Донецк...
Город, впечатанный в моё сердце, в мою жизнь.
...Это всегда был август. Плавающий в солнечной плазме и сладком дурмане тысяч цветущих роз, душный, разморенный август.
Розы Донецка - культ и гордость Донецка - розовые, жёлтые, алые, белоснежные. Острые, как церковные купола луковицы бутонов, бархатные роскошные розетки.
Мой Донецк - город миллиона роз, который год за годом всё глубже погружал пальцы шахт в, пропитанные метаном и смертью глубины бесконечной донецкой степи, нащупывая жирные, как халва антрацитовые пласты - чёрное золото Донбасса. "Горизот семьсот", "горизонт девятьсот", "горизонт тысяча"... Там, в вечной тьме, во въедающейся намертво в края век - шахтёрский "мейкап" - угольной пыли, платя за каждый вырванный из утробы степи эшелон антрацита здоровьем и жизнями в бесчисленных авариях, город "давал стране угля". Но, возвращаясь к солнцу, отмывшись от чёрного лака - смешанного с углём пота, город гордился своими розами, как только может гордится угольщик своей юной и бесконечно красивой дочкой, стоящей в белоснежном свадебном платье перед аналоем...
Донецк.
Город опаливший моё сердце.
"Мы ведь поставили жирную точку..."
Или запятую?
Горячие, как магма губы. Любовное безумие. Отчаяние. Зной.
Планеты не сходят со своих орбит...
"Уезжай!"
И долгий путь гаснущей кометы из огня донецкого августа в холодную тьму Севера...
Как же давно это было...
Он так и жил в моей памяти знойный, благоухающий розами город любовь, город - ожог...
И теперь Судьба снова свела нас.
...Но, даже в самом горячечном бреду я не мог себе представить Донецк под огнём артиллерии, изувеченный, оскорблённый, контуженный.
Здесь была детская площадка, а тут был сквер с фонтанами, а там был рынок, а вот там была школа. Была... Был... Были...
Боль города чувствуешь физически, словно бы он как пёс-подранок приникает к тебе, ластится огнями, пытается не обращать внимания, на кровь, растекающуюся по его мостовым. И от бессилия помочь ему, хочется выть...
