лечебницу сначала в Петербурге, затем в Москве(прим.7)*, а из Петришуле в канун Первой мировой были высланы педагоги - немцы и австрийцы, француз Котье, а прямо во время лекции умер Иоганн Карлблом.

Великие теряли друзей и в порыве чувств, на стыке тревог внешних и волнений душевных, создавали великую камерную музыку. Так появились три великих трио,- Чайковского в память о Н. Рубинштейне, молодого Рахманинова в память о Чайковском, Шостаковича в память о Соллертинском. Музыка этих трио и сейчас инициирует исполнителей огнём вдохновения, даёт первый вздох молодым талантам.

В Европе ситуация с театральными пожарами складывалась ничем не лучше. В тот самый вечер понедельника 29 января 1996, когда в Нью-Йоркской штаб-квартире на 67 этаже Рокфеллер-Центра титулованные особы и руководство некоммерческой организации "Save Venice" ("Сохранение культурных ценностей Венеции") завершали последние приготовления к балу-маскараду по случаю подготовки к открытию знаменитого театра оперы La Fenice (Феникс) после продолжительного периода реконструкции, в самой Венеции, в здании почти полностью восстановленного театра, на один только занавес которого ушло более 100 000$, был совершён поджёг и первые языки пламени уже начали выжигать историю последних трёх с половиной сотен лет прославленной сцены, основанной семьёй Гримани как Сан-Бенедетто, но после первого пожара восставшей из пепла нетленным Фениксом. А во дворце напротив театрального входа для "патрициев" граф Жиролaмо Марчелло (Girolamo Marcello), тоже, как и Гримани, наследник древнего венецианского рода, в котором было несколько дожей и тех самых патрициев, портреты кисти Тициана которых украшают ныне галерею Уффици*(прим.8), говорил по телефону со вдовой Иосифа Бродского, огонь которого именно в этот день угас.

Истории оперных домов Европы уникальны. Они связаны с борьбой за право обладания труппами самых древних аристократических кланов. Семья Гримани, построив Сан-Бенедетто, не смогла удержать первенства и именно после условного чуда случился пожар.
Примерно такая же история случилась в театре Коммунале во Флоренции, бывшей флорентийской республике, где в пожаре выгорело всё театральное имущество. Элиты республик, флорентийской, венецианской или генуэзской, были готовы платить за победу в клановой борьбе огромные деньги. Театры, галереи художественных ценностей, украшения и камни, добытые в крестовых походах,- всё было разменной монетой и в конце концов, доставалось победителю. И разумеется, художники и театральные труппы тоже были собственностью дожей и Пап.

Свой рассказ я закончу обыкновенной, не имеющей никаких странностей в причинах возникновения, но очень примечательной историей Парижского пожара, в котором был обвинён только что возникший Синематограф, тоже подвластный буйству Диониса и его Муз, перегретая лампа в будке механика которого пролилась маслом и зажгла ткань обивки. Произошло это на благотворительной ярмарке, ежегодно устраиваемой французскими аристократками, как развлечение, доступное избранным. Тенты над лёгкими перекрытиями были почти бумажными и вспыхнули, будто свечи. Выход из пространства не был продуман тщательно, он был только один, в виде тяжёлой вертушки, и его тут же перекрыли снаружи, что привело к огромному числу жертв. Их было 120, аристократок из самых могущественных французских семей, одна из которых была наследницей рода Марии Орлеанской.

Удивительно, но и в древних и в современных мегаполисах, в городах ни разу за свою историю не переживавших пожаров, почти всегда случались театральные пожары. Там пылают страсти внутренних огней.



Примечания:
1*. Фактически, даже после переезда основной труппы хозяйки театра Клавдии Винтер в здание Петербургского Панаевского театра на Адмиралтейской набережной, дом 4 в 1897 году, театр назывался "Русским частным театром ", а затем "Московской частной оперой". Тоже горел.
2**. К сожалению, эти полотна М.Врубеля утрачены, хотя остались майоликовые блюда "Садко на берегу Ильмень - озера", которые хранятся в Государственном Русском музее Петербурга, в московском музее "Кусково" и в Государственной Третьяковской галерее.
3***. В здании театра в Саду Эрмитаж тоже случались пожары.
4****. Римский -Корсаков приглашал исполнять свои произведения Шаляпина, Забелу-Врубель, первую исполнительницу множества партий его опер и романсов, некоторые из которых, как Марфа в "Царской...", посвящены именно ей.
5*****. Сегодня это Большой зал Филармонии им. Д. Шостаковича, проект К. Росси, архитектор Павел Жако, зал восстановлен после пожара от попадания снарядов второй мировой в первоначальном виде
6. Школа при лютеранском приходе св. Апостолов Петра и Павла, Главная немецко-голландская гимназия Святого Петра, Петропавловское училище, Советская единая трудовая школа N4, N 222...217.
7. Рукопись текста Валерия Брюсова о создании Врубелем, находившимся в лечебнице, его последней работы, портрета писателя, находится в в Румянцевском здании РГБ, что на Волхонке.
8. О пожаре 1996 года в венецианском театре Феникс я упоминала в статье о фестивале Мариинского театра памяти
Игоря Стравинского. Подробнее о нём можно прочесть в книге "Город падших ангелов", не переведённой пока на русский язык.

на фото: Константин Сомов. Эскиз декорации представлен на выставке Государственной Третьяковской галереи "Мир искусства Александра Бенуа"

1.0x