Авторский блог Андрей Коробов-Латынцев 14:08 29 июля 2015

Русский Подорожник

Слишком многое хочется сказать о последнем альбоме 25/17 «Русский подорожник»! Наверное, поэтому я и не решался так долго заговорить о нем, хотя в кругу близких друзей и коллег-философов мы о нем говорили и продолжаем говорить много. Причем ежели по первым временам разговор о группе 25/17 всегда сопрягался с разговором о русском рэпе, то теперь это совсем не обязательно. 25/17, конечно, уже вышли за рамки жанра, или раздвинули рамки жанра. Даже не знаю. Что они все-таки сделали?

Слишком многое хочется сказать о последнем альбоме 25/17 «Русский подорожник»! Наверное, поэтому я и не решался так долго заговорить о нем, хотя в кругу близких друзей и коллег-философов мы о нем говорили и продолжаем говорить много. Причем ежели по первым временам разговор о группе 25/17 всегда сопрягался с разговором о русском рэпе, то теперь это совсем не обязательно. 25/17, конечно, уже вышли за рамки жанра, или раздвинули рамки жанра. Даже не знаю.

Что они все-таки сделали?

Захар Прилепин сказал (одним из первых) о русском рэпе, что рэп дает молодому поколению словарь, при помощи которого можно говорить о современности адекватным языком. Это так и есть, да. А 25/17 в таком случае вносят в этот словарь русского рэпа еще новую лексику.

Что это за новая лексика?

Её можно было бы назвать религиозно-философской, можно было бы назвать христианской, можно было бы в то же время назвать постмодернистской. Можно было бы назвать как-нибудь еще, но без подробного рассмотрения этой лексики все равно не обойтись. А лексику и язык невозможно рассмотреть без предмета, о котором при помощи этого языка говорится. Ясно одно, 25/17 привносят в русский рэп такие вещи, для разговора о которых словарь русского рэпа необходимо должен расширяться. Помню, на одном из воронежских концертов после песни, в которой употреблялось «слишком много умных слов», таких как Кинчев, Ревякин, постмодерн, великий пост и проч., Бледный посмотрел в зрительный зал, полный молодыми и светлыми лицами, помолчал секунду и затем сказал молодой публике: «Ну а когда вы придете домой, то откройте Википедию и вбейте там слова Кинчев, Ревякин, постмодерн и проч.»

25/17 выбрала путь сложный, путь работы со своим слушателем. Многие наши отечественные рэперы просто говорят о том, что видят, говорят так, как могут; их слушатели понимают, о чем они говорят, и радуются этому. Бледный с Антом тоже радуются, когда их понимает слушатель, и горюют, когда не понимает, но разница в том, что они говорят и поют не только о том, что есть, но и о том, что должно было бы быть. Они написали альбом «Только для своих» и сделали многих людей друг для друга своими, когда вокруг нас было слишком много чуждости друг к другу; они сказали «Будь самим собой – будь белым», когда все дружно косили под негров, а когда движуха под названием «правый/белый/русский рэп» стала мейнстримом с бесконечными клоунами в арьергарде, Бледный и Ант посмеялись над ними точно так же, как смеялись над белыми нигерами. И пошли своею дорогой.

Что это за дорога? —

Мы не ведем за собой

Но точно знаем: есть путь!

И если ты вместе с нами

Дойдем когда-нибудь

Вот и ответ. Очень важно, что у 25/17 нет распространенной сегодня «похоти учить». Это выражение Льва Толстого, кстати, который обуздал в себе эту похоть учить, потому что признал, что он ничего не знает.

Знание – сила!» Звучит красиво!

Но я часто чувствую бессилие

Понимая то, чего знать не хочется -

Бесконечное одиночество

Так говорит Бледный в песне «Только для своих». И действительно, 25/17 бесконечно одиноки среди русских рэперов, которые претендуют быть учителями и проводниками для своих слушателей. Бледный с Антом как будто бы просто делятся своими переживаниями и мыслями, не навязывая их. Поэтому, наверное, их могут слушать и на Майдане посреди дыма жженых шин, и в окопах Новороссии, и в удобном кабинете посреди полок книг, вот как я сейчас…

Но пора бы и об альбоме…

«Русский Подорожник», безусловно, крутой альбом. Но это уже все знают, конечно, а кто не знает, тому надобно срочно узнать и послушать альбом! И тогда…

Тогда альбом введет вас в такой полусказочный мир, в котором вы встретите персонажей из русского фольклора: медведя, лису, ворона, русалку, Ивана-дурака и т.д. В первой песне сразу же описывается приключение Ивана–дурака, и как полагается – со счастливым концом. Иван-дурак сначала ходит и грешит, бес его уже почти одолел, но затем Иван-дурак съедает русский подорожник и исцеляется:

Под ногами рос сорняк,

Съел его Иван-дурак

Пелена сошла с очей,

Был никем, ушел ни с чем

Достучался до небес.

Ищет новых дурачков

Старый хитрый бес

25/17 как бы показывают, что это новое приключение Ивана-дурака в России на самом деле вовсе никакое не новое, потому что этот старинный персонаж русских сказок никуда не уходил, а оставался здесь, в России, храня её непостигаемость и таинственность. И каждый из нас такой вот Иван-дурак на свой лад. Таков посыл первой песни альбома.

А перед песней дается ключ ко всему альбому, он так и называется – «Ключ». Бледный с Антом, привыкшие к чересчур однозначными и плоским трактовкам своего творчества, как бы специально дают такой вот ключ к своему новому альбому. Но шутка в том, что они не показывают, как им пользоваться. Вернее, те кто знает, те знают и без подсказок, а те, кто не знают, для тех ситуация непростая: дверь видят, ключ есть, а как пользоваться им – не знают.

А как пользоваться ключом, кстати?

В ключе разъясняется, что подорожник в русском фольклоре символизирует путь ко Христу. С другой стороны, в России подорожником называли грабителя на дороге. В этом неоднозначном образе проявляет себя антиномичность, противоречивость русской души, которая всегда так привлекала и русских, и зарубежных писателей, философов, психологов, художников и т.д. Неоднозначность образа русского подорожника таит в себе невероятные творческие возможности, которые группа старается использовать в полной мере. В первой песне альбома так поется о русском подорожнике:

Оберет тебя до нитки, хоть и не картежник!

А взамен оставит жизнь – грош ей цена!

А когда излечит раны русский подорожник

Света белого держись – путь сочиняй!

Вот 25/17 и сочиняют себе путь. Интересный, интригующий и опасный путь. Путь с большой буквы. И с ними вместе (не за ними, а — с ними вместе) идут очень многие люди. Заслуга же 25/17 в том, что многие люди (и из моего поколения, и из младшего) именно от них узнали, что есть такой Путь с большой буквы. В философии это называется макронарратив, или большой рассказ, большая история. Есть малая история, это, например, социальные сети, и там свои конфликты, свои понятия, свой язык, свои проблемы, свои разборки и войны, там воюют друг с другом неоязычники и доморощенные богословы, хейтеры воюют с миротворцами и с Влади, фанаты Гуфа — с фанатами ГРОТа и т.д. и т.п. Это —микронарратив, маленький рассказ.

А в макронарративе Бог с дьяволом борются, и поле битвы – сами знаете, сердце человеческое. И что 25/17 многих из духоты микронарратива вывели на ширь макронарратