ЧУГУНОК ПАРНОЙ КАРТОШКИ
Посвящается нашим родителям, вынесшим на плечах все тяготы Великой Отечественной войны в борьбе с фашизмом в 1941-45 гг.
Рассказ
- Мамка, отпусти?- Отец купил мне фотоаппарат «Смена-8». Учусь в третьем классе. Начались каникулы в ноябрьские праздники. Прошусь в центр города. На центральной площади 7 ноября общегородская демонстрация в честь Великой Октябрьской социалистической революции. Революция произошла в 1917 году в Петрограде. Теперь это город Ленинград. Далеко Ленинград от сибирского нашего города. Ленинград теперь зовется «колыбелью Революции». Народу со всего Канска тьма стекается в праздники на центральную площадь. Там же Свято-Троицкий собор, в котором меня крестили десять лет назад. Знаю я все это от мамки. Отца я редко вижу дома, работает грузчиком на Мелькомбинате.
Наша шестая восьмилетняя школа тоже ежегодно шумит и поет на центральной площади города, нарядная шарами и красными флагами над колонной 1 Мая и в День Победы. 7 Ноября в праздничных демонстрациях. Школ в городе много. Предприятия выводят своих тружеников. Перед площадью трибуна из красного кирпича, микрофоны. Там всегда не протолкнуться от руководителей горсовета, райкомовские секретари. По решению этих властных людей, с недавних пор, Свято-Троицкий собор превращен в городской драматический театр. Броневик у театра имеется настоящий. Ленина актер натурально изображает. И едет этот броневик с Лениным актером по периметру площади. И под фонограмму ленинской речи Ленин-актер жестикулируют массам. Третьеклассников на демонстрацию нынче не взяли. Морозы зимние в ноябре навалились. А мне очень хотелось сфотографировать Ленина на броневике. Но мамка уперлась, не пускает на улку.
-Ага, - канючу я.- Чистить в хлеву у коровы глызы, так – не холодно? А как в город сбегать, так неззя…
Живем мы на окраине города. В нашем квартале две семьи коров держат. Чирки, которые через дорогу напротив живут, тоже держат корову. Летом частное стадо большое собирается на заливных лугах, за Военным городком, где пасет коров и коз, нанятый людьми пастух. Отец каждое лето берет отпуск, и уезжать косить сено к себе в деревню Егоровку. Это за Абаном, дорога на Почет. На Покров сено отец привозит, но я радуюсь больше деревянному бочонку соленых груздей. На уроках наша классная до четвертого класса учительница нас подробно расспрашивала о наших родителях. Я рассказал о корове. О сенокосе в тайге, откуда отец и грузди, всегда привозит. Валентину Константиновну Чухломину мы любили, как родную сестру. Мы у нее первый класс – после Канского педучилища. Восемнадцать лет. Худенькая, маленькая, ее можно было и не отличить бы от нас, школьников. Но огромные глаза, иссиня подведенные под веками от бессонных ночей, выдавали в ней зрелую молодую мать. Ребенку еще и года нет. Снимают они с мужем домик возле стадиона «Спартак». Мамка моя полюбила Валентину Константиновну. Любил классную нашу и я. Любил по-детски, как родную тетку, как сестру мамину Машу из Игарки. Рассказывая об отце, неожиданно пообещал.
-Отец привезет сено. Угощу вас груздями.
Знакомство и рассказ о груздях было в первом классе. Уже и третий учусь у Валентины Константиновны. Обещание довелось выполнить только этим октябрем. Отец привез сено на лесовозе ночью в субботу. Привез и бочонок груздей. Утром я аккуратно уложил в трехлитровую банку красавцев лесных, груздь к груздю. Мамка знала о моем обещании Валентине Константиновне. Именно мамка приучила меня с детства держать слово.
-Сказал – держи слово. Наш отец никогда не обманет, если пообещает.
Разрешил и отец взять мопед «Рига -2». Поехал я к стадиону «Спартак». Подобного потрясения детского я больше не испытывал. На месте домика, где жила Валентина Константиновна с мужем, остались одни развалины. И где теперь она живет, я не знал. Я прислонил мопед к столбику палисадника из беленого известью штакетника. Стал бродить среди руин. На глаза попалась фотография мужчины. Я ни разу не видел мужа Валентины Константиновны. На обороте фотографии была надпись фиолетовым карандашом.
В тумане жизненных исканий,
Порой, наедине мечтаний,
Быть может, вспомнишь обо мне?
