Чем же она хороша?

«В оконном стекле отражаясь,

По миру идет не спеша

Хорошая девочка Лида.

Да чем же она хороша?»

Ярослав Смеляков "Хорошая девочка Лида"

Советская девочка-девушка-женщина-бабушка; Лида, Зина или Таня; с косичками в первом классе и «бабеттой» на первом курсе. «А у нас во дворе есть девчонка одна», - пела радиоточка голосом Иосифа Кобзона, и стучали каблучки аксёновской Галки Бодровой, за год превратившейся из обычной старшеклассницы в московскую копию Брижит Бардо. Они были разными – наши бабушки и мамы, да и мы сами – последнее поколение советских девчат с начёсами а-ля Маленькая Вера и – такой ранимой душой.

Фотовыставка "И это всё о ней…", проходящая в Галерее Люмьер – не только путешествие во времени; это – восторг узнавания. Здесь персональные судьбы тонко вплетены в биографию общества. Каждое советское десятилетие создавало миф о Женщине, представляя то широкоплечих метростроевок, то воздушных поэтесс. Многоликая и дивная фемина – тут и физкультурницы 1930-х, и «нейлоновые» модницы Оттепели, а ещё - старушки, пионерки, мамы и – труженицы. Женственность по-советски – уютное материнство и уверенность в завтрашнем дне.

Цветение юности и – ранее вступление во взрослую жизнь. Советский человек потому и ценил краткий миг беззаботного семнадцатилетия, что впереди была долгая – трудовая и семейная зрелость, наполненная свершениями. Это нынче принято «искать себя» до сорока лет, красить волосы в зелёный колер и отказываться от деторождения «ибо котики – лучше», а тогда весь жизненный цикл расписывался чётко, и пожилые дамы не боялись слова «бабушка» в свой адрес. В СССР бытовал и прямодушный культ здоровой красоты, сформулированный Иваном Ефремовым: «Красота — это наивысшая степень целесообразности».

На фотографии Марка Гринберга – знаковая фигура предвоенных лет, статуя "Девушка с веслом" Ивана Шадра. В Парке имени Горького возвышалась эта гигантская богиня – торжество идеальной плоти, в которой нет ни намёка на скотскую чувственность. Её бёдра — круты, а плечи — мощны. Афродита Каллипига, но с задором и целомудрием Артемиды-охотницы. Женщины должны быть физически совершенны и чисты. Ясность цели. Сила движения. В преддверии большой войны сознавалась потребность в языческих, витальных образах. Фото Гринберга сделано летней ночью – с контрастной подсветкой, благодаря чему статуя выглядит мистически-пугающей. Пройдёт время, и Афродита станет карающей Немезидой, а потом и Никой-Победой. "Молодость" Бориса Игнатовича – смешливая пловчиха и её задумчивый приятель, а может – ревнивый жених. Девчонка – прекрасна, хотя, напрочь лишена «платиновой» красоты, свойственной довоенному кино. Широта улыбки, искрящийся взор, энергия дня. Готова к труду и обороне.

Иная сущность - "Повариха" Марка Гринберга. Толстая и, кажется, что флегматичная женщина отдыхает между сменами, но её выдают бойкие глаза – это весёлая тётка с большими, натруженными руками. В 1920-1930-х годах считали, что будущее – за общественным питанием, а Юрий Олеша в романе "Зависть" возглашал, что мы освободим хозяйку от примуса и бесконечной готовки.

Послевоенные фото – ощущение долгожданного и заслуженного праздника. Сюжет Эрвина Волкова "На берегу Чёрного моря" - это тёплая бесконечность юга, лестница и две упитанно-стройные дамы в крепдешиновых платьях – этот материал очень узнаваем, в нём сочетаются лёгкость и барственная нега. На одной из курортниц – жемчужное ожерелье. Кто эти небожительницы? Возможно, генеральши или жёны парторгов, а, быть может, орденоносные колхозницы или – учёные.

А вот – старушки, «пойманные» Владимиром Степановым - зарисовка "На бульваре". Две престарелые сударыни о чём-то беседуют, прикрывшись от яркого солнца газетами. Судя по некоторым деталям, эти матроны – из образованных, и, скорее всего, из «бывших». Что обсуждают? Вероятно, какую-нибудь премьеру – в конце 1950-х начался театральный «бум», захвативший и молодых, и старых.

Снова девушка в купальнике! "Ласточка" Льва Бородулина - прыжок в воду. Остановись, мгновенье… Эта фотография занимательна ещё и тем, что её чаще всего неправильно атрибутируют, относя к началу 1930-х, когда тема спортивной динамики была ведущей, а работа выполнена в духе Александра Родченко. «Оттепельные» художники искали вдохновение у рацио-конструктивистов, у того же Родченко, поэтому нет ничего удивительного в таком честном заимствовании.

