38. ПЛАЧ ДОНСКИХ ЖУРАВЛЕЙ. ВЕЧНЫЙ ЗОВ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ (КУДАШЕВ - ШОЛОХОВ)
Плач донских журавлей
( военная судьба Василия Михайловича Кудашева )
1. Грозы над предвоенной Донщиной
Во всех энциклопедиях, справочниках, монографиях обозначены годы жизни
В.М. Кудашева. Даже самые компетентные и дотошные биографы констатировали гибель писателя-ополченца в 1941-ом. Между тем, жизнь ЕГО не оборвалась
в первые месяцы фашистского нашествия…
Дочь автора «Тихого Дона» Мария Михайловна Шолохова вспоминает подробности ухода Кудашева в первые же недели войны добровольцем на фронт, в народное ополчение. Мария Михайловна воссоздаёт события того времени: «Отец никого не любил так сильно, как Василия Кудашева, и тот отвечал ему тем же. Когда Кудашев записался в ополчение, отец сказал: «Какой он вояка! Очки потеряет - винтовку не найдёт!»
Шутливо-горестная ирония Шолохова, тоже уходившего в действующую армию, имела под собой основание: его данковский друг не отличался крепким здоровьем, у него была сильнейшая близорукость.
Об отношениях Шолохова и Кудашева следует сказать особо. Известный прозаик Василий Ряховский, земляк Кудашева по Данковщине, рассказывал о первых контактах
начинающих литераторов, переросших в долголетнюю жизненную и творческую близость. В книге «Строка, оборванная пулей» (М.,1976) опубликованы мемуарные заметки В.Д.Ряховского: «Эти два литературных сверстника столкнулись в самом истоке своего писательского пути. Молодой Шолохов, тогда ещё автор только «Донских рассказов», не имевший в Москве пристанища, нашёл в Кудашеве истинного друга, уже тогда поверившего в исключительное дарование своего нового знакомца. Приезжая в Москву, молодой Шолохов поселялся в тесной комнатке Кудашева, спал на раскинутом на полу нагольном полушубке. Здесь, в долгих ночных беседах, обсуждался замысел «Тихого Дона», сюда потом Шолохов привозил свои пухлые рукописи, здесь читались первые главы знаменитого романа».
Есть и другие красноречивые свидетельства тех далёких лет. Журналист и публицист Михаил Величко в своих мемуарах ( «Чекан его души». - «Строка, оборванная пулей»,М.,1976) рассказывает о том, как Кудашев (он возглавлял в 20-ые годы литературный отдел «Журнала крестьянской молодёжи») сообщил своему сослуживцу:
«Сегодня в редакцию должен зайти Шолохов. Обязательно познакомлю тебя с ним - вот талант, как гора среди поля!». И далее - другие любопытные и важные
подробности: «Шолохов, уехавший в станицу писать «Тихий Дон», время от времени наведывался в Москву и всякий раз останавливался у Кудашева… Щедрый на угощение, Василий Михайлович разливал крепко заваренный чай, выдавал по бутерброду на брата, а после чаепития начиналось главное, ради чего собирались. Шолохов, изредка попыхивая трубкой, читал нам первую книгу романа прямо с рукописи, написанной на листах линованной бумаги, четким, аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Мы слушали, очарованные родниковой свежестью языка, картинами и событиями, которые развёртывались в повествовании».
Ожесточенные бои под Ельней. Вспоминалось родное Кудрявщино под Данковом. Речные плёсы, чайки и чибисы над заливными лугами.Комсомольская юность, секретарство в сельской ячейке. Рано начал сам осваивать тайны художественного слова-образа. Его «Деревенские частушки» напечатал журнал «Крестьянка»(1922, № 7). Изучал, осмысливал нелёгкую жизнь земляков. Потянулись заре навстречу селяне с берегов Дона. Крестьянское товарищество нарекли трудолюбивой «Пчелой».Университетские годы в Москве. Первые сборники («Будораги», «Сёмка в отпуску»). Первая «настоящая» книга «Кому светит солнце» опубликована
в 1931-ом. Через год появится его роман «Камень на дороге», вскоре переизданный под
заглавием «Последние мужики»; в 1939-ом издание будет повторено. И вот совсем недавно - в этом самом роковом 1941-ом появилась повесть «На поле Куликовом».