Домой вернулся без грибов. Запрятал банку с груздями в подполье разрушенного дома. Мамке сказал, что отдал. А в школе подошел на перемене в Валентине Константиновне, передал забытое на развалинах фото.
- Ты там был? Зачем? – удивилась Валентина Константиновна.
-Я вам грузди обещал. Мамка послала, - соврал. – Банку с грибами поставил под полом в подполье. Мамке сказал, что вам отдал. Вы уж не расстраивайте мамку. Она вас любит, как сестру.
Ночью сено виделось огромным зародом на площадке лесовоза. Я и мамка помогали отцу всю ночь переносить сено на сеновал, и в огород. Лесовоз тоже с нашей улицы. Рядом с Чирками дядя Юра Коростелев живет. Работает дядя Юра на лесовозе в «Канском леспромхозе». Прошлым летом брал меня в рейс в тайгу за лесом. Старый ЗИЛ с округлыми крыльями, манил меня постоянно. Притягивал магнитом, когда лесовоз, с прицепом на площадке, стоял перед воротами коростелевского двора. Дядя Юра не жалел кабину, не запрещал покрутить руль. Сын у него Толька еще сопливый, обижает его ребятня нашего квартала, я защищаю Тольку. Как тебя звать, спросишь Тольку. «Ко-о-о» - протяжно, заикаясь, отвечает. Хоть и не заика он. Шпыняют Тольку братья Анисимовы. Борька Анисимов мой ровесник, дружим, а братье его - Вовка с Саней уже приблатненные. Но братишку своего меньшего Борьку слушают. Я прошу Борьку, чтобы не трогали Тольку, когда играем в «чику» на сухом солнцепеке перед воротами Анисимовых. Толька от меня не отстает, когда я на улице, путается под ногами. Борька просит брата Вовку: «Оставь, соплю». Коростелев Толька рос сопливым подростком. До учебы в Школе милиции так и звали его не иначе как «Ко-о». Дядя Юра знает о моей опеке над его сынишкой, меня добрым словом привечает. Поехал с ним в рейс. Дожди лили неделю. В Дзержинске лесовоз загрузили бревнами, воз с горкой. На ровном месте кряхтит старый ЗИЛ, а грязь - заехали по ступицу, поползли как черепаха. Улица Красной Армии тянется вдоль военного городка далеко за город. В дожди по ней только лесовозам и ездить. Выпил дядя Юра крепко в дороге, несколько раз останавливались на тракте. На въезде в улицу Красной Армии заснул дядя Юра пьяненький за рулем. До наших домов на улице Лазо пять кварталов. Я уже умел включать и выключать первую скорость в машине. ЗИЛ остановился, дядя Юра сонно выключил передачу, спросил меня: «Доедешь до дома?»
За кабиной ночь. В свете фар впереди видна одна глубокая грязная колея от грузовиков. Сполз дядя Юра на пассажирское сидение, я перебрался за руль. До педалей я уже доставал носочками. Выжал педаль сцепления, включил рычагом первую передачу. Как и учил дядя Юра, медленно отжал педаль сцепления. Придавил носочком педаль газа. Тронулся лесовоз послушно, забилось моё сердечко! Сам! Да так загромыхало от восторга и радости, что перестал я слышать рев двигателя. А лесовоз послушно выбирался из грязи метр за метром по намятой в грязи колее. «Гидравлики» на старых ЗИЛах не было. Руль вырывался из рук на каждой кочке. Но я цепко держался своими ручонками за баранку. И бросало меня вместе с баранкой из стороны в сторону. Дядя Юра спал. Я вел машину, как это делал дядя Юра, и не заметил, как увидел впереди себя, в свете фар, ворота коростелевского двора. Успел, и затормозить! Заглох мотор. Дядя Юра остался спать в кабине. Тетка Вера – хохлушка вредная, в дом мужика не пускала пьяного. И часто дядя Юра досыпал ночь в кабине. А утром, пришибленно полз к ногам жены. Удивительно мирный мужик дядя Юра. Добрейшей души человек.
