Чем беременна сегодняшняя ночь?

ЧЕМ БЕРЕМЕННА СЕГОДНЯШНЯЯ НОЧЬ?

Григорий Чёрный.

Да, ночь беременна. Но что она родит?

Теченье времени во что нас превратит?

Что с нами было – знаем. Что же дальше?

Мир повторяет всё. Но нас – не повторит.

Махмуд Пахлаван.

Когда мы, люди старшего поколения, начинаем спорить о будущем, разговор неизбежно заканчивается словами: «Ладно, мы-то как-нибудь доживём. Как будут жить наши дети?» Ощущение происходящего как не нормального, неуверенность в будущем звучат не только в «кухонных» разговорах. Такие настроения распространены широко.

«Я совершенно убежден, что все человечество и Россия вместе с ним вступили в глубочайший кризис. Этот кризис с полной очевидностью виден в развитых странах во всех сферах - в образовании, культуре, науке, идеологии. Через некоторое время в кризис войдут и другие страны. Кризис выражается во все более остром несоответствии между механизмами управления и фундаментальными целями общества, иначе говоря, между базисом и надстройкой. Это несоответствие возникло впервые за миллион лет существования гомо и 50 тысяч лет существования цивилизации. Этот кризис представляется много тревожнее энергетической, экологической или климатической ситуации». (С. П. Капица, 2008. http://www.izvestia.ru/obshestvo/article 3112917/)

«Ощущение безвыходности возникает сегодня не от конкретной угрозы, а от нарастающего чувства, что все мы вовлечены в какой-то шизофренический карнавал. Вроде бы ясно, что общество расколото, но в чем раскол? Как он выражается в политике? Перед каким выбором мы стоим? ...И человек с ужасом приходит к выводу, что вся эта долгая битва гигантов никакого отношения к его жизни не имела. Курс просто вел к полному параличу - и продолжает вести туда же сегодня». (С. Кара – Мурза. С Новым годом? «Завтра», №3(268), 1999).

«К тому же и США, и Западной Европе оказалось трудно совладать с культурными последствиями социального гедонизма (стремление к наслаждениям с уходом от социальных проблем, - Г.Ч.) и резким падением в обществе центральной роли ценностей, основанных на религиозных чувствах (в этом отношении поражают...параллели, относящиеся к упадку империй). Возникший в результате кризис культуры осложнился распространением наркотиков и, особенно в США, его связью с расовой проблемой. И наконец, темпы экономического роста уже не могут больше удовлетворять растущие материальные потребности, которые стимулируются культурой, на первое место ставящей потребление. Не будет преувеличением утверждение, что в наиболее сознательных кругах западного общества начинает ощущаться чувство исторической тревоги и, возможно, даже пессимизма». (З. Бжезинский. Евразийская шахматная доска. М., 1998).

«Я думаю, существует болезнь века - комплекс Пизанской башни. Современный человек чувствует неустойчивость всего, что делается вокруг него. У него такое ощущение, что всё должно рухнуть и всё почему-то держится. Окружающая жизнь гнетёт его двойным гнётом, то есть и тем, что всё должно рухнуть, и тем, что всё ещё держится». (Ф. Искандер. Сандро из Чегема. М., «Вся Москва», 1990).

Это всё – нервы, - возразят мне. – Катастрофа? При нынешней-то науке и технике? При нынешнем прогрессе? Быть того не может! – И будут не правы. Не мы первые живём на Земле. Было уже подобное. Была и высокая наука (в III веке до нашей эры был верно определён размер Земли, создана гелиоцентрическая система мира, за две тысячи лет до Ньютона и Лейбница Архимед брал интегралы). Была и сложная техника (римляне жили в семиэтажных домах с канализацией, центральным отоплением и водопроводом, плавали на кораблях до 1500 тонн водоизмещением (Колумб – 100 тонн!), создали косилку, портландцемент, а мосту, построенному Цезарем через Рейн, можно позавидовать и сегодня). Но было и ощущение неразумности происходящего, было и предчувствие катастрофы. Весной 146 года до нашей эры римские легионы ворвались на улицы Карфагена. Когда город запылал, командовавший римлянами Сципион Африканский-младший склонил голову и произнёс гомеровы слова:

Будет некогда день, и погибнет высокая Троя,

Древний погибнет Приам, и народ копьеносца Приама.

Речь шла не о Карфагене – его час уже пробил. Сципион говорил о родном Риме. И не случайно. Государство, как и каждый из нас, сильно до тех пор, пока руководствуется принципами в своих действиях. Принципами, а не шкурными интересами отдельных людей или групп. Но совсем незадолго до дня падения Карфагена тот же Сципион в угоду правящим олигархам сам пошёл против принципов, оправдав противозаконное убийство Тиберия Гракха.

Возможно, Сципион был первым, кто заговорил о будущей гибели Мирового Города. Но не последним.

«Выехав из Рима, он произнёс: «Продажный город, обречённый на скорую гибель, - если только найдёт себе покупателя!»» - сказал, покидая Рим, царь Югурта. (Г. С. Крисп. Югуртинская война.//Сочинения, М., «Наука», 1981). Со временем чувство обречённости нарастало.

«Ещё во времена Цицерона и Варрона римские авгуры держались того мнения, что двенадцать коршунов, которых видел Ромул, обозначали двенадцать столетий, по истечении которых окончится существование основанного им города. Это предсказание, быть может оставшееся в пренебрежении в эпоху силы и благоденствия, внушило народу самые мрачные опасения, когда ознаменовавшееся позором и бездействием двенадцатое столетие приближалось к концу. Но падение предвещали более верные предзнаменования, чем полёт коршунов: римское правительство становилось с каждым днём всё менее страшным для своих врагов и всё более ненавистным и притеснительным для своих подданных. Если бы все варварские завоеватели могли быть стёрты с лица земли в одно мгновение, то и совершенное их истребление не восстановило бы Западной империи.

Одоакр решился упразднить бесполезное и дорого стоившее императорское звание». (Э. Гиббон. История упадка и разрушения Великой Римской Империи. М., «ТЕРРА», 1997).

Великая Римская Империя была не первой и Великой и Империей. И чувство обречённости уже тогда было далеко не новым.

«В английском парламенте один оратор устроил остальным членам парламента своеобразную остроумную ловушку. Обсуждался вопрос о молодежи. Оратор огласил с трибуны четыре высказывания разных людей о молодежи. Вот они, эти высказывания:

1. Наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами, они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие.

2. Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, если сегодняшняя молодежь завтра возьмет в свои руки бразды правления, ибо эта молодежь невыносима, невыдержанна, просто ужасна.

3. Наш мир достиг критической стадии. Дети больше не слушают своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далек.

