95 лет назад, в апреле 1920 г., сложил с себя полномочия и покинул родину Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России Антон Иванович Деникин. Вся его биография — послужной список честного, смелого и талантливого солдата. Он родился в 1872 г. в г. Влоцлавске. Отец был из крепостных крестьян — сданный в рекруты, выслужился в офицеры и вышел в отставку майором. Мать - польская швея. Жили Деникины в бедности, на 45 рублей пенсии отца. Отец умер, и пенсия стала 20 рублей. Будущий генерал подрабатывал на хлеб репетиторством. После реального училища поступил в полк вольноопределяющимся, служил на солдатских правах и солдатском довольствии. В 1892 г. был произведен в офицеры, в 1895 поступил в Академию Генштаба.
Он проявил себя и талантливым литератором. Его статьи и рассказы публиковались в нескольких журналах. Отличился во время японской войны начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии, а затем - Урало-Забайкальской дивизии. В Цинхеченском сражении одна из сопок вошла в военную историю под названием “Деникинской”. Здесь же приобрел первый «белый» опыт - в 1905 г. пути из Маньчжурии в Россию перекрыли несколько анархических “республик”, и Деникин с группой офицеров, чтобы попасть домой, сколотили отряд из надежных бойцов. На эшелоне с оружием в руках прорвались через бунтующую Сибирь.
В 1914 г. он пошел на фронт командиром 4 стрелковой бригады, которую называли “Железной” и впоследствии развернутой в дивизию. Слава этого соединения гремела на всю Россию, а его командир был награжден Георгиевским оружием, орденами Св. Георгия 4 и 3 степени и Золотым Георгиевским оружием с бриллиантами. В 1916 г. был назначен командовать 8 корпусом на Румынском фронте.
После революции Деникина выдвинули начальником штаба Верховного Главнокомандующего — Алексеева. Вместе с Алексеевым он ушел из Ставки после подписания Керенским “Декларации прав солдата”. Командовал Западным и Юго-Западным фронтами. В дни выступления Корнилова послал правительству телеграмму: “Я солдат и не привык играть в прятки. 16 июня на совещании с членами Временного правительства я заявил, что оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена... Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие спасти страну и армию, смещается с поста... Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду.”
За это он был арестован, подвергся глумлению толпы и чуть не растерзан солдатней. Его перевели в Быховскую тюрьму, где содержались Корнилов и другие участники патриотического мятежа. После Октябрьского переворота они покинули тюрьму, отправились на Дон. В Быхове Деникина навещала его невеста, Ксения Чиж, в Новочеркасске состоялось их скромное венчание. На Дону, под прикрытием казачьих сабель, Корнилов надеялся создать Добровольческую армию, получить помощь англичан и французов и разворачивать борьбу за освобождение России от большевиков.
Но союзники только раздавали обещания. На Дон двинулись красные отряды, а казаки передавались на их сторону или объявляли «нейтралитет». Подразделения Добровольческой армии, не успевшей сформироваться, еле удерживали фронт, несли потери. Вскоре стало ясно, что Дон обречен. В феврале 1918 г. Корнилов повел своих воинов в знаменитый Ледяной поход. С ним выступила горстка из 4 тыс. офицеров, солдат, юнкеров, казаков. Направились на Кубань, она еще держалась. Пробивались через кордоны красных. Одерживали победы. Но тем временем на Кубани скапливались многократно превосходящие силы большевиков, овладели Екатеринодаром. Белогвардейцы пробовали отбить его, но атаки захлебнулись. 31 марта при попадании снаряда в штаб погиб Корнилов.
Остатки армии принял Деникин. Повел выбираться из ловушки. Красные преследовали, перекрывали дороги. Но Антон Иванович умело маневрировал, вводил врага в заблуждение – и вырвались. Невзирая на потери, армия не уменьшилась, а выросла за счет новых добровольцев. 5 тыс. человек вышли к границам Дона. А донские казаки, испробовав на себе погромы и грабежи, в это время восстали. Добровольческая армия помогла им освободить несколько станиц. С донским атаманом Красновым отношения сложились не самые лучшие, но все-таки против большевиков сражались вместе.
