В Большом театре премьера, опера «Кай и Герда» композитора Сергея Баневича по сказке Ганса Христиана Андерсена «Снежная королева». Автор либретто и стихотворений - Татьяна Калинина, декорации - художника, сказочных дел мастера, Валерия Левенталя. «Кай и Герда» - опера для детей. И в день премьеры хотелось бы пожелать опере «Кай и Герда» на сцене Большого театра счастливой судьбы балета «Щелкунчик» Чайковского.
В преддверии премьеры композитор Сергей Баневич специально для «ЗАВТРА» дал интервью.
«ЗАВТРА». Сергей Петрович, хотелось бы вспомнить первую постановку вашей оперы «История Кая и Герды». Где и когда она состоялась?
Сергей БАНЕВИЧ. Это было в 1980-м году, в Ленинграде, в Кировском театре. Юрий Темирканов был художественным руководителем театра, с его подачи премьера и состоялась. В спектакле приняли участие выдающиеся певицы Татьяна Новикова, Людмила Филатова, Лариса Дядькова. Это был красивый спектакль. Конечно, был полный зал детей, взрослых.
В 1996 году Мариинский театр осуществил новую редакцию оперы, с новой оркестровкой. Акцент был сделан на драматическом содержании сказки. Спектакль был уже не просто красивой историей, а предупреждением: осколки зла разлетаются по свету, попадая в самое сердце, и вырастает поколение, которое не знает ни запаха роз, ни любви. И в этом была социальная составляющая спектакля. Снежная королева уводит поколение детей с осколками льда в их сердцах, уводит в царство, где они становятся бесчувственными, безжалостными, беспощадными. Спасти их может только любовь. И вот любовь девочки, маленькой Герды, свершает чудо: она спасает и своего Кая, и Маленькую разбойницу, и Северного оленя. Эта девочка – героиня, она не знает страха. Она идет через вихри, преодолевает препятствия, находит Кая, и он вспоминает слова их детства про аистов, гуляющих с приходом весны по крышам… И они возвращаются домой в свой родной город Оденсе. В ансамбле ярких молодых певцов блистала в партии Герды восходящая оперная звезда Анна Нетребко.
«ЗАВТРА». Каков мир Андерсена для вас?
Сергей БАНЕВИЧ. Понимаете, важно очень хорошо знать Андерсена, его историю, изложенную в книге: «Сказка о моей жизни». Биография Андерсена сложная, путаная. Сам он из бедняков, и как это принято, хотел попасть наверх, в высший свет. Самые лучшие его сказки – сказки, которые он рассказывал детишкам из высшего света, прогуливающимся в лодках. Таким способом Андерсен завоевывал любовь к себе. Мир Андерсена и пряничный мир, и мир, о котором Паустовский сказал приблизительно так: «я тогда ещё не знал, что в каждой сказке Андерсена скрыт второй, потаённый, доступный пониманию взрослого человека смысл».
«ЗАВТРА». Что значит для вас постановка «Кая и Герды» в Большом театре?
Сергей БАНЕВИЧ. Для меня Большой театр – что-то значительное, неопровержимое, бесконечно великолепное, красивое, куда не попасть. Большой театр сегодня называют брендом страны, но я боюсь входить в него, как, скажем, в Кремль.
Я не политик, не знаю, как точно определить, но чувствую сердцем, что в мире сейчас происходит что-то нехорошее. И моя задача: через оперу попытаться что-то изменить в моем зрителе. Композитор Кабалевский говорил: «Прекрасное рождает доброе». Это высокие слова, но, по-моему, истина в том, что доброе рождает прекрасное!
«ЗАВТРА». Вечер премьеры – вечер Вашего триумфа, ощущения счастья? Или, напротив, есть ощущение грусти прощания с тем, что Вам было дорого?
Сергей БАНЕВИЧ. Вы знаете, как ни странно, ни то, ни другое. Мальчишкой, бедным, нищим я и предположить не мог, что когда-нибудь выйду на поклоны на сцену Мариинского театра, и занавес будет подниматься несколько раз, и будет успех. Я об этом не мог даже помыслить. Но когда это свершилось, и я вышел на сцену Мариинского театра, то стал искать в себе место так называемой радости, где оно сосредоточено? И не мог его найти.