Мамка у меня строгая. Боюсь ее пуще огня. Слушаюсь. Росточком мамка отцу и подмышками не достает. С Валентиной Константиновной они и статью, ликами похожи. В рейс отпрашивался у отца. Мама ему не перечит. Вот и на демонстрацию прошусь, мамка уперлась. Рано еще за окном, отец спит в спальне. Пришел с работы поздно, колымил на разгрузке угля, на железнодорожной станции. Жили мы хорошо. Мамка держала огород, от скотины собирался навоз на парники; ранние огурцы отец любил. Вырос отец в тайге, где огурцы и не знали, как выращивать. Молоко и сметана от домашней коровы, мамка и масло из сметаны сбивала в деревянной маслобойке. Отца кормить надо, работа грузчиком тяжелая. Отец любил меня, но виду не подавал, всегда был сердит, как его отец, мой дед Василий Павлович Шелях. Любил отец свою семью, работал, не покладая рук, и слово свое всегда держал. Подростковый велосипед «Орленок» у меня единственного в нашем квартале, теперь вот и фотоаппарат отец купил. Куплен и фотоувеличитель, все химикаты для проявки пленки. Прошлую зиму я ходил на соседнюю улицу к Журавлям. Сын Журавлей Володя работает в городе мастером в фотоателье. Мои родители дружат с Журавлями. Володя научил меня обращаться с фотоаппаратом, заряжать и проявлять пленку. Научил и фотографии делать. Пошел я будить отца. Он у меня «косоватый» на левый глаз, от рождения такой. Но я этого не замечал.
-Тоня, - позвал отец маму из спальни.
- Одень тепло парня, и пусть идет, фотографирует, - распорядился отец.
Зима шестьдесят третьего года. У меня синяя «китайская» шубейка с капюшоном, на кроличьем меху. Мамка купила давно ее загодя, до войны на с китайцами на острове Даманском. Покупала загодя, на вырост, мне для школы. Шубейка висела в шифоньере, табаком от моли пересыпанная. Одела меня мамка в эту шубейку впервые. Моя любимая одежка – черная телогрейка. Я любил «фуфайку» за мягкое и уютное тепло. Но на праздник в телогрейке идти грех, когда есть добрая одежка. Черные валенки, отцом подшитые. Шарф шерстяной, вязаный мамкой из красно-сине- зеленой пряжи, шапка цигейковая. Фотоаппарат можно держать в тепле на груди. Ах, как я любил в этот час родителей! Отец всегда со мной, как с ровней, говорил, делился, когда я с ним ездил рыбачить с ночевкой на Терскую протоку. Отец купил себе мопед «Рига-2». Разрешал мне на мопеде кататься, он на работу ездил на нем. Мелькомбинат далеко, в зарельсовой стороне околотк, автобусы туда не ходят. Там и Кондитерская фабрика. Одно время отец работал на этой фабрике грузчиком. Толька Коростелев вечно у нас пасётся. Тетка Вера работает швей, вот мальчишка и дневалит у нас, кормится воробьем. Конфетами я одаривал и братьев Анисимовых. Старшие братья работали на Канской "ликерке", воровали оттуда водку. Чирки оседлали Мясокомбинат, можно было у них обменять сметану на колбасу, а колбасу на водку у Анисимовых. «Коммерция» в нашем квартале процветала. В нашем квартале недавно поселилась семья с Украины. Вдовиченко дядя Петя, с рыжими усами стрелкой, в фуражке с черным околышем артиллериста, в армейском галифе. Тетя Лиза стала брать у нас молоко. Трое детей в семье Вдовиченко. Сережка на пару годков старше меня, а Муха в третьем «а» классе теперь учится. Самый маленький у них годовалый Женька, пока сопливый, дальше ограды его тетка Лиза не выпускает. Ребятни в нашем квартале много. Так много, что никогда не скучно на улице, снежные горки строим. Летом в лапту режемся на пустыре – в заливных лугах, на солнечных зеленых полянах, которые раскинулись до самого Кана – от стрельбища Военного городка.
Отец любит париться в городской бане. С пяти лет берет меня с собой. В нашей ограде есть маленькая банька для мамки, она там стирает, моется с моей старшей сестрой Людкой. Но главная у бани задача – это варить там, на плите для скота картошку в чугуне. Мамка варит картошку свиньям, в бане запаривает горячей водой из чугунного котла лузгу в ведрах с комбикормом, готовит пойло для коровы теплое. У Коростелевых бани нет, тетка Вера у нас в бане полощется, моет вечно чумазого Тольку. Дядя Юра не парится. У Коростелевых времянка теплая и зимой, круглый год хозяева там толкутся, в дом только ночевать ходят. Во времянке тетка Вера и моет дядю Юру. И материт его там же, и приласкает хитрая, как лиса, хохлушка.
Гуляют на праздники наши родители вместе. Столы любит накрывать у себя тетка Вера. Изба у них высокая, горница просторная, зал светлый. Пьют гости, бабы поют. Мужики не разговорчивые. Меня не гнали от стола, любуюсь отцом в нарядной рубахе. Мамкой в малиновом шелковом платье, черные, лаковые туфельки на каблучках. Витые локоны школьной ручкой завьет от виска.