Обстановка менялась по всей стране. На Украину вступили немцы, на Севере высадились англичане. На Транссибирской магистрали поднял мятеж Чехословацкий корпус. Заполыхали антисоветские восстания в Сибири, на Урале, в Поволжье. А Добровольческая армия Деникина усилилась, ее численность дошла до 9 тыс. штыков в сабель. В июне 1918 г. она выступила во Второй Кубанский поход. Противостояли ей три красных армии общей численностью 100 тыс. человек. Но белогвардейцы были прекрасными профессионалами, сильны духом, спаяны и разметали их по очереди. В августе взяли Екатеринодар, в нем было создано гражданское правительство, Особое Совещание. Присоединялись кубанские, терские казаки. В жестоких осенних боях освободили Ставрополье.
А в ноябре коренным образом перевернулась международная ситуация. Германия и ее союзники проиграли Первую мировую войну. В Черное море вошли английская и французская эскадры. Казалось, что теперь-то большевикам наступает конец. Но державы Антанты отнюдь не спешили поддерживать белогвардейцев. Они заботились только о собственных интересах. Немцы выводили оккупационные части с Украины, и там настал хаос – петлюровцы, махновцы, другие «батьки». Антанта приняла сторону отнюдь не белогвардейцев, а петлюровцев. Распад России устраивал Запад куда больше, чем «единая и неделимая».
Хотя украинские националисты оказались никудышним воинством, красные громили их в хвост и в гриву. А донских казаков обработали советские агитаторы. Дескать, Европа вас обманывает, не помогает. Надо мириться. Уставшие полки поверили, открыли фронт. Надеялись по-хорошему завершить братоубийство. Но вместо этого разыгралась трагедия. Часть большевистского руководства во главе со Свердловым и Троцким подготовила тайный план казачьего геноцида. Он был введен в действие на Дону, Урале, в Оренбуржье, Астрахани. Деникинцы поначалу не могли выручить казаков. В январе 1919 г. на Северном Кавказе развернули наступление 11-я и 12-я красные армии (общая численность 150 тыс.). Деникин, у которого было втрое меньше войск, мастерски спланировал упреждающий удар. Расчленил и разгромил врага. Большевики покатились отступать на Астрахань, во множестве вымирали в зимних степях.
После этого часть сил перебросили на Дон, линия фронта стабилизировалась. А зверства и моря крови обернулись для большевиков никак не выигрышем. Казаки не пожелали покорно идти на убой. Повсюду геноцид вызвал ожесточенное сопротивление. В частности, по Дону разлилось мощное Вешенское восстание. Подавить его красное командование уже не смогло. Наоборот, мятеж отвлекал на себя лучшие воинские контингенты. Когда белые нанесли удары, нацеливаясь на выручку повстанцев, красные боевые порядки были прорваны, и фронт вообще стал разваливаться.
В мае 1919 г. основные группировки Вооруженных сил Юга России были преобразованы в три армии. На левом фланге Добровольческая, Май-Маевского, освобождала Украину. В центре действовала Донская, Сидорина. На правом фланге Кавказская, Врангеля, вышла к Волге. 3 июля, после взятия Царицына, Деникин подписал директиву о походе на Москве. Кавказской армии предписывалось наступать вдоль Волги на Саратов - Пензу - Нижний Новгород - Владимир. Донской армии на Рязань и Каширу. Добровольческой армии на Курск - Орел – Тулу. Впоследствии эту директиву нередко осуждали за чрезмерный оптимизм. Критиковали то, что она нарушала законы стратегии — создание перевеса на одном, главном направлении. Хотя гражданская война не подчинялась “классическим” законам. Взять хотя бы подвиги Ледяного и Второго Кубанского походов. Сам Деникин писал о своей директиве: «В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной, далекой, заветной цели. “Москва” была, конечно, символом. Все мечтали “идти на Москву”, и всем давалась эта надежда».
До поры до времени это приносило успехи. К октябрю деникинские войска заняли территорию 920 тыс. кв. км с населением 42 млн. чел. Были взяты Киев, Воронеж, Чернигов, Новгород-Северский, Ливны, Орел, разъезды белой разведки появлялись возле Тулы. В освобожденных областях налаживалась нормальная жизнь. Киевский профессор А. Гольденвейзер писал: «Эпоха добровольцев была эпохой возрождения и восстановления всего разрушенного советским режимом. Скажу более: это была последняя возможная попытка восстановления в истинном смысле этого слова, то есть восстановления без постройки наново, путем простой отмены всего, содеянного большевиками». Советская власть балансировала на грани гибели. Правительственные учреждения эвакуировались в Вологду. Готовясь к бегству, был создан подпольный Московский комитет партии. На квартире вдовы Свердлова собрали “бриллиантовую партийную кассу”. А Троцкий заявлял: “Мы уйдем, но так хлопнем дверью, что мир содрогнется”.