«ЗАВТРА». О вас говорят как о детском композиторе. Вот этот эпитет «детский» Вас не уничижает?
Сергей БАНЕВИЧ. Нет, считаю себя детским композитором. Как сказал Франсуа Обер, «мой стакан мал, но я пью из своего стакана».
«ЗАВТРА». Нет ли в том попытки вернуться в мир, где вам был уютно?
Сергей БАНЕВИЧ. Я военный ребёнок. Родился в самом начале войны. Я без ужаса вспоминаю голод, нищету, она меня совершенно не трогала. Бабушка перешивала мне из одежды брата какие-то курточки, в школе надо мной посмеивались, но меня не угнетала эта нищета. Мама работала на трёх работах, отец сидел в тюрьме. Не угнетала. Но какая-то часть непрожитого детства, непрожитого, она осталась. И я как будто спешу её воспроизвести для других.
«ЗАВТРА». Ваше видение детской оперы, детского спектакля.
Сергей БАНЕВИЧ. Опера для детей должна быть «равнодокладна» и ребёнку, и взрослому; должна быть понятна взрослым, и вызывать интерес у детей. Ведь она объединяет музыку и литературу, танец и живопись, философию и актерскую игру. Что же касается детского спектакля, то я всегда вспоминаю балет «Щелкунчик». Дело в том, что ребёнок приходит на «Щелкунчика» совсем-совсем маленьким, и он на всю жизнь запоминает падающий снег, волшебную ёлку, которая растёт на глазах. Это остаётся в его сердечке, это уже много. Потом он приходит, скажем, в 13 лет, уже с девочкой, в которую влюблён, и они смотрят спектакль вместе. Он начинает замечать, что кроме красоты снежинок есть что-то, что касается и его судьбы. И тогда он, будучи влюбленным, чувствует трагизм знаменитого адажио, догадывается о его происхождении и смысле, чувствует трагические ноты. Потом он приходит уже с девушкой, которую любит, и как бы пересказывает спектаклем своё детство, рассказывает о себе. А потом приходит уже стариком, чтобы вспомнить всю свою жизнь. То есть детский спектакль - произведение многоярусное, многоплановое, «на вырост», и в этом я вижу его ценность и успех.
«ЗАВТРА». Ваши первые шаги в мир музыки?
Сергей БАНЕВИЧ. Я поступил в музыкальное училище при Консерватории на композиторское отделение к совершенно гениальному человеку, любимой ученице Шостаковича Галине Уствольской, её мало кто знает, к сожалению. Потом в Консерватории я поступил к профессору Евлахову, он тоже был учеником Шостаковича. Замечательный человек, немного старомодный, настоящий профессор в моём понимании. Потом – поступил в аспирантуру. А потом, так сложилась судьба, решил поехать поработать в Новосибирск и уехал на год. Год отработал в Консерватории Новосибирска, там были изумительные люди. Сейчас таких людей нет. Их нет.
«ЗАВТРА». Что отличало?
Сергей БАНЕВИЧ. Высота познаний, благородство натуры, интеллигентность… В моей памяти сохранились и смешные воспоминания о Новосибирске. Я жил в общежитии рядом с консерваторией, в деревянном домике, сочинял как раз похоронный марш к опере «Белеет парус одинокий». И педагоги Консерватории, они ко мне относились очень нежно, при встрече говорили: «Слушай, когда ты его, этот марш, допишешь, наконец? На весь двор похоронный марш! Мы все помрём».
Студенты приходили заниматься ко мне домой. Как раз был выпуск Вагановского хореографического училища, и группа знакомых девочек, получив назначение, уже приехала на работу в Новосибирский театр. И они приходили ко мне, смешиваясь со студентами Консерватории: кто сидел, болтая ногами, на краешке пианино, кто на стульях, и мы разговаривали. Не знаю, кого я чему научил, но помню, было очень весело.
«ЗАВТРА». Сергей Петрович, вы – детский композитор, но популярность принес фильм «Никколо Паганини». Каким образом сложился Ваш роман с кинематографом?