Часто вспоминался Михаил Шолохов… Где-то он теперь? Судьба рукописи «Тихого Дона» заботила и тревожила Василия Михайловича…
2. В народном ополчении
Пётр Луговой (бывший первый секретарь Вешенского райкома партии) воссоздаёт события 1942 года: «8 и 9 июня фашистские самолёты бомбили Вешенскую.Не успел Шолохов указать рукой на самолеты, как посыпались бомбы. В это время и погибла его мать. Мы все полегли, где кто мог, а она шла в сарай по своим хозяйственным делам, и вражеский осколок сразил её. В дом Шолохова попала большая бомба и взорвалась под полом, в зале были повреждены столбы, на которых крепился мезонин. Несколько позже все надворные постройки во дворе Шолохова сгорели дотла» ( «С потом и кровью». - «Дон», 1988, № 8).
Рукописи Шолохова… Военное лихолетье испепелило, уничтожило многие из них. А.Софронов в очерковом эссе «Над бесценными рукописями «Тихого Дона» свидетельствовал: «В ноябре 1945 года Михаила Александровича разыскал командир одной из танковых бригад, который на улице станицы летом 1942 года подобрал валявшиеся рукописи. Всю войну он бережно хранил их в своём танке. Этот командир бригады и вернул Михаилу Александровичу поздней осенью 1945 года его рукописи»
(«Огонёк»,1961, № 16).
Сохранение основной рукописи шолоховской эпопеи связано с именем и судьбой В.М. Кудашева.
В отделе рукописей Института мировой литературы (ИМЛИ) хранятся воспоминания жены данковчанина-добровольца: «В начале войны, в 39 лет погиб ополченец Краснопресненского р-на Москвы, писательской роты, Кудашев Василий Михайлович. Из солдат он был переведен корреспондентом газеты «Боевой путь» 32-й армии, но ему пришлось мало написать корреспонденций, осенью 1941 года армия попала в окружение и затем была расформирована. Кудашев из окружения не вышел. Уходя на фронт, Кудашев уложил в рюкзак все четыре тома «Тихого Дона», а когда я возразила, ведь ополченцам надо было идти сразу в поход, он ответил мне, что не успел прочитать четвёртый том, т.к. он вышел недавно, а заодно, сказал он, перечитаю первые тома».
Директор ИМЛИ, крупный литературовед и культуролог Феликс Кузнецов в книге
«Шолохов и анти-Шолохов» (2000-2001) приводит и комментирует кудашевские письма жене с фронта. Процитируем некоторые фрагменты из его фронтовых весточек
1941 года:
«17.07. Матюша, меня очень интересует, ответил ли Михаил на мою телеграмму.Если он собирается быть в Москве, то постарайся его увидеть. Останавливается он, как знаешь, всегда в «Национале»… Он мне нужен, хотелось бы с ним повидаться, поговорить…»
«20.07. Может быть, скоро будет в Москве Михаил - ты ему напомни…»
«23.07. Сейчас время такое, что очень надо, чтобы он вызвал меня на день-два. Уехал я из Москвы и столько у меня осталось недоделанных дел…».
« 9.08. Жив, здоров. Пишу тебе наскоро, но главное. Если Михаил в Москве - проси его немедленно вызвать меня через Политуправление на нескольтко дней. Мне необходимо сдать ему оригинал рукописи «Тихого Дона». Если Михаила нет в Москве, пиши ему срочно в Вешенскую».
«2.1Х. Михаил сейчас где-то близко около нас. Может быть, случайно повидаю его здесь. А если он будет в Москве, передай ему мой адрес».
«13.1Х. Хотелось бы на несколько дней побывать в Москве… Я бы тогда смог сдать Михаилу его рукописи и повидаться с ним, чего мне крайне хочется. В общем, поговори с Михаилом об этом…».
«18.1Х. В Москве ли сейчас Михаил? Мне очень хотелось, чтобы он поспешил с моей просьбой к нему…»
Время пощадило одно из тогдашних шолоховских посланий В.М. Кудашеву: «Дорогой друг! Судьба нас с тобой разноздрила, но всё же когда-нибудь сведёт вместе. Я сегодня уезжаю из Москвы, как только вернусь, сообщу тебе. Думаю, что увидимся в Москве. У меня есть к тебе дела. Мотя пошлёт эту открытку, она держится молодцом. Дома не был давно, но там будто всё в порядке… Будь здоров, крепко обнимаю, целую. Твой Шолохов. Пишу коротко, спешу. Надеюсь на скорую встречу».