4. Эта молодежь растленна до глубины души. Молодые люди злокозненны и нерадивы. Они никогда не будут походить на молодежь былых времен. Молодое поколение сегодняшнего дня не сумеет сохранить нашу культуру.

Все эти изречения о молодежи, о грозящей гибели культуры, о безнадежном будущем были встречены в парламенте аплодисментами. Тогда оратор раскрыл карты. Оказывается, первое изречение принадлежит Сократу (470-399 года до н.э.), второе - Гесиоду (720 г. до н.э.), третье - египетскому жрецу (2000 лет до н.э.), а четвертое найдено в глиняном горшке в развалинах Вавилона, а возраст горшка - 3000 лет.

Получилось в парламенте очень эффектно и даже смешно. Однако все эти культуры и правда погибли. И горшок найден, увы, среди развалин Вавилона, а не в процветающем городе». (В. Солоухин. Камешки на ладони. М.: «Современник», 1988, стр.149).

В процессе борьбы за существование люди всегда объединялись в коллективы, образовывали социальные системы. Системы эти развивались, достигали зрелости, затем приходили в упадок (Совершенство – это завершённость, а завершённость – это смерть!), разрушались и исчезали, освобождая место новым. Шесть – восемь тысяч лет назад возникли системы, называемые теперь цивилизациями. Все предыдущие системы основывали своё единство на кровном родстве. Цивилизация же определяет положение человека в обществе по его материальному состоянию. Возникли цивилизации у земледельческих народов долин Нила, Хуанхе, Инда, Тигра и Евфрата в виде небольших городов-государств. Они росли, гибли, на их месте возникали новые, пояс, охваченный цивилизационным процессом, рос как раковая опухоль, становился всё шире и сегодня на Земле завершает своё формирование единая Мировая цивилизация. Чувство тревоги, неустроенности – порождение цивилизации. Оно охватывает людей во времена надломов, перехода от восходящей к нисходящей стадии развития цивилизации. Чем характерна внешне эта нисходящая стадия? А. Дж. Тойнби утверждал, что – отрывом творческого меньшинства от ведомой массы. Можно утверждать большее: стадии упадка отвечает разрыв связей между всеми членами общества.

«Началась общая дезинтеграция государства. Связи государства и семьи ослабли, общество постепенно расслаивалось, распадалось на отдельные элементы и, таким образом, вновь впадало в варварство, ибо цивилизация существует лишь благодаря активному сотрудничеству граждан и их желанию подчинить собственные интересы общему благу. Мужчины отказывались защищать свою страну и даже продолжать род». (Дж. Фрейзер. The Golden Bough, часть IV «Адонис, Аттис, Озирис», т. 1).

«Древние видели в Риме Антонинов «империю отпущенников», современные исследователи той же эпохи утверждают, что «большинство римского населения было потомством рабов». На могильных надписях г. Рима времён ранней империи 75% имён неиталийского происхождения, в Медиолане, Патавиии, Беневенте их больше 50%, даже в маленьких городках – около 40%».(С. Кнаббе. Римское общество в эпоху ранней империи.//История древнего мира. Т.3. Упадок древних обществ. М., ГРВЛ, 1989). В итоге жителями Италии вместо италиков стали мигранты, которые знали только свои личные интересы, а на историю Италии им было плевать.

«Итогом поиска смысла жизни стало её отрицание: идеал положительного героя изменился от гражданина, без рассуждений жертвовавшего всем ради величия своего города, через стоического философа, разумом познавшего правящую миром необходимость, свободно выполняющего свой долг на благо целого, до «боговдохновенного», чуждого земному мудреца. Нивелирующая сила имперского режима разрушила или фальсифицировала все патриархально-этические и гражданственно-полисные связи между людьми и тем самым разобщила их» (Редакционная коллегия. Идеология поздней Римской империи. //«История Древнего мира. Кн. 3. Упадок древних обществ.» М., ГРВЛ, 1989).

«На практике такое «умиротворение» означало широко и глубоко проведённую монополизацию политических решений принцепсом и его ближайшим окружением и соответственно отделение народа от политики, переставшей быть близким и жизненно важным для него делом.» (С. Кнаббе. Там же).

Итак, причиной разобщенности людей и их безразличия к судьбе государства является «бремя империи», то есть давление на общество обособленной от человека машины власти. Именно это разложение связей, индивидуализация («атомизация») общества порождают пессимизм и неуверенность, доходящие до нежелания иметь детей. На нисходящей ветви развития общества распространяется роскошь со всеми сопровождающими её пороками: паразитизмом как правящего класса, так и люмпен-пролетариата, смешением роли полов, всеобщей продажностью, моралью, ставящей высшим идеалом богатство, космополитизмом, действующей силой которого является торговый капитал, а носителями - древнейшие представители славной когорты ростовщиков, «избранный» народ.

«По части ничегонеделания аристократ мог смело померяться с пролетарием; если последний шатался по улицам, то первый нежился до белого дня на пуховиках. Понятно, что при таких обстоятельствах нравственность и семейная жизнь сделались во всех слоях общества чем-то отжившим. Бедность считалась не только единственным, но и худшим позором и самым тяжким проступком; за деньги государственный человек продавал государство, гражданин - свою свободу; можно было купить как офицерскую должность, так и голос присяжного; за деньги же отдавалась знатная дама, как и уличная куртизанка; подделка документов и клятвопреступления были так распространены, что один из народных поэтов того времени называет присягу «долговым пластырем». Честность была забыта; тот, кто отказывался от взятки, считался не честным человеком, а личным врагом.

Такой же характерной чертой бросающегося в глаза разложения является эмансипация женщин. Экономически женщины давно уже стали самостоятельными. Но женщины почувствовали себя освобождёнными не только от экономической опеки отцов или мужей. Любовные связи стали таким заурядным явлением в самых знатных семьях, что только исключительный скандал мог сделать их предметом особых сплетен; судебное же вмешательство казалось просто смешным. Сезон купанья приобретал особую привлекательность благодаря дозволенным и недозволенным связям. Здесь дамы господствовали неограниченно; но они вовсе не довольствовались этой областью, но занимались также и политикой. Того, кто видел этих государственных деятельниц и замечал рядом с ними молодого щёголя, копировавшего всю внешность своей возлюбленной своим гладким подбородком, тонким голоском и походкой с перевальцем, косыночками на груди и голове, запонками на рукавах и женскими сандалиями, того должна была устрашить противоестественность этого общества, в котором оба пола, повидимому, хотели обменяться ролями.

И в то время преобладающим занятием иудеев была торговля; вместе с римским купцом-завоевателем пробирался тогда всюду и иудейский торговец, подобно тому как впоследствии он следовал за генуэзскими и венецианскими купцами, и как у римского купечества, так и у иудейского повсеместно накоплялись капиталы. Уже в ту пору мы замечаем своеобразную антипатию западных людей к этой чисто восточной расе, к её чуждым понятиям и нравам.