Сергей БАНЕВИЧ. Благодаря «Каю и Герде» я и получил приглашение на фильм «Никколо Паганини». Режиссер фильма, Леонид Менакер, пригласил Темирканова на роль Паганини. Юрий Хатуевич от роли отказался, но спросил при этом, «что за музыка будет звучать? Неужели все четыре серии будет пиликать скрипка? Это же невыносимо». «А что делать?» – спрашивает режиссер. «Пригласи композитора. Пусть сочетается прошлое и настоящее». Постановщики фильма пришли в Кировский театр, послушали оперу и пригласили меня на этот фильм, который, по существу, и сделал меня как бы знаменитым, в особенности благодаря теме, которая позже стала песней «Дорога без конца».
«ЗАВТРА». Ваше предпочтение: театр или кино?
Сергей БАНЕВИЧ. Я театр люблю как ребёнок, понимаете. Есть у нас театр - Большой театр кукол, и я помню ту плюшевую занавеску на двери, которая вела за кулисы. Думал: Боже мой, когда-нибудь заглянуть туда! И до сих пор не заглянул. Не знаю, висит ли еще эта занавеска? Оставляю для себя как тайну. В театре должна быть тайна.
«ЗАВТРА». С именами каких композиторов связаны для Вас лучшие образцы оперы?
Сергей БАНЕВИЧ. Мои любимцы - Пуччини и Чайковский. Как-то вышел в антракте спектакля «Тоска» на улицу, подошли какие-то критики, спрашивают: «Ну что, как? Не понравилось?». Я говорю: «Хочу утопиться». «Почему?» - «Потому что мне этого никогда не достичь, вот этой невероятной красоты и силы, которая есть у Пуччини в «Тоске», «Манон», в «Богеме». Любимая опера Чайковского - «Пиковая дама». Я безумно её люблю, люблю каждый её звук.
«ЗАВТРА». В Вашем послужном списке работа в Ленинградском радиокомитете, одно упоминание которого вызывает в памяти имя Ольги Берггольц. Не было ли у Вас каких-либо с ней пересечений?
Сергей БАНЕВИЧ. Никаких пересечений не было. Просто я её никогда не видел. Заочно обожал, сочувствовал, знал её судьбу. У меня есть изумительная книга, дневники Ольги Берггольц.
Ленинградский радиокомитет был государством в государстве, сильно отличался и от радиокомитета Москвы и других городов. Работали в нём профессиональнейшие люди с безупречным вкусом. Работала Мария Григорьевна Петрова, всю войну она читала классику по радио. Изумительная женщина, прекрасный человек. Дружил и с писателем Виктором Голявкиным, чудесный и талантливый был человек…. Сотрудники радиокомитета были такие выдумщики, придумывали невероятные детские передачи, оперы в том числе. Почта приходила мешками! Дети писали: «нужны коньки, пришлите коньки пожалуйста», и комитет часто отправлял.... Еженедельно на всю страну шли «Вести из леса» Бианки, рассказывали, как правильно поставить скворечники, когда сорока прилетит, когда аисты вернутся… Все эти передачи воспитывали детей больше, чем пионерские собрания. Если есть патриоты сегодня, то они выросли тогда, на передачах Ленинградского радиокомитета.
«ЗАВТРА». Если говорить о величайших композиторах, то все они были пламенными патриотами своей страны. Насколько важно с Вашей точки зрения для композитора чувство Родины, чувство родного пейзажа?
Сергей БАНЕВИЧ. Вы знаете, слово «патриотизм» меня начинает смущать, раздражать, потому что я знаю некоторых носителей этого чувства, о котором они хотят поведать всему миру, как не очень чистоплотных людей. Понимаете, слово «патриотизм» – очень высокого порядка, и оно как награда, оно даётся вместе с талантом или с душой. Вот как сказал Ключевский «Было бы сердце, а печали найдутся». Люди, которые имеют сердце, они могут быть и крестьянами, и композиторами, и дворниками, кем угодно. Но у них есть сердце, а печаль – всегда с ними, печаль о России. Россия, она всегда полна печали.
«ЗАВТРА». Трудно не вспомнить сейчас Валерия Гаврилина, с которым Вы учились в консерватории.
