В биографии Маркса и Эйнштейна есть факты, которые заставляют задуматься об их общности, точнее общности сил, которые за ними стоят, но остаются в тени.
Карл Маркс и Альберт Эйнштейн. Наверное, трудно представить более разных людей в научном мире. Один – «лирик», второй – «физик»[1]. Тем не менее сходство в их биографии есть. Оба получили известность в молодом для ученых возрасте с публикации даже не книг, а статей.
Карл Маркс Фридрих Энгельс в 1848-м году опубликовали ««Манифест Коммунистической партии». Если посмотреть на текст спокойно и без эмоций, то он мало чем отличается от любых оппозиционных текстов: «Всё плохо, всё прогнило, нужно всё менять!». Те, кто интересуется гуманитарной мыслью XIX века, без труда назовут куда как более серьёзных ученых, которые не получили известности. Между тем Маркс становится европейской и мировой величиной. Первый Интернационал, который он возглавил, был создан в 1864-м году, в то время как действительно объемный труд[2] «Капитал» был опубликован только в 1867-м. Здесь нужно отметить, что острые идеологические дискуссии в Первом Интернационале и его распад[3] свидетельствуют о силе оппонентов и слабости аргументов Маркса.
Альберт Эйнштейн получил известность после опубликования в 1905-м году журналом «Анналы физики» его статей «К электродинамике движущихся тел», «Об одной эвристической точке зрения, касающейся возникновения и превращения света», «О движении взвешенных в покоящейся жидкости частиц, требуемом молекулярно-кинетической теорией теплоты». После этого началась его карьера в научном мире: 1906-й – доктор философии, 1909-й – академик. Между тем, собственно Теория Относительности была разработана позднее. Есть еще любопытный факт. В американском атомном проекте, где, казалось бы, ведущую роль должны играть те, кто разработал теорию ядерных процессов, Эйнштейн был всего лишь консультантом.
Получается, что Маркс и Эйнштейн получили широкую известность до того, как были созданы труды, подтвердившие эту известность. Так сказать, авансом. А это значит, что дело не в научной ценности их работ на момент создания, а в технологиях их продвижения, как принято говорить сейчас – PR. А вот кто выдавал этот самый «аванс» — остается пока вопросом.
Некоторые намеки дает год признания Теории Относительности в СССР. 1942-й. На юбилейной сессии, посвященной 25-летию революции, Президиум АН СССР принимает специальное постановление по теории относительности: «действительное научно-философское содержание теории относительности… представляет собой шаг вперед в деле раскрытия диалектических закономерностей природы.»
Между тем все 1930-е годы в советском научном мире шли жесточайшие споры вокруг теорий Эйнштейна. Эти споры не прекратились и после Великой Отечественной войны.
У любого, кто знаком с историей Великой Отечественной войны возникнет здравый вопрос: Осень 1942-го – это Ржев и Сталинград. Судьба страны висит на волоске. Эвакуированная промышленность только-только освоилась на новых местах. «Все для фронта – всё для Победы» — не просто лозунг, а реальность тогдашней жизни. Такие обыденные гражданские вещи, как ложки и вилки, было невозможно купить. Их просто не делали. Всё, что можно, работало на Победу. В чем значение Теории относительности для войны? Что, имеющее отношение к военной технике, движется со скоростями близкими к скорости света? На тот момент даже скорость звука была недостижима. Неужели советским ученым на тот момент было нечем заняться? В чем практическое, военное значение теорий Эйнштейна? Перефразируя известное высказывание Сталина в адрес Папы Римского, можно сказать: «Эйнштейн! А у него сколько дивизий?[4]»
Ответ просматривается один: Признание Теории Относительности было реверансом в адрес сил, которые стояли за Эйнштейном с его теориями и союз с которыми был интересен в борьбе против Гитлеровской Германии.
[1] Здесь мы пользуемся терминологией «Шестидесятников».
[2] Мы пользуемся понятием объемный, поскольку содержание «Капитала» — предмет особого разговора.
[3] Мы уже писали об этом здесь: http://tringlob.ru/2018/03/26/i-%D0%B8%D0%BD%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%BB-%D1%84%D0%B8%D0%B0%D1%81%D0%BA%D0%BE-%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%81%D0%B0-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D0%BA%D0%BE/
[4] «Папа! А у него сколько дивизий?», — Черчилль У. Вторая мировая война — М., 1948-1955 — Т. 1. — гл. 8.