Иудей не получил, подобно западным народам, в виде дара Пандоры, политической организации и держится вообще индифферентно по отношению к государству; он так же трудно расстаётся с устоями своей национальной индивидуальности, как охотно приспособляется к любой другой национальности, усваивая культуру чужих народов, - и в силу этих свойств иудей как бы необходим в государстве, созданном на развалинах целой сотни живых политических организмов, для того чтобы стать отечеством несколько абстрактной и искусственной национальности. Иудаизм являлся и в древнем мире активным ферментом космополитизма и национального распада и вследствие этого был особенно полноправным членом цезарева государства, в котором гражданственность, в сущности, была лишь космополитизмом, народность же была в основе лишь гуманностью. (Т. Моммзен. История Рима. СПб., «Наука», 1995).

«В обществе распространилась не знающая границ роскошь со всеми неразлучными с ней пороками. Это делает людей неспособными иметь благородные мысли, ослабляет влечение к бессмертным предметам и унижает душу до ничтожества. Такое рабство более прочно и более вредно по своим последствиям, чем всякое публично признанное рабское подчинение. Какое употребление из свободы может сделать тот, кто не способен пользоваться ею?». (Лонгин, афинский философ).

Период упадка Древнего мира характеризуется нарастающим отходом от реализма к абстракционизму в искусстве, регрессом в философии и науке. Сперва теряется способность воспринимать материалистическую философию, потом – фундаментальную науку, потом – науку прикладную. Затем наступает техническая деградация: для того, чтобы построить арку Траяна, разобрали арку Тита, почти современную косилку сменил серп. Из паросского мрамора римских бань и скульптур теперь строились хлева. Потомки людей, вычисливших с высокой точностью размер Земли, относительные размеры Земли, Луны и Солнца и создавшие геоцентрическую систему мира, вернулись к плоской Земле.

«Характерным для умонастроений было распространение идеи неизбежности гибели мира. Ориентация на идеальный, противоположный земному мир, взгляд на материю как источник зла сказались также и на отношении к искусству. Если статуи императоров I – II вв. при некоторой идеализации всё же отличались портретным сходством, передавали образы живых людей, то императорские статуи позднего времени – это колоссальные фигуры с застывшими лицами, страшные в своём нечеловеческом величии. Они подобны тем панегирикам, которые стало принято посвящать императорам: нагромождение вычурной лести, вымученное благоговение, маскирующее страх и, возможно, тайную ненависть.

Главным становится стремление создать некий обобщающий образ, передать некую внутреннюю идею, воплотить душу, для которой тело лишь временная враждебная оболочка. Так, в храмах раскопанного в сирийской пустыне города Дура-Европос в изображениях богов, жрецов, молящихся отброшено уже всякое подобие реализма.

…Идея необходимости и внутренней неизменности мира при видимой его изменчивости переходит у Марка Аврелия в тягостное сознание тщетности какой бы то ни было деятельности. Недоверие стали вызывать не только сомневающиеся в правомерности апофеоза империи, но и мыслящие вообще». (Редакционная коллегия. Идеология поздней Римской империи. //«История Древнего мира. Кн. 3. Упадок древних обществ.» М., ГРВЛ, 1989).

«…уже во II – I вв. до н. э. была совершена …революция в принципах получения «движущей силы» – открыт и экспериментально проверен способ превращения тепла, получаемого от сгорания органического топлива, в механическую работу, более того, была создана действующая модель универсального теплового двигателя. И если бы прогресс зависел только от научно-технических открытий, только от внутренней логики развития науки и техники, то промышленная революция XVII-XVIII вв., возможно, наступила бы на несколько столетий раньше…

Однако бремя страстей человеческих оказалось сильнее разума. Только что родившееся религиозное учение, христианство, вступив в борьбу с умирающим язычеством, сконцентрировало на ней все силы людей. Духовный мир человека отныне должна была целиком заполнить вера. Евзепий писал о научных трудах древних греков: «Не из-за незнания этих вещей, а из-за презрения к бесполезным трудам этих древних мы думаем так низко о всех этих вещах». Другой – Августин: «Было бы для меня лучше, если бы я никогда не услышал имени этого Демокрита!» Третий – Ф. Лактаций: «Могут ли люди быть настолько безрассудными, чтобы верить, будто на противоположной стороне Земли злаки и деревья растут вершинами вниз, а у людей ноги находятся выше головы? Святое писание не упоминает о подобных существах в числе потомков Адама»». (Г. Н. Алексеев. Энергия и энтропия. М., «Знание», 1978).

Периоду упадка характерна глобализация. Вся история Древнего мира есть история вооружённой борьбы за расширение территории, борьбы за мировое господство. Итогом этой борьбы было создание «мировых» империй Египта, Ассирии, Персии, державы Александра Македонского, империи Гуптов, Цинь-ши-хуанди, государства Хань. После создания «мировой» империи, охватывавшей всю территорию данной цивилизации (то есть область, объединённую экономическими связями и широким культурным обменом), начинался упадок и разрушение цивилизации.

«По сути дела, ни одно древнее государство (восточное или античное) не могло длительное время нормально развиваться, не проводя захватнической политики» – пишет Ю. Заблоцка, «История Ближнего Востока в древности. М., «Наука», 1989».

«Расхитителям всего мира, им уже мало земли: опустошив её, они теперь рыщут по морю; если враг богат – они алчны; если беден – спесивы, и ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждут помыкать и богатством и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовётся господством, и, создав пустыню, они говорят, что принесли мир». (С. Кнаббе. Римское общество в эпоху ранней империи.//История древнего мира. Т.3. Упадок древних обществ. М., ГРВЛ, 1989).

Глобализация сменяется распадом. В экологии есть «эффект динозавра». В. И. Вернадский так сформулировал этот закон:

«По мере хода геологического времени выживающие формы увеличивают свои размеры (а следовательно, и вес) и затем вымирают».

Н. Ф. Реймерс в «Экологии» пишет:

« «Эффект динозавра» выражается не только и не столько в величине особи, как в несоответствии формы управлении ее размеру. Недаром у многих пресмыкающихся был сильно развит крестцовый мозг. Любопытно, что аналогичный процесс идет и в сверхкрупных государствах-империях. Сначала крепнет периферийная власть, а затем империя разваливается. И чем несовершеннее формы управления, хуже связь и регуляция взаимодействия между подсистемами, тем скорее это происходит».

Наконец, на стадии упадка древних обществ происходило усилением роли силовиков в их жизни. Армия из народного ополчения постепенно превращалась в профессиональную, а затем – наёмную, отрывалась от народа и в конце концов противопоставлялась ему. Народ терял право носить оружие, а армия разлагалась.

