Авторский блог Олег Малинин 00:45 1 декабря 2018

Алжир в моём сердце

...Хорошо в прохладный сентябрьский вечер лежать в гамаке на краю пустыни и смотреть на звёзды, они сгорают и падают, но стережёт их далёкая Красная империя, не дающая упасть и угаснуть всем...

I

В возрасте семи лет я увидел своими глазами бесподобную пустыню Сахару. Впечатление от неё можно сравнить разве что с морем, впервые представшим пред тобой. В брешь ограды с колючей проволокой араб-бедуин протягивает мне сладость, изготовленную из финика и мёда. Люди эти были мужчинами, женщин я не видел ни разу. Их лица целиком закрыты, и только сквозь узкие щёлки платка в меня устремлялись глубокие и добрые, вовек незабвенные вызревшие чёрные оливы. Солнце над пустыней похоже на арбуз, уроненный на базаре нерадивым торговцем, имя которому — закат.
Шёл 1990 год. Социалистический рай индустриального городка, как крепость, не давал покоя желавшим подчинить эту часть суши и бросить красивый народ в распрю гражданской войны, в буре которой произойдёт основное — передел ресурсов, некогда принадлежавших алжирцам.
...Я подлезаю под колючую проволоку, и тороплюсь на пирс, вдающийся в море, огромные валуны, доставленные с карьера, сдерживают его от разрушения морской стихией. Я встаю на самый дальний камень, ветер треплет мальчишеский локон, позади меня — строящийся советскими инженерами тракторный завод, а впереди — клокочущая синяя неоглядь, рвущая надвое горизонт.
…Рослый туарег рассказал мне о вожде их племени. В шестидесятые годы один прославленный человек из народа оказался умней и жилистей целого стада изворотливых приспособленцев, готовых подчинить великий народ интересам Запада ради крох, брошенных с барского стола. Имя этому человеку Шадли. Он возглавил сопротивление и встал на сторону народа, когда потребовалось проявить волю и произнести крылатое слово, сквозь насыпь неумолимых времён которое мчится до сих пор и достигает сердца юного потомка с огоньком в глазах, чей манёвр быстр, а священная и великая история родного народа в памяти и мировосприятии.
Хорошо в прохладный сентябрьский вечер лежать в гамаке на краю пустыни и смотреть на звёзды, они сгорают и падают, но стережёт их далёкая Красная империя, не дающая упасть и угаснуть всем.
Когда начинается шторм, волны заходят далеко вглубь континента и, откатываясь, оставляют пахучую тину на его покатых просторах. Тогда по песку вновь идут бедуины-туареги, парами, втроём, но не по одиночке. Их верблюды на верёвках тянутся позади, на боках гремя поклажей и украшениями, вроде подобия ханского бунчука, символ-отголосок былой славы империи. Верблюд губаст и волоок, его шерсть лоснится. И плещется море, успокаивая своим шёпотом. Караван направляется вдоль берега мимо колючей проволоки к тенистому шатру на краю эвкалиптовой рощи. Здесь мы условились встретиться. Пожилой бедуин, скрывая своё лицо, протягивает по-европейски мне руку и пожимает её, не смущаясь, глубоко заглядывает в глаза. Он достаёт из-за пазухи свёрток-пергамент, жёлтый, как рассветный песок, и произносит иссохшее слово «Шукх-хран».

II

Зашевелились шхуны по заливу,
Разящих волн
Заложники.
И вот,
Взметнув подол,
На цыпочки встаёт
Земля песка, эспарто и оливы.

Ступи в неё,
Вихрь памяти моей,
В даль Арзев северного побережья…
Под гнётом кож
Французских портупей
Ты был сильнее,
Жилистей, смелей
И выдюжил на ней,
Шадли мятежный...

Где янычары в туарегов — пли!
Не покорившись
Стуже и жандармам —
Приветствуем тебя
В огне, в пыли —
Страну восставших вдов
Знамён пожаром.

Ты, поднимаясь,
До конца был прав.
Зарёй свободы стяг над Константиной!
Рассыпав по базарам
Звёзд сантимы,
Тьма отступала,
Хвост луны поджав —
Ты прав был в том,
Что в кабалище сонном
Гниёт тропа народных битв и дел.
Вдох кровью оплатив — не повезло нам —
Мы выдохнули — ты так захотел!

Отринута
Полдневная зевота.
Крестьянскою отвагою горя,
Провинция
К началу ноября
Вынашивает
В животе завода
Железнобрюхого богатыря...

Когда б не ты
И доблестная воля —
И братство рук
Посильного труда —
Нас и поныне
Рвали,
Как тогда,
Цепные псы
Державного Де-Голля.

Будь прокляты!
Проклятия живут
В алжирском сердце
Нищего бербера,
Континентальцы смешанные двух
Широких рек разбитого барьера.

Над римскими развалинами счах
Вчерашний бог
Гостей позавчерашних —
Проклятья вам,
Князьям и палачам,
Чтоб нефть живая встряла в глотках ваших...

Чтоб либеральный червь Фархат Аббас
Не покушался на победы деда —
И не душил террором,
Мирных, нас —
Мы прокляли его сто тысяч раз,
Чья голова на Телль-Атлас воздета.

Алжир мятежный!
Ты нас приютил.
Как сына обогрел
Под солнцем спелым,
Я вырос под прибойный рокот сил
Твоих песчаных бурь с огнём и пеплом.

Не дай разбег заморскому бичу,
Который жил
И выцвел от разбоя…
В могил глухие камни прокричу:
Страшись революционного раздолья.

Здесь туареги
Дикие прошли,
Не покорившись
Стуже и жандармам,
Приветствует тебя,
Герой Шадли,
Страна
Станливых правнуков
Недаром.

Когда позор
Предать мечту за блеск
Цезарской меди —
Не забьётся сердце.
Нам дорог сон возлюбленных невест —
От глаз бесценных чьих в пустынях греться.

Шадли Бенджедид!
Клятвой присягаем.
Как своего заступника отца,
Тебя мы просим,
Чтоб над отчим краем
Свободы стяг держал ты до конца.

И коль Меджерд
Накроют
НАТО тучи,
Нам пригрозят, колония,
Тобой —
Попросим наглеца —
На всякий случай
Принять наш первый
И последний бой.

Чтобы шумел
Раскат восставших ветров!
У вражины троцкистской мы в бою
Через прицел
Потребуем ответов
За молодость погибшую свою.

Чтоб вновь
Качались шхуны по заливу,
И в мирном дыме
Трав солончака
На сотни вёрст
Тянулась — темногрива —
Земля олив, эспарто и песка.

1.0x