Однако белых было очень мало! На всех фронтах, у Колчака, Юденича, Миллера и Деникина в октябре насчитывалось 250 тыс. штыков и шашек. Из них на юге 150 тыс. У красных – 3,5 млн! Белогвардейцы могли побеждать только в наступлении. Атаковать, не давая опомниться. А когда выдыхались, красные наваливались массой. Мало того, противников было несколько. В Чечне и Дагестане поднял восстание имам Узун-Хаджи, провозгласил «шариатскую монархию» и джихад против “неверных”. Причем одна из армий имама была большевистской – из красных частей, отступивших в горы. Имаму помогала также Грузия, опасавшаяся восстановления былой России. А Деникину пришлось отвлекать войска, создавать новый фронт.
Против белогвардейцев воевали и петлюровцы. Махно стремительными рейдами крушил белые тылы. Но и Польша не желала возрождения России. Большевики заключили с ней перемирие. Сняли с Западного фронта целую армию. Против Деникина было переброшено 325 тыс. чел. подкреплений, свыше 300 орудий. 14 октября на слабый участок обрушилась группировка Буденного, проломила стык между Добровольческой и Донской армиями. Одновременно под Орлом три советских армии охватили в клещи Добровольческую армию. Бои были жестокими, но красные подкрепляли ударные кулаки резервами, а у белогвардейцев подмоги не было, их перемалывали. Они стали откатываться назад.
А прорыв 1-й конной армии Буденного оказался очень опасным. Она нацеливалась выйти к Азовскому морю и и надвое расчленить Вооруженные Силы Юга России. Красное командование видело главной задачей уничтожить именно Добровольческую армию – офицерское ядро белогвардейцев. Рассчитывало, что она будет отступать в Крым, нацелив туда львиную долю своих сил. Но Деникин перехитрил неприятелей. Для защиты Крыма он перебросил только один корпус Слащева. А для добровольцев разработал сложнейший фланговый маневр - отходить не назад, а на восток, вдоль фронта. В январе 1920 г. большевики прорывались на Азовское побережье, но оказалось, что костяк белогвардейцев ускользнул из ловушки, пробившись на Ростов.
В кровопролитных боях Ростов и Новочеркасск пали. Остатки Вооруженных Сил Юга России - 54 тыс. штыков и сабель, закрепились по нижнему течению Дона и р. Сал. Но война еще не была проиграна. В обороне деникинцы сумели восстановить силы. Два наступления красных обернулись полным разгромом атакующих. А потом белые сами двинулись вперед. Разбили части Буденного и Думенко, возвратили Ростов. Но добавились удары в спину. В Грузии эсеры и меньшевики при поддержке англичан сформировали армию «зеленых». В конце января она перешла границу, пошла на Сочи и Туапсе.
Разыгрались и казачьи самостийники. Донцы, наученные страшным уроком геноцида, сражались стойко, но теперь забузила Кубань. Здешняя Рада, очень левая по составу, встала в открытую оппозицию к Деникину. Шумела о «суверенитете», о воссоединении с “родственными по языку” Петлюрой и Махно, союзе с Грузией. Некоторые представители кубанских властей дошли до прямой измены, заключили соглашение с мятежными чеченцами. Другие уже затевали переговоры с представителями Советской власти «о признании ею независимости казачьих земель как условия заключения мира”. Рада выплеснула подобную агитацию на свои же казачьи части, пошло повальное дезертирство. От некогда сильной Кубанской армии осталось всего 7 тыс. человек.
А красные в это время сломили все белые фронты – Юденича, Колчака, Миллера. Войска высвобождались, перебрасывались на юг. Удар нацелили именно на поредевшую Кубанскую армию, смяли ее. В боевых порядках образовалась брешь. Чтобы закрыть ее, Деникин сконцентрировал на опасном участке основные силы своей конницы. Но в февральских и мартовских боях она потерпела тяжелые поражения. Фронт рухнул. Еще не все было потеряно. Главнокомандующий выдвинул план организовать оборону по рубежу Кубани. Однако войска были деморализованы, отступление становилось необратимым. Осталось лишь чувство тупой, равнодушной безысходности и усталости. Шли толпами, повинуясь общей инерции, части перепутались, всякая связь штабов с войсками терялась. Корпуса перемешались с беженцами, превратившись в сплошное море людей, коней и повозок.
Красные без боя ворвались в Екатеринодар, а Кубанская Рада окончательно изменила. Объявила о выходе из подчинения Деникину. Распорядилась отступать в «дружественную» Грузию. Туда двинулись 37 тыс. человек, но грузины их не пустили, большинство сдалось в плен красным. Второй поток покатился на Новороссийск. Спасением стал Крым. Его долгое время считали обреченным, но генерал Слащев неожиданно для многих сумел отстоять перешейки, отразил все потуги большевиков ворваться на полуостров.
Деникин намечал отвести армию на Тамань, откуда ее легко можно было перебросить в Керчь, но ситуация уже вышла из-под контроля. Некоторые части не выполнили приказ, другие потеряли боеспособность. 23 марта в Анапе подняли восстание “зеленые”, к которым очень быстро подошли на помощь красные, и дороги на Тамань были перерезаны. Осталось жестокое, но единственное решение – если не удастся вывезти в Крым всех, то эвакуировать кого можно. В первую очередь те части, которые сохранили хоть какую-то дисциплину и желают продолжать борьбу.
Под прикрытием офицерских полков Добровольческого корпуса началась посадка на суда. Брали только людей - без коней, припасов, тяжелого вооружения. Удалось взять и часть гражданских беженцев. Но многие и сами не хотели никуда ехать. Крым пугал неизвестностью, новыми бедствиями. Белогвардейцы и беженцы, дойдя до моря, как до последней черты, в полной прострации располагались биваками на улицах, разбивали брошенные винные склады, напивались и ждали “будь что будет”.
26 марта Кутепов доложил Деникину, что больше задерживаться нельзя - подходили красные, и их атака могла вызвать стихийный взрыв в заполнивших город людских массах. В течение ночи шла посадка оставшихся частей, были заполнены все имеющиеся суда, вплоть до лодок и баркасов, а утром следующего дня белые оставили Новороссийск. Последним порт покинул миноносец “Капитан Сакен” со штабом главнокомандующего на борту, до самого конца подбиравший всех, кто желал уехать. Надо сказать, что красное командование считало эвакуацию вообще невозможной. Было уверено, что прижатых к морю белогвардейцев ждет гибель. Тем не менее, в Крым удалось вывезти более 30 тыс. солдат, казаков и офицеров. Ядро армии.
Однако в условиях поражений взвинчивались нервы. Люди искали «виноватых». С критикой на Деникина обрушился Врангель. Его уволили, выслали в Константинополь. Но взялись интриговать и генералы Сидорин, Слащев, Покровский, Боровский, герцог Лейхтенбергский. Их подогревал и объединял глава британской миссии Киз, подсказывал идею создать «демократическое» правительство. Командир Добровольческого корпуса Кутепов предложил Деникину принять меры против смутьянов. Но Антон Иванович решил иначе. Он бесконечно устал. Издал приказ: “Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбой. Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана. И я не в силах более вести ее. Предлагаю военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование”.
Под председательством генерала Драгомирова 3 апреля был созван совет “для избрания преемника главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России”. Он проходил бурно. После первого заседания выступил с ходатайством к Деникину, чтобы он оставался на своем посту. Но Антон Иванович ответил: «Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти... Требую от военного совета исполнения своего долга...» 4 апреля снова спорили. Прозвучала фамилия Врангеля. Его пригласили на заседание, попросили высказаться о дальнейших перспективах. Ответы удовлетворили военачальников, о чем и доложили Деникину. Он подписал свой последний приказ: «1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России. 2. Всем шедшим честно со мной в тяжкой борьбе — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию. Генерал Деникин».
Антон Иванович попрощался с сотрудниками штаба, с конвоем и охранной офицерской ротой, состоявшей из старых добровольцев, израненных в боях. Многие рыдали. После его отъезда, по свидетельству очевидца, “офицеры штаба бросились в опустевший номер, каждый торопился захватить себе на память что-либо из оставшихся на столе письменных принадлежностей”. Деникин перешел на борт британского эсминца, который вскоре отчалил в Константинополь. Там в беженском общежитии при русском посольстве проживали его жена и маленькая дочка. Из Турции на линкоре «Мальборо» путь лежал дальше на запад. Когда вчерашний главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России с семьей прибыл в Британию, весь его капитал составлял... 13 фунтов стерлингов.
В октябре 2005 г. прах Деникина и его супруги вернулся на родину. Был захоронен в Москве, в Свято-Донском монастыре.