«Цезарь впервые отступил от древнеримского правила никогда не сражаться с помощью наёмников и включил в состав конницы наёмных иноземцев, в особенности германцев». (Т. Моммзен. История Рима. СПб., «Наука», 1995).

«В рядах солдат невозможно было уже открыть даже следов присутствия людей из более зажиточных слоёв. По закону всеобщая воинская повинность ещё существовала, но набор производился самым беспорядочным образом. Места командиров манипул в легионах, а от них, в сущности, зависела боевая пригодность воинских частей, причём, согласно уставу, солдат мог дослужиться до этого поста, - стали теперь не только постоянно раздаваться в виде милости, но даже нередко продавались тем, кто больше давал. Уплата жалования вследствие плохой финансовой политики правительства, продажности и плутней значительного большинства должностных лиц производилась нерегулярно и чрезвычайно неполно». (Т. Моммзен. Там же).

«Никто из знакомящихся со скудными свидетельствами причин упадка Западной империи не может не удивляться апатии, охватившей римское население сверху донизу. Представители высших классов либо обращались в бегство, либо оставались и вступали в сговор с предводителями варваров. Низшие слои общества отличались инертностью. Горожане занимали при сражениях укреплённые позиции на стенах города, но лишь с той целью, чтобы не подвергнуть себя насилию, а если им гарантировали безопасность, с охотой сдавались в плен.

В течение многих столетий жители провинции защищались профессиональной армией; ещё при Августе lex lulia de vi запретил им носить оружие. В V в. этот закон всё ещё находился в силе. Юстиниан ужесточил его, сделав производство оружия исключительно монополией государства». (А. Х. М. Джонс. Гибель античного мира. М., «Зевс». 1997).

Иногда трудно понять, идёт ли речь о древнем Риме, или – о сегодняшних России, Грузии, США. Хватит римлян. Как дела в нашем мире?

«Каким бы высоким ни был уровень материальной жизни, это не освободит душу человека от требования социальной справедливости; а неравное распределение товаров и средств в этом мире между привилегированным меньшинством и неимущим большинством превратилось из неизбежного зла в невыносимую несправедливость именно в результате последних технических достижений Запада». (Это уже о нас с вами. А. Дж. Тойнби. Цивилизация перед судом истории. СПб., «Ювента», 1995).

«Испуганное проявлениями своего собственного каннибализма в первую и во вторую мировые войны, «цивилизованное» человечество отшатнулось от hard (жёсткого, Г.Ч..) к soft (мягкому) режимам. (плюс сыграли роль ещё два важнейших фактора: 1. сдерживающее агрессивность влияние ядерных вооружений и 2. появление новых технологий производства, сделавших возможным закармливание масс). Если сущность hard заключается в физическом подавлении человека, soft основано на поощрении его слабостей. Идеал жёсткого насилия – превратить мир в тюрьму строгого режима, идеал мягкого – превратить человека в домашнее животное.

Soft оперирует не чёрными униформами, дубинками или пытками. В его арсенале: фальшивая цель человеческой жизни (материальное благополучие), страх unemploiment (безработицы), страх экономического кризиса, страх и стыд быть беднее (хуже) соседей и, наконец, просто лень.

Разнеженный, живущий в кредит (и часто за счёт презираемых «слаборазвитых» стран, у которых он за бесценок скупает raw materials (сырьё), сельхозпродукты и собирает гигантский урожай процентов за предоставленные кредиты), «цивилизованный» человек панически боится unemployment – свободы. Поэтому он каждый день отдаётся под покровительство государства-опекуна, потеряв (отказавшись от них сам!) основные привилегии человека, присущие ему как биологическому виду, - независимость и свободную волю.

В обществе мягкого режима … не Партия, не банда злоумышленников подавляет трепещущее большинство, но все в той или иной степени подавляют всех, сами.

Против насилия Большого Брата, старого hard-режима в сапогах и зловещей униформе возможно было однажды (как доказывает история, это рано или поздно происходило) подняться на восстание. Но вот подняться на восстание против собственных слабостей, возможно ли?» (Э. Лимонов. Дисциплинарный санаторий. //Убийство часового. М., «Молодая гвардия», 1993.

Помните:

«Какое употребление из свободы может сделать тот, кто не способен пользоваться ею?».

А как сегодня с проблемой Мировой империи?

«Описание Шумпетером военного империализма Древнего Рима вызывает тревожные ассоциации с современностью. Он говорит «о той политике, которая на словах стремится к миру, но неуклонно приводит к войне. О политике, нацеленной на постоянную подготовку к войне, политике воинственного империализма. В описываемом им мире не было уголка, где бы не объявлялся находящимся под угрозой чей-либо интерес, уголка, не подвергшегося реальному нападению. Если эти интересы не были римскими, то это были интересы союзников Рима; а если у Рима не оказывалось союзников, то их можно было выдумать. Когда казалось совершенно невозможным придумать такой интерес – тогда поднималась на щит национальная гордость, которая якобы подверглась оскорблению. Боевые действия всегда имели ореол законности. Получалось так, что Рим подвергается нападениям злоумышленных соседей, постоянно борется за то, чтобы получить передышку. Весь мир был наполнен врагами»». (А. М. Шлёзингер-мл. Циклы американской истории. М., «Прогресс», 1992.

А сегодня - «империя зла», Ирак, Югославия, Северная Корея, Ливия, Ирак. Кто следующий?

«Чем Рим был в древнем мире, чем Британия в современную эпоху, тем станет Америка завтра» (У. Липпман. // Т. Пономарёва. Франклин Рузвельт. Минск, «Литература», 1998).

«США должны были взять на себя ответственность не более и не менее как за руководство всем миром». (Р. Шервуд. Рузвельт и Гопкинс// Т. Пономарёва. Франклин Рузвельт. Минск, «Литература», 1998).

«В ходе своей экспансии современная Западная секулярная цивилизация превратилась в буквальном смысле слова во всемирную, охватив своей сетью все остальные живущие цивилизации и все примитивные общества… Мы, конечно, ещё не достигли уровня Римской империи, однако победитель в последней войне может оказаться основателем подобной империи… ). (А. Дж. Тойнби. Цивилизация перед судом истории. СПб., «Ювента», 1995).