Другая показательная вещь Бородулина – "Икра", где также использована стилистика 1920-х – первой половины 1930-х годов, когда любили фиксировать конвейер или ряд одинаковых предметов, объединённых единым замыслом.

Главный герой тут не прелестная работница, но сами банки с экспортным лейблом ‘caviar’.

Не обошлось и без франтих с актуальными куафюрами! Популярное в соцсетях фото Владимира Лагранжа "Причёска ‘Хала’" — это страничка истории моды. В 1960-х возникла общая страсть к высоким и прихотливым укладкам и шиньонам. Это был своеобразный ответ на упрощение кроя и общего силуэта. На фото мы видим парикмахершу и клиентку с одинаковыми «Халами». Судя по всему, женщина впервые себе позволила такую роскошь и не до конца убеждена, что это – её вариант. Но, как сказал Поэт: «К чему бесплодно спорить с веком? / Обычай деспот меж людей». Мода – есть modus vivendi. Страшная сила!

Сейчас это трудно осознавать, но восприятие детства, как абсолютно беззаботной поры началось уже после Второй Мировой войны, причём во всём мире. До этого ребёнок рассматривался, как «маленький взрослый», который помогает старшим. В 1950-х детей негласно объявили величайшей ценностью, отсюда повышенный интерес к детским фото – домашним, общешкольным, профессиональным – для журналов и газет. "Скакалка" Владимира Лагранжа - девчонки заняты игрой, но замечают фотографа. «Это с нашего двора / Чемпионы, мастера / Носят прыгалки в кармане, / Скачут с самого утра», - констатировала Агния Барто. Чёлочки, бантики, платье-клёш и рукав-фонарик. Поодаль – пацаны. Им важны не эти фифы с косичками, а процесс фотографирования.

Вот - эффектное фото, говорящее шестидесятниках больше, чем романы и фильмы. "Язык майя расшифрован" Якова Халипа – девушка с перфокартами. Её руки – изящны и украшены «модерновым» перстнем. Настоящая героиня Ивана Ефремова, соединяющая блистательное «завтра» и волшебное «позавчера». Манили древние, таинственные культуры – в том числе майя. Строились догадки, излагавшиеся в научной прессе, а умная молодёжь обсуждала это у костра в походе. Сформировался особый женский типаж. Внешняя красота значила гораздо меньше, чем остроумие и умение быть звездой-загадкой.

В 1970-х всё поменялось – романтика и космос перестали волновать, а советский человек занялся обустройством личной территории и – освоением «внутреннего мира». Лирики сделались круче физиков, и девушки старались поступить на филфак, в шутку называвшийся «факультетом невест». На фотографиях 1970-х много школьниц – тогда начались разговоры об экспериментальной педагогике в виду акселерации – резкого взросления, как физического, так и интеллектуального. Юношество 1970-х было сметливее и – раскованнее своих отцов и старших братьев, а девушки развивались столь рано, что это вызывало некоторые опасения. Напрасные, впрочем! На фото Михаила Трахмана "После занятий" запечатлены рослые десятиклассницы, играющие в жмурки. Мамы подтрунивали: формы уже есть, а увлечения, как у малышек.

Серьёзнейшая "Первоклассница" Николая Филиппова - симпатичная девочка с огромным портфелем чуть растеряна и наверняка не хочет расставаться с куклами. «Нагружать все больше нас / Стали почему-то. / Нынче в школе первый класс / Вроде института!», - кричала бодрая Алла Борисовна из каждого окна, разливался мягкий свет, а деревья были большими.

В 1980-х годах пришло иное поколение – жаждущее смутных перемен, прозападное, в меру циничное. Учителя сравнивали вдумчивых ребят 1970-х с балбесами, слушавшими heavy metal, но, как показала жизнь, даже мы не так уж плохи. "Шпаргалки" Валерия Христофорова – это ирония на грани эротики. Смелые девы писали шпаргалки шариковой ручкой… на собственных бёдрах; незаметно от преподавателя приподнимали юбку и - списывали ответы на вопросы. Неизвестная «отличница» с журфака демонстрирует исписанные крепкие ноги – её лица мы не видим. Наверняка получила пятёрку!

Итак, выставка – воспоминание. Портреты современниц и тех, кто растворился в вечности. Эта – напоминает соседку, а та – бабушкину сестру. Мои белые банты и твой, подружка, букет на 1 сентября – кажется, там были гладиолусы с дачи. Книги, туфельки, скакалки, переулки. Чем же она хороша, эта «ушедшая натура», советская девочка-девушка-женщина? Без неё не случилось бы нас. Она – это мы.

Заглавное фото: Юрий Луньков. Зима. 1965 г.