"Мы живем в эпоху постмодерна..." - читаю я в одной из статей на литературные темы.
Повеяло давним, знакомым: "Волга впадает в Каспийское море, лошади едят овес".
Завихрились перед глазами в свистопляски воспоминания эдак пятнадцатилетней давности. Тогда подобный зачин был капитальным, дышал новизной и глубокой интеллектуальностью.
"В сложное время живем товарищи!"
В читательской душе рождался отклик: "Да-да, верно подмечено!"
Но уж если автору вольно жить во времена постмодерна, то я вот как-то этого не ощущаю. Да и вообще, наверное, по тому же самому постмодерну и никаких эпох не бывает, так, одна длительность.
В общем утверждение сколь сомнительное, столь же и пошлое, избитое, заезженное.
В самом деле, ну какая нынче эпоха? Так, дни нашей жизни.
Утром по соцсетям, потом на якобыработу, затем в якобыдом к якобыобщению. Даже дружить перестали. Некогда. Так, опрокинули, покряхтели совместно над стаканами - и разбежались. Дела, дела, типа жизнь. Текучка не поддающаяся определению, схватыванию.
Про любовь и говорить смешно. Ну какая еще любовь "в эпоху постмодерна". Глубоко устаревшее понятие. Впрочем как игра не возбраняется. Наоборот, даже полезна - воображается нечто высокое. А от игры - свобода. Но ведь и здесь вранье все. Никакая это не свободная игра, а так, свинство и детский сад для развлечения, день провести, да ночь скоротать.
Наверное, это все умный мужик в своей статье и называет постмодерном, для краткости. Не расписывать же. Тогда применение слова "постмодерн" понятно, но все ж таки не эпоха, нет. Эпоха - это звучит ...гордо. Эпоха оставляет после себя стиль, материальные артефакты.
Что останется после постмодерна?
Так, запачканные литературные пеленки и гора мусора в виде фильмов, которые смотреть второй раз невозможно и музыки, которую всю и не выслушаешь, да и не запомнишь, буханье да бряцанье, услада пьяному сердцу. Цифровой вал постов и разного рода блогозаписей, лишенной даже малейшего намека на благо.
Хлам останется, большая цивилизационная помойка, элегантно и заумно названная постмодерном. Большая свалка, на которой мы все живем, и каждый день выходим в чаду и вони, искать в преющих исторических помоях, что нибудь этакое, для сердца, для души.
Мы - бомжи и помойные жители, которые для самоуспокоения выдумывают и поддерживают красивые теории, в духе, что большая свалка - это не свалка, а такая инсталляция громадная, подарок потомкам, которая сперва до нас создавалась, а теперь нашими усилиями. (Было строительство коммунизма, а теперь - пожалуйста, сооружение помойки).
И вот этакий помойный хрустальный дворец и есть постмодернизм, эпоха. Так, с употреблением чужих, убаюкивающих слов и понятий, возникает самооправдание, чувство значительности, ощущение смысла жизни, наличия преемственности, разгорается деятельность, которая дальше горожения последующих помойных куч, чтоб потомкам нашим было совсем не пробиться к свежей травке и незамусоренному бытию, не идет.
"Мы живем в эпоху постмодерна". Понятие "эпохи" придает дополнительной значительности. Мы, мол, вписали свое имя в историю, все-таки отметились, квалифицировались.
До нас были только шестидесятники. 70-е, 80-е после себя помойки не оставили, и теперь ее созидаем мы, потому что иного не дано, необходимо сооружение мифа о великой помойке, которая растет помимо нас, типа сама собой, помойки от которой мы претерпеваем всяческие утеснения.
Пройдет лет двадцать, мы постареем, не будет уже совсем ничего, и необходимость собственного оправдания через эпоху отпадет вовсе. Но за историю мы все равно зацепимся. В учебниках так и останутся шестидесятники, а вслед за ними мы - поколение постмодерна.
Кто знает, может и мы пожнем долю славы на этом на свой счет.
И сорок лет спустя будем сидеть, авторитетно рассказывая об "эпохе", а на нас будут указывать и говорить: "Вот, соль, совесть и смысл, пример и образец для подражания следующим поколениям".
Эпоха постмодернизма - это еще и картонный терновый венец на голову. "Вот ведь", - будут говорить - "не повезло, в интересное время жили".
Будут сочувствовать, кивать головой, ужасаться подвигу и стойкости.
Но подвига то никакого нет, а есть душевная и духовная лень и свалка, растрачивание себя на пустое, отсутствие собранности и ответственности прикрытые формулой. Но мы всех обманем и вновь и будем с упоением и таким же важным видом рассказывать своим потомкам, как рассказывают ныне последние свидетели сталинских репрессий и хрущевских оттепелей с брежневскими застоями о том, как нелегко было жить в эпоху постмодерна.