«Причины этой болезни ещё не ясны полностью, но её рецидив является одним из явлений истории: сила склонна отождествлять себя с добродетелью. Великая нация странным образом считает, что её сила – проявление божьего благословения, возлагающего на эту нацию особую ответственность за другие народы, состоящую в том, чтобы переделать их по своему образу и подобию. …Раз внушив себе идею своего предназначения, великая держава не в силах расстаться с мыслью, что она может и должна осуществлять волю божью. Ведь не станет же всевышний, избрав нацию выразителем своей воли, лишать её меча, необходимого для достижения своей цели. Во время первой мировой войны немецкие солдаты носили ремни, на пряжках которых было написано: «С нами бог», Под влиянием подобной слепой самоуверенности – непомерно преувеличенного чувства силы и воображаемого чувства своего божественного предназначения – афиняне напали на Сиракузы, а Наполеон и Гитлер вторглись в Россию». (Дж. У. Фулбрайт. Самонадеянность силы. М., «Международные отношения», 1967).

«Буш-старший:«Американский образ жизни не подлежит обсуждению»». (С. Пегов. Экономические аспекты геополитики (обзор конференции в Рио. ОНС, №1, 1996).

А как у нас с наукой и искусством? Если Толстого, Бетховена и Шаляпина сменяют маринины, крутые и майклы джексоны – упадок это, или - нет?. Если «Мадонна» Рафаэля сменяется «Квадратом» Малевича – упадок это, или - нет?

«В последние 30 лет констатируется явный застой теоретического мышления при бурном расцвете технической мысли… . Теоретическая мысль к нашим дням почти иссякла, снизилось уважение к ней, положительная общественная реакция. Возникла наукофобия». (Н. Ф. Реймерс. Экология. «Россия молодая», 1994). В самой «продвинутой» стране мира

«…в 1982 г. только 4%населения США считали, что эволюция происходит на основе естественных процессов, 44% поддерживали креационизм и 38% верили, что на протяжении миллионов лет эволюции «помогал» бог. …попытки узаконить преподавание божественной теории творения наравне с дарвинизмом в школах и колледжах США делаются до последнего времени». (А. В. Яблоков, А. Г. Юсуфов. Эволюционное учение. М., «Высшая школа», 1998).

Если дирекция московского инженерно-физического института, кузнецы ядерщиков, вывешивает плакат: «С рождеством Христовым!» - упадок это, или - нет?

А какое отношение к науке имеет экспериментальное обнаружение академиком Бехтеревой выхода души из тела роженицы при родах? Этот маразм – упадок, или - нет? У тебя, читатель, ещё остались сомнения в том, что мы живём на нисходящей ступени развития цивилизации? Или ты уже вышел на уровень сознания, на котором «хрустальный купол небес соединяется с земною твердью»?

Чем грозит человечеству развал современной цивилизации? Обратимся снова к истории. «Некоторые полагают, что «варвары, разрушив Римскую империю, не уничтожили римский народ, а слились с ним». Так ли? Вот демографические данные: население Италии в I в. н. э. – 7-8 млн, около 600 года – 4-5 млн. Уменьшение вдвое, несмотря на прилив лангобардов, герулов, рутов, готов, иммигрантов из Сирии и Малой Азии, т.е. семитов-христиан». (Л. Н. Гумилёв. Этногенез и биосфера Земли. М., «Ди-Дик», 1994.) Заметим только, что уничтожать народ, не рождающий детей, и нужды нет. И оттуда же: «В III в. население Китая исчислялось в 7.5 млн человек вместо былых 50 млн». Убыль за 16 лет, несмотря на опять же массовый приток завоевателей.

Так может быть, кризис пройдёт и даст начало новому развитию? Нет, в истории такого ещё не бывало. Пришедшее в упадок общество никогда не могло само начать новое развитие. Новое развитие всегда начинали новые люди, завоеватели-варвары.

«…больное учреждение излечить себя не может. Любое лечение должно исходить извне. Хотя человек и может удалить у себя аппендикс под местным наркозом, врачи этого не любят. Тем более не рекомендуется самим делать другие операции. Мы смело можем сказать, что пациент и хирург не должны совмещаться в одном лице». (С. Нортон Паркинсон. Закон Паркинсона. М., «Прогресс», 1976).

«Не демократия погубила Афины, как это утверждают европейские школьные педанты, пресмыкающиеся перед монархами, а рабство, которое сделало труд свободного человека презренным.

Германцы действительно омолодили Европу. Но омолодили Европу не их специфические национальные особенности, а просто их варварство, их родовой строй. Они сумели спасти и перенести в феодальное государство осколок настоящего родового строя в форме общины-марки и тем самым дали угнетённому классу, крестьянам, локальную сплочённость и средство сопротивления. …Всё жизнеспособное и плодотворное, что германцы привили римскому миру, принадлежало варварству. Действительно, только варвары способны были омолодить дряхнущий мир гибнущей цивилизации» (Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. //К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения в трёх томах, т. 3. М., ИПЛ, 1985).

Где сегодня те варвары, которые будут лечить современную цивилизацию? Да если бы они и были - а как же мы? Так и сгинем без следа, «аки обры»?

Симптомы болезни нынешней цивилизации налицо. Но, чтобы лечить, симптомов мало. Надо знать носитель болезни и механизм его действия. Послушаем специалистов.

«Следует принять за непреложную истину, что развращённый город… никогда не может обратиться к свободе. Нет более убедительного примера этому, чем тот, что даёт Рим: после изгнания Тарквиниев он сумел сразу обрести и удержать свободу, но после смерти Цезаря, после смерти Гая Калигулы, после смерти Нерона и гибели всего Цезарева рода Рим никогда не мог не только что сохранить свободу, но даже хотя бы попытаться положить ей начало. Во времена Тарквиниев римский народ не был ещё развращённым, а в более поздние времена он был развращён до крайности. Такой город неминуемо погибнет, если только его не заставят возродиться великие опасности и великая кровь. Ибо сказанная развращённость и малая привычка к свободной жизни порождаются неравенством, царящим в этом городе». (Н. Макиавелли. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. //Избранные сочинения. М., «Художественная литература», 1982).

Итак, общество гибнет, когда «развращаются» образующие его люди, а развращённость последних «порождаются неравенством, царящим в этом» обществе. А чем порождается само неравенство?

«Вся эта картина зловеща, но вовсе не единственна в своём роде: везде, где в рабовладельческом государстве вполне развивается господство капитала, оно одинаково опустошает мир божий. Подобно тому, как вода в потоках отражает в себе всевозможные цвета, клоака же постоянно остаётся одна и та же, так и Италия цицероновской эпохи, по существу, похожа на Элладу эпохи Полибия и ещё больше на Карфаген времён Ганнибала, где совершенно таким же путём всемогущий капитал довёл средний класс до уничтожения, а торговлю и землевладение поднял до крайних пределов процветания, и под конец привёл к лицемерно прикрытому нравственному и политическому падению нации. …Всё страшное зло, причинённое капитализмом в современной жизни народу и цивилизации, остаётся далеко позади ужасов, имевших место в древних капиталистических государствах, поскольку свободный человек, как бы он ни был беден, всегда остаётся выше раба; лишь когда созреют пагубные семена, павшие на почву Северной Америки, человечество снова пожнёт подобные плоды» (Т. Моммзен. История Рима. СПб., «Наука», 1995).