…Армейские соединения попали в окружение под Юхновом западного направления. Биографы Кудашева сообщали о его личной трагедии. А.Курков, в частности, констатировал в своих публикациях о данковчанине-патриоте: «…погиб
в октябре 1941 года под Ельней».
3. Горестная поправка на обелиске
Документальных свидетельств гибели Кудашева не было. Конечно, Михаил Александрович «по своим каналам» делал попытки узнать о судьбе близкого
человека. М.Е.Чебанова-Кудашева отмечала: «При любой возможности звонком или письменно Михаил Александрович справлялся, нет ли иных вестей о друге». В марте 1944 года Шолохов прислал ей вырезки из «Британского союзника», где фиксировались факты побегов красноармейцев из фашистской неволи. Шолохов так комментировал присланные материалы: «Думы о Васькиной судьбе меня не покидают. Недавно я прочитал в мартовском номере «Британского союзника» ( журнал, который издаётся в Москве Британским посольством) вот эту заметку и решил послать тебе. А вдруг - ведь чем черт не шутит, когда бог спит - и наш Васька там, на Ближнем Востоке носит наплечную нашивку с буквами СССР и ждёт не дождётся возвращения домой? …желаю,чтобы Васька поскорее вернулся, согласен на любой вариант: хоть с Ближнего Востока, хоть с Дальнего, лишь бы притопал. М.Шолохов».
К побывавшим в плену в те годы относились настороженно. Матильда Емельяновна, имевшая отношение к «оборонке», хранила в строжайшем секрете всё, что было связано с мужем, оказавшемся во вражеской неволе. Между тем, на домашний адрес ( Проезд Художественного театра, дом 5 - 7) 26 июля 1945 года пришло письмо: «Василий Михайлович! Если ты выжил, как и я, то не откажи черкнуть несколько строк о себе и своей семье… Если увидишься с нашим общим знакомым Сергеем Владимировичем Михалковым, то передай ему и всей его семье привет от меня…».
Кстати сказать, автор письма Иван Георгиевич Зайцевский - тоже уроженец Данковщины. 7 сентября 1945 г. он писал М.Е. Чебановой-Кудашевой: «Ждал ответа от одного из товарищей, которого я запросил о Василии Михайловиче, но он не ответил мне. Этот товарищ вместе с Василием Михайловичем оставался в лагере Гамерштайн (Померания), когда нас увозили в Норвегию на острова. С Василием Михайловичем я познакомился, находясь в жутких, кошмарных условиях, не поддающихся описанию и рассказу, в лагере г. Белостока в 1942 г. весной».
Это письмо данковчанина И.Г. Зайцевича, хранящееся в отделе рукописей ИМЛИ (фонд «Шолохов»), проливает свет на ряд «загадок» и «тайн», связанных с личностью и биографией нашего замечательного земляка: «Во-первых, мы с ним из одного Данковского района, во-вторых, у нас оказался общий знакомый Сергей Владимирович Михалков, с которым я давно знаком, когда он был ещё мальчиком, в-третьих, мы с Василием Михайловичем жили в 1942 г. в одном бараке, если добавить к этому, что я как селекционер интересуюсь работами Мичурина, то рассказы Василия Михайловича о Мичурине закрепили наше знакомство…».
…На сотни вёрст вокруг свирепствовало-лютовало античеловеческое, противное всему живому и разумному буйство смерти и боли. Барак военнопленных был наполнен контужеными, ранеными, искалеченными. Согревали сердца и души лишь воспоминания и надежды. Двое данковчан коротали время в беседах о мирном
времени, о чародее-селекционере из далёкого Козлова. Кудашев ещё за несколько лет до войны написал художественно-документальное повествование «Юг на севере»,
раскрывающее особенности и перспективы мичуринских опытов. В 1937 году, направляясь в Вешенскую, в гости к Шолохову, Василий Михайлович и Матильда Емельяновна по пути заехали в Козлов, к Ивану Владимировичу Мичурину, два дня провели в его радушном доме, в его волшебно-сказочном саду.
В будущей книге серии «Жизнь замечательных липчан» документальные, психологически ёмкие свидетельства И.Г.Зайцевского о пребывании двух данковчан в фашистской неволе, несомненно, займут достойное место и заинтересуют читателей-земляков: «Оба были не раз на волосок от смерти. В октябре 1942 го (11.10. 1942) нас посадили в вагоны и 16.10.42 г. нас привезли в г. Нюрнберг (Бавария), где и пробыли мы до 2.09.43 г., а затем наш лагерь к а к о п а с н ы й б о л ь ш е в и с т с к и й немцы решили перевезти на острова в Норвегию, направив предварительно в лагерь Гамерштайн, а затем через порт Штеттин вывезли 16.09.43 г. в Норвегию…».
Архивные материалы позволяют сказать поистине новое слово о биографии личности незаурядной, крупной, но оказавшейся на глобальных изломах, исторических сгибах, в круговерти чудовищно-циклонного клубления противоречивых сил.
Кудашев не отличался крепким здоровьем, в условиях же плена его здоровье было окончательно подорвано («Василий Михайлович заболел плевритом и перед отправкой был оставлен в Гамерштайне…»). И.Г. Зайцевский делится своими воспоминаниями, наблюдениями(«В Нюрнберге и Гамерштайне мы с Василием Михайловичем продолжали знакомство. Василий Михайлович мечтал написать когда-нибудь произведение под названием «Чёрный дрозд», если, конечно, удастся остаться в живых и вернуться на любимую Родину…».
По крупицам собранные факты свидетельствуют о достойной позиции наших соотечественников в гитлеровской неволе. Фашисты стремятся избавиться от лагеря, где томился Кудашев, как от «опасного большевистского». Бесчеловечные условия плена («более удивительно то, что кто-то из нас выжил и менее удивительно обратное»)
не сломили патриотов. О Кудашеве Иван Зайцевский говорит: «…я одно могу сказать, что так, как вёл себя Василий Михайлович…, Вам не в чем будет его упрекнуть».
Рукописный фонд Шолохова в ИМЛИ хранит письмо Г.Харина, датированное 4 января 1947 года(«С Вашим мужем т. Кудашевым В.М. я был в г. Гомерштайне до 20.10.43 г., после чего мы выехали во Францию на Эльзас, он остался в госпитале в палате туберкулезных, очень больной»
Уже обозначился решительный перелом в Отечественной войне…
4. «Чтобы умирая воплотиться…»
Проблема «Шолохов и Кудашев» ещё ждёт своих «следопытов»-краеведов. Шолохов после войны помогал семье сгинувшего на чужбине друга, часто вспоминал о нём.
Матильда Емельяновна в своих мемуарах (в том числе, в переписке с лебедянским краеведом А.С. Курковым) раскрыла многие страницы былого, далёкого-близкого. «В конце моих воспоминаний, - замечает она, - мне хочется сказать о том, ка сам Михаил Александрович оценивал дружбу с Кудашевым. Однажды мы сидели втроем за столом у Шолоховых в московской квартире, он поведал нам с Марией Петровной в недлинной беседе о том, как ему тяжело, что он потерял самого близкого человека, по-настоящему понимающего друга».
Шолохов припоминал давнее, заветное:
- Я ведь не мог забыть тот день, когда я привез в Москву конец «Тихого Дона»,
он знал мои мучительные трудности с завершением эпопеи Григория. Я раньше высказывал ему мои варианты. Он сидел напряженно, слушал, когда я читал, и после прочитанного встал, смахнул набежавшую слезу, крепко обнял меня, поцеловал и сказал: «Спасибо, старик!» Понимаете, это мне дороже оценки любого критика…
Феликс Кузнецов, крупный шолоховед, сделал оригинальное исследовательское открытие, анализируя новые данные архивов, о том, что при создании «Судьбы человека» классик учитывал «кудашевский» контекст прототипа
(«…наверняка Шолохов думал и о судьбе своего друга Василия Кудашева, когда писал этот рассказ, равно как и рассказ «Наука ненависти»). «Я вижу прямую связь между трагической судьбой самого близкого друга писателя - Василия Кудашева и тем, что в центре внимания Шолохова этих двух (и - единственных!) его рассказов о войне оказалась тема плена. И это - при известном отношении Сталина к пленным» ( «Наш современник», 2000, № 6).
…Сын воронежской Донщины Андрей Соколов. Его приёмный сын Ванюшка
( у Кудашева есть предвоенная книга «Звезда Ивана»). Мудрое, психологически взвешенное слово автора-повествователя: «И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет всё вытерпеть, всё преодолеть на своём пути, если к этому позовёт его Родина».