Сергей БАНЕВИЧ. Гаврилин был для меня подарком небес. Более умного, пронзительного и проницательного человека я не встречал в жизни. Умнейший человек. Ум и, конечно, душа Гаврилина в каждом его произведении. У него песня есть о маме. Вы знаете, если что-то ставить с ней в ряд, то я бы сказал, что по силе, по мастерству воплощения эта песня равняется «Портрету старика» Рембрандта. В этой песне он сумел выразить всё. Всё, что только возможно: всю любовь, всю история жизни в этой одной песне. Это гениальная вещь на уровне Шуберта. Потом у Гаврилина есть песня «Два брата». Я пришёл на концерт и когда слушал эту песню, то просто стал рыдать, хотя я не плаксивый. Меня спрашивали коллеги: «Ты что простудился?». «Да-да, простудился» - отвечал.
Я обожал Гаврилина. Потом... трудно говорить об этом, - был человек близкий Валерию, очень близкий, нас растащили... И последние годы мы вообще не общались. Как-то после моего авторского концерта в Капелле он позвонил мне, впервые за долгие годы, сказал: «Да, это было очень поучительно… Ты построил свой замок». «Валера, но в этом замке нет тебя», - сказал я. Он сделал вид, что не услышал. Я повторил: «Валера, замок-то, может быть, и есть, но там тебя нет, а это очень важно». «Хорошо-хорошо», и он повесил трубку. Это был наш последний разговор.
«ЗАВТРА». Чем для вас был Ленинград, и чем является Петербург?
Сергей БАНЕВИЧ. Видите ли, лучше всех Ахмадулина об этом сказала: «Заботливый кто-то драгоценность унес и оставил ларец…». В Ленинграде было много такого, что не повторяется сейчас. Какая-то ленинградская скромность, учтивость, добросердечие. Это всё было не на куполе Исаакиевского собора и не в роскошных оградах Михайловского сада, не в этой красоте. Это было в людях, в сердцах людей…. были еще живы блокадники. Поэтому я люблю тот Ленинград, хотя он был тяжёлый для жизни, ощущение запрета существовало, но люди жили, ходили друг к другу в гости, радовались… И когда Соловьев-Седой написал свою гениальную песню «Прощай, любимый город», то он прощался, я так думаю, не с колоннадами, не с портиками, не с Петропавловской крепостью, не с Летним садом. Он прощался с людьми, которые составляют суть города…
Ленинград переименовали. Мне не нравится название Петербург. Я не люблю Петра I. Не люблю его, даже когда меня убеждают в том, что он создал величие… Думаю иногда, если сотни тысяч простых людей умирали без помощи, в грязи… это – величие государства? Мне нравится название Петроград. Помните, «...над омрачённым Петроградом дышал ноябрь осенним хладом...» Это Пушкин, это Петроград, это хорошо.
«ЗАВТРА». Петра не любите. Кто из царей интересен?
Сергей БАНЕВИЧ. Александр I, он загадочен.
«ЗАВТРА». Сергей Петрович, пока, перед началом интервью, я разглядывала на стене фотографии персонажей, дорогих вам, обратила внимание на фотографию князя Олега Романова. И Вы сказали, что написали музыку к фильму о нем.
Сергей БАНЕВИЧ. К фильму о войне. Первой мировой войне. И режиссёр показывает всю бессмысленность, весь ужас этой войны через судьбу одного человека, князя Олега, сына великого князя Константина Константиновича, известного также как поэт К. Р., автора вместе с Чайковским романса «Растворил я окно, стало душно не в мочь». У К.Р. было девять детей, пятеро из них ушли добровольцами на войну. В одном из сражений князь Олег был тяжело ранен, и умер в госпитале на третий день. Он был совсем молодой, обожал Пушкина… Другие три сына К.Р.были сброшены в 1918-м в шахту… И вот когда я писал музыку, то хотел послать её звуки по каким-то путям, неведомым мне, потому что я человек невоцерковлённый, послать туда, где музыка будет жить вечно, утешать и этого молодого замечательного человека, князя Олега, и всех воинов Первой мировой войны.
«ЗАВТРА». Ваша любимая тональность?
Сергей БАНЕВИЧ. Какая-то минорная. Может быть си минор.
Беседовала Марина Алексинская
Фото Вячеслава Кочнова