«Узаконение в масштабе всей империи свободной купли-продажи земли, с одной стороны, положило начало невиданному до сего времени обогащению имущественной знати, концентрировавшей в своих руках крупные земельные владения, а с другой - повлекло за собой массовое разорение свободных общинников. Земельная реформа Цинь Ши хуанди рассматривалась позднее древнекитайскими государственными деятелями как зло, повлекшее за собой губительные последствия». (Всемирная история в 24 томах. Минск, «Литература», 1997).

«Представление о том, что торговля и монетное обращение являются «червем», подтачивающим благосостояние государства, сложилось у ряда древнекитайских экономистов давно, в предимперский период». (Т. В. Степугина. Китай в первой половине I тысячелетия н.э.//История древнего мира. Т.3. Упадок древних обществ. М., ГРВЛ, 1989).

«Традиционно Ликургова система не допускала купли-продажи земельного надела. Но уже в IV в. до н. э. коллегия эфоров приняла закон, согласно которому каждая семья имела право не только обладать земельным наделом, но и по своему усмотрению продавать его или перепоручать управление им другому лицу. По свидетельству Плутарха, к середине III в. до н.э. выжило не более 700 спартиатов, из коих только 100 имели свои земельные наделы. Остальные превратились в неимущую и бесправную толпу». (Дж. Тойнби. Постижение истории. М., 1996).

«Постыдимся хотя бы зверей. У зверей всё общее: и земля, и источники, и пастбища, и горы, и леса. А человек делается свирепее зверя, говоря эти холодные слова: «То твоё, а это моё»». (Иоанн Златоуст).

Итак, в древности причиной развала общества было господство частной собственности и Капитала. Может, с тех пор возник Капитал с человеческим лицом?

«Свободная конкуренция, - говорил Джордж Бэнкрофт, историк джексоновского периода, - хороша в международной торговле, но её нельзя возводить в принцип отношений между людьми в силу того нечестивого воздействия, которое она оказывает на тружеников. Грядут лучшие времена, когда человеческое общество признает всех своих членов достойными заботы в равной степени; когда перепроизводство, порождающее атмосферу всеобщего бессердечия среди нужды, уступит место науке распределения». (А. М. Шлёзингер-мл. Циклы американской истории. М., «Прогресс», 1992). От себя Шлезингер добавляет:

«… рассуждая о том, что чувство уверенности в завтрашнем дне подавляет-де инициативу, зажиточные слои имеют в виду лишь неимущих. Сами же они не больно-то верят в благотворное воздействие чувства незащищённости, иначе почему бы им не поддержать введение 100%-ного налога на наследство, который позволил бы их потомству испытать на себе столь неоценимые моральные преимущества?».

«И всякий прогресс в капиталистическом земледелии есть прогресс не только в искусстве подвергать рабочего ограблению, но... и в искусстве ограбления почвы, всякий прогресс во временном повышении её плодородия есть в то же время прогресс разрушения постоянных источников этого плодородия. Поэтому капиталистическое производство развивает технику и комбинирование общественного процесса производства лишь таким образом, что в то же время подрывает источники всякого богатства: землю и рабочего». (К. Маркс. Капитал. М., «Партиздат», 1932).

«При 10% капитал согласен на всякое применение. При 20% он становится оживлённым, а при 50% готов сломать себе голову. При 100% капитал попирает все человеческие законы, а при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя и под страхом виселицы». (К. Маркс, Ф Энгельс. Сочинения. М., Изд.2-е, т.23, с. 770).

«От коммерции получаются деньги, от денег – роскошь, а все эти три вещи несовместимы с республиканизмом». (Джон Адамс.//А. Шлёзингер. Циклы американской истории).

«Утверждалось, что коммерция прибавляет ума, смягчает нравы, обеспечивает взаимную выгоду, снижает предрассудки и способствует процветанию». Там же.

«Первый месяц мы держались стойко. Мы не пили "Кока-кола". Мы продержались почти до конца путешествия. Еще несколько дней - и мы были бы уже в океане, вне опасности. Но все-таки реклама взяла свое. Мы не выдержали и отведали этого напитка. Можем сказать совершенно чистосердечно: да, "Кока-кола" действительно освежает гортань, возбуждает нервы, целительна для пошатнувшегося здоровья, смягчает душевные муки и делает человека гениальным, как Лев Толстой. Попробуй мы не сказать так, если это вбивали нам в голову три месяца, каждый день, каждый час и каждую минуту!» (И. Ильф, Е. Петров. Одноэтажная Америка).

Каков же механизм разрушения общества при капитализме? В гонке за прибылью можно преуспеть, только повышая производительность труда, а этого нельзя достигнуть, не наращивая разделение труда. Человек превращается во всё более узкого специалиста. Но «специалист подобен флюсу» - говорил Козьма Прутков. А вот мысли о роли разделения труда основоположника идеологии либерализма Адама Смита:

«Духовное развитие значительного большинства людей, - говорит А. Смит, - неизбежно определяется их повседневными занятиями. Человек, затративший всю свою жизнь на отправление немногих простых операций… не имел случая упражнять свой разум… Он бывает обыкновенно настолько тупым и невежественным, насколько это возможно для человеческого существа… Монотонность его жизни, в которой нет никаких перемен, подрывает, конечно, силы его духа… Она разрушает даже энергию его тела и делает его неспособным к напряжённому и продолжительному труду во всех областях, кроме той, которая составляет его специальность. Таким образом его искусство в специальном ремесле приобретается, повидимому, за счёт его интеллектуальных, социальных и военных способностей. Но в каждой промышленной и цивилизованной стране в такое состояние неизбежно должны впасть все трудящиеся бедняки, т. е. большая масса населения». (К. Маркс. Капитал. М., «Партиздат», 1932). Его соотечественник Уркварт был ещё категоричнее:

«Расчленение человека называется казнью, если он получил смертный приговор, убийством, если он не приговорён судом к смерти. Расчленение труда есть убийство народа». (D. Urquhart. Familiar Words.// К. Маркс. Там же).

Наконец, капитализм превращает человека в домашнего раба: «…чрезвычайно повысившаяся производительная сила даёт возможность непроизводительно употреблять всё увеличивающуюся часть рабочего класса и таки образом воспроизводить всё большими массами старинных домашних рабов...». (К. Маркс. Там же).

Может, Маркс был не прав, ведь идеально капитализированный Запад кичится свободой личности? Нет, прав. На сегодняшний день во всем мире более 50% занятых «трудится» в сфере обслуживания. В Пупе Земли, Цитадели Цивилизации, в США – 85%.