-Моя королевна, - хмыкнет одобрительно отец. Любил отец маму.
За работой отца редко вижу дома. Мамка даже надоедает, уроки гонит делать. А отец добрый молчун.
В школу на сбор я опоздал. Наши учителя уже увели колонну в город. На площади не стал искать свою школу. Демонстранты стоят долго, каждый ждет своего часа пройти перед трибуной, мерзнут, приплясывают, потирая руки и уши. А на трибуне громы раздаются, в микрофон рев голосов стоит на всю площадь. Ревут, а не говорят по очереди начальники большие и не очень. После праздных речей медленно катится вокруг площади зеленый броневик с «Лениным» на башне. В центре площади обелиск первому руководителю большевиков. Площадь Коростелева. Ленина с броневика, которого представляет актер театра в гриме, мы, дети, слушали очарованными! Разинув рты. Толпы праздного народа оживали! Приходили в волнение. Школьники замерзли, носы в колонне зашвыркали. Уже и домой скорее хочется.
Простыл я. Китайская шубейка на кроличьем меху не годится для двадцати градусного мороза. Пронизал меня холод насквозь. К вечеру поднялся кашель. У мамки градусник, смерила, нет у меня температуры. Еще не вечер. В бане в чугуне только что сварилась картошка в кожуре. В этот год взрослые и не гуляли 7 ноября почему-то. Каждый сам по себе, дома отметили годовщину Великого Октября.
Мамка пощупала лоб. Температуры нет, а в груди хрип. И кашель забивает до свиста в горле. Мамка моя деревенская. Девчонкой войну выдюжила без болезней, босиком ей приходилось боронить поля. Обувка в хлам быстро рвалась на полевых работах. От хвори и простуды знает, как лечить. Сняла мамка пододеяльник с ватного одеяла. Отец дома был. Принес отец из бани чугунок, с парящей жаром картошкой в кожуре. Воду отец в бане слил из чугунка. Жаром духовитым дышит разваренная картошка. Когда картошка остывает, мамка толчет ее колотушкой и добавляет в комбикорм свиньям. У нас два кабанчика постоянно в свинарнике растут. Одного кабана держат на мясо питаться отцу, работа тяжелая - кормить сытно надо. Второго кабана - перед ноябрьскими праздниками отец застрелил из ружья. Тушу разделал на части, свинину продали на базаре. Купили сестре Людке пальто. Сестра старше меня на четыре года. Растет быстро. Это не я, облачился в телогрейку, да побежал в школу. Стыдно родителям сестру в школу неряхой отправлять. Платье школьное коричневое, белый фартук. Сестра уже комсомолка. Алый комсомольский значок на белом нагруднике белоснежного фартука делает ее красавицей. Я завидую сестре. Хожу в «октябрятах». В четвертом классе в «пионеры» примут. А в седьмом, как сестра, и комсомольцем буду.
Чугунок с вареной картошкой в кожуре отец поставил на пол возле кухонного окна в огород. Мамка раздела меня до трусиков, накрылась ватным одеялом вместе со мной над чугунком с картошкой. Отец подоткнул одеяло. Силком мамка наклонила мою голову к чугунку лицом.
-Дыши! – потребовала мамка.
От первого вдоха парной картошкой я задохнулся. Зашелся в кашле до слез. Отпрянул от чугунка. Мамка ждала, что так будет, знала по своему опыту. Силой удержала мою голову, прижала лицо к горячему пару.
-Не ошпаришься. Глубоко дыши!
И я задышал. И так легко в груди стало. И так в сон стало клонить. Пот тек с меня ручьями. Мамка аккуратно закутала меня в одеяло уже спящего, отец отнес к себе на кровать в спальню.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
На другой день я сделал фотографии с парада в Канске 7 ноября 1963 года. Фотографии не сохранились, а память цепко держит прожитую жизнь.
Росли мои дети на Индигирке. Мамка научила мою жену лечить дочерей от простуды «паровой баней на отварной картошке». Секрет прост: картошку надо варить обязательно в чугунке. Чугун держит жар. И картошка, сваренная в чугунке, этот древний жар держит в себе. Лечит этим древним жаром любую простуду. А «китайскую шубейку на кролике» мамка убрала в шкаф до теплой весны. Черную, стеганую телогрейку я проносил до восьмого класса.
Валерий Шелегов(г.Канск)
Светлая Седмица.
20 апреля 2020 г