Вроде бы, всё ясно. Но пока перед нами только аналогии прошлого и современности. Аналогии впечатляющие, позволяющие поставить диагноз болезни, но не дающие гарантии правильности выбора курса лечения – нет механизма действия вируса. Нужна наука, которая связала бы отмеченные закономерности с основными законами природы и позволила бы понимать, как изменится поведение общественной системы при разных воздействиях на неё. Только такая наука даст возможность не только поставить диагноз болезни, но и определить курс лечения. Без науки получается по Черномырдину:

«Хотели как лучше, а получилось как всегда». Да посмотрите на оппозицию. Русскую, или французскую, или любую другую. Везде, как в Риме в период упадка:

«Подводя итог всему, чего желала и чего достигла партия реформы того времени, мы найдем, что она с несомненными патриотизмом и энергией старалась противодействовать и до известной степени противодействовала усиливавшемуся упадку нации, особенно исчезновению крестьянского сословия и старинной строгой нравственности и бережливости и вместе с тем чрезмерному политическому преобладанию нового нобилитета. Но в ее деятельности не видно никакой высшей политической цели. В этой оппозиции, конечно, находили для себя верное и сильное выражение и недовольство толпы и нравственное негодование лучших людей, но мы не видим у нее ни ясного понимания причин зла, ни твердо обдуманного плана улучшения в целом. Как ни достойны уважения все ее стремления, в них проглядывает какая-то необдуманность; чисто оборонительное положение ее приверженцев не предвещает хороших результатов. Трудно решить, мог ли человеческий ум вообще исцелить недуги, но сами римские реформаторы того времени, как нам кажется, были скорее хорошими гражданами, чем хорошими политиками, и великую борьбу старого гражданства с новым космополитизмом вели как-то неумело и по-мещански». (Моммзен)

Иногда утверждают, что законы природы работают только для неживой природы, а человек волен решать свою судьбу сам. Но ведь жизнь – явление природы, значит, проявления жизни подчиняются законам природы. Человек должен использовать свой разум, учитывая эти законы.

«Марксизм понимает законы природы, - всё равно идёт ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, - как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, но они не могут изменить или отменить их». (И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. М., ГИПЛ, 1952). Здесь не место излагать основания такой науки. Но результаты её надо знать, иначе незачем было и начинать наш разговор. Приведём эти результаты без доказательства.

Любые объекты природы образуют системы. Общественная система человечества – частный случай системы, и законы её развития должны быть отражением на социологию законов общей теории систем. Эти последние есть следствие самых общих законов природы, в частности, законов термодинамики. В применении к социологии соответствующий анализ приводит к следующим выводам.

Основным свойством любой живой системы (а социальная система есть высшая форма таких систем) является их рост (называемый в биологии «давлением жизни»). Можно показать, что рост этот – неизбежное следствие случайности источников существования. Рост приводит к перенаселённости, а перенаселённость - к конкуренции за источники («борьба за существование»). Эта борьба заставляет организмы объединяться в системы. Системы эти построены по иерархическому принципу. Только такое их построение обеспечивает системам преимущество перед неорганизованными объектами. Создание системы создаёт условия для роста числа входящих в неё организмов. Но этот рост ухудшает управляемость системой, что вызывает необходимость усложнения системы, роста числа уровней системной иерархии. Усложнение же системы достигается за счёт увеличения специализации элементов (разделения труда). Специализация приводит к передаче органам системы функций, исполнявшихся ранее отдельными людьми. Но если какая-либо функция не исполняется человеком, отвечающий ей орган деградирует. В итоге происходит к разрушению связей между людьми (до образования системы человек зависел от ближних, теперь зависит от государства). Системные качества отдельных людей (их исполнительная дисциплина) ухудшаются. Система становится всё лучше, а образующие её люди всё хуже (бесплатный сыр бывает только в мышеловке). Наконец, наступает момент, когда новое усложнение системы, необходимость которого вызвана её ростом (обеспеченным предыдущим усложнением!), не может быть осуществлено из-за низких качеств наличного человеческого материала. Становится невозможным удовлетворить возросшие (за счёт роста численности населения!) потребности путём роста системной сложности. Привести в соответствие потребности и возможности можно, только сократив численность населения. Наступает период упадка и разрушения. Сопровождающие его процессы (внутрисистемной борьбы за ресурсы) ведут к дальнейшей системной деградации личностей, так что упадок и разрушение необратимы. Можно также показать, что в силу иерархичности общественной системы как рост, так и разрушение – процессы неравномерные. Неравномерность эта хорошо наблюдается как в истории (см., например, усреднённую кривую развития 40 общественных систем из книги Л. Н. Гумилёва «Этногенез и биосфера Земли»), так и в развитии отдельных организмов, например, человека.

В биологии все эти особенности системного развития давно известны.

«Прежде всего это совершенно очевидный закон вектора развития: развитие однонаправлено. Нельзя прожить жизнь наоборот – от смерти к рождению, от старости к юности, нельзя повернуть историю государства вспять, невозможно в том же направлении развернуть эволюцию планеты, жизни на ней» (Н. Ф. Реймерс. Экология. «Россия молодая», 1994). Другая закономерность -

«Правило прогрессирующей специализации Ш. Депере (1876), гласящее, что группа, вступающая на путь специализации, как правило в дальнейшем развитии будет идти по пути всё более глубокой специализации. И чем глубже такая специализация, тем возможнее расхождение темпов адаптации организма и скорости изменения среды его обитания. Быстрее вымирают более специализированные формы, генетические резервы которых для дальнейшей адаптации снижены». (Н. Ф. Реймерс. Там же). О эффекте динозавра уже говорилось. Прекрасно известна также роль перенаселённости:

«В опытах с малыми гнёздами кок-сагыза было показано, что в условиях перенаселения может происходить обеднение состава популяции и специализация. Как теоретически предполагал Шмальгаузен, следствием перенаселения является узкая специализация, и тем самым оно закрывает возможности развития в направлении прогрессивной эволюции». (Я. М. Галл, Э. И. Колчинский. К. М. Завадский как биолог-эволюционист.//Проблемы новейшей истории эволюционного учения. Л., «Наука», 1981).

«У млекопитающих хорошо известен так называемый «эффект группы», когда повышенная плотность населения вызывает снижение жизнеспособности, ухудшение физического состояния и плодовитости особей (Северцов, 1992). Урбанизация вызывает тот же эффект у людей…». (Ю. М. Арский, В. И. Данилов-Данильян и др. Экологические проблемы: что происходит, кто виноват и что делать? М., изд-во МНЭПУ, 1997). Все эти закономерности есть следствие фундаментальных положений Общей теории систем.

Подведём итоги. Цивилизация с капиталистической экономикой неизбежно разрушает связи между людьми, что ведёт к разрушению самой системы. Никакие высосанные из пальца «Национальные Идеи» («Люди могут открыть эти законы, познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, но они не могут изменить или отменить их») не способны остановить этот процесс, грозящий в самое ближайшее время положить конец существованию России как единого целого, а всего человечества - как вида. Не нужно изобретать «национальную идею». Тем более в наше время, когда национальные границы существуют только для плебеев. «Элитчики» давно стали «людьми Мира». Необходимо понять реальную обстановку и реальные возможности её изменения. Тогда решение проблемы станет единственным (Свобода – это осознанная необходимость).

Нет сомнения, что сегодня экономика всех стран теснейшим образом переплетена. Нет сомнения в том, что сегодня национальные культуры доживают последние дни и заменяются суррогатом так называемой масс-«культуры». В информационном отношении мир также един. Завершается построение единой иерархической политической системы. Действительно, в ХХ век мир вошёл с восьмью великими державами (США. Англия, Франция, Италия, Германия, Австро-Венгрия, Россия, Япония). После второй мировой войны их осталось две, а сегодня – одна.

Одновременно происходит увеличение разрыва в уровнях жизни высших и низших слоёв, проявляющееся пока как различие в уровнях жизни развитых и т.н. «развивающихся» стран. Происходит вытеснение всё большего числа людей из сферы реальной экономики, вызванное ростом производительности труда, подстёгиваемым стремлением к максимальной прибыли. Соответственно нарастает деловая и нравственная деградация как аристократии, так и всего остального люмпенизированного населения. Перенаселённость планеты достигла такого уровня 3.5-5 раз. В таких условиях правящие круги испытывают страх перед своими народами, так как неспособность решить возникшие проблемы лишает основания их привилегированное положение. Развал СССР руками собственного правящего класса – показатель этого страха, толкающий «элиты» к объединению против общего врага – низших классов. Понятие «золотой миллиард» – не географическое, а классовое. Страх может толкнуть правительства на самые непредсказуемые действия. «…пределы вероломства правительства труднопостижимы для сознания его подданных» (Е. М. Кожокин. Государство и народ. М., «Наука», 1989). Ещё в середине ХХ века Тойнби писал:

«В искусстве «регулирования» есть несколько степеней, но даже самая низшая её степень зловеща. Эта низшая степень – пропаганда – так же стара, как старейшие из миссионерских религий и политических партий.

Пропаганда любого вида есть оскорбление человеческого достоинства и угроза честности и разумности, являющихся неотъемлемым моральным реквизитом жизни общества. И всё же даже самая хитрая пропаганда невинна по сравнению с «промыванием мозгов», осуществляемым различными способами умственной и духовной пытки, и можно себе представить, что «регулирование» способно достигнуть ещё большего размаха… Нетрудно представить, что в один прекрасный день могут быть изобретены психологические и хирургические методы для перманентной дегуманизации наследственной человеческой природы и, возможно, даже для «регулирования» генов жертвы с целью передачи этого искусственно насаждённого психического уродства её потомкам». А вот мнение специалистов-генетиков:

«Атомная бомба, говорил А. А. Нейфах, есть оружие государств и направлена против государств. А манипуляции с генами фактически касаются уже отношений между государством и отдельной личностью. И тут человек беззащитен. Атомной бомбе можно противопоставить другую атомную бомбу. А отдельный человек не может ответить государству равным оружием. Если, скажем, вы живёте в государстве, где признано необходимым и этичным вживлять электроды (или пересаживать гены! – Ю. Ч.) в мозг граждан, то вам не удастся избежать этой операции». Ю. Чирков. Ожившие химеры. М., «Детская литература», 1991).

Единственным способом обеспечить продолжительное существование человеческого рода является переход к стабильному существованию в условиях планирования как экономики, так и других сторон жизни, в том числе семьи и рождаемости (Грядут лучшие времена…, когда перепроизводство, порождающее атмосферу всеобщего бессердечия среди нужды, уступит место науке распределения). Тем, кто молится на капитализм с его «свободами», и надеется, что всё образуется само собой, не грех напомнить американскую пословицу: «Сама машина едет только в пропасть».

Первым шагом на пути к управляемому обществу равных должна быть полная и окончательная ликвидация денег, являющихся средством накопления и паразитического роста части общества за счёт остальных его членов. Роль денег как регулятора экономики при нынешней вычислительной технике равна нулю. Сегодня они – средство власти меньшинства над большинством. В разное время разные люди приходили к этому же выводу.

«Итак, ты должен предусмотреть меры, направленные на то, чтобы народ, развращённый подачками и раздачами зерна из казны, имел занятие, которое не позволило бы ему причинять ущерб государству. Это и произойдёт, если ты лишишь деньги, это величайшее из всех зол, их значения». (Г. С. Крисп. Первое письмо к Цезарю.//Сочинения, М., «Наука», 1981).

«Для того, чтобы подготовить действительный, а не декларированный переход к коммунизму, нужно… путём постепенных переходов… поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение тоже путём постепенных переходов заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть или какой-либо общественно-экономический центр мог охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества.» (И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. М., ГИПЛ, 1952). Сегодня «охватить всё продукцию общественного производства в интересах общества» не представляет никакой технической сложности.

Представляете, какой вой поднимется, если эти строки прочтёт хотя бы один так называемый «бизнесмен», или, еще лучше, либерал-пропагандист? Не удивляйтесь. Не кому иному, как Президенту США Джону Кеннеди, принадлежат слова:

«Мой отец всегда говорил, что все бизнесмены – сукины сыны, а я, простак, до сих пор в это не верил». (Arthur M. Schlesinger, Jr., A Thousand Days: Kennedy in the White House. Boston, 1965, p. 635). Уж он-то эту публику знал.

Итак, читатель, выбор за тобой. Выбор этот невелик. Либо ты будешь руководствоваться в своём выборе принципом: «после нас – хоть потоп» (Людовик XV-й), тогда - «рыночные» свободы (вседозволенность) и – «потоп». Либо руководящим принципом будет: « …цель оправдана, если она ведет к повышению власти человека над природой и к уничтожению власти человека над человеком» (Л. Троцкий). Во втором случае - долой «рынок», деньги, и начинай строить общество по-новому. Не коммунизм – для общества, в котором «от каждого – по способности, каждому – по потребности» на Земле никаких ресурсов не хватит. Строить управляемое всеми общество равных людей, живущих достойной жизнью. Выбирай сегодня. Завтра будет поздно. И не говори, что это невозможно. Если люди хотят что-то сделать, они находят способ. Если не хотят, находят причину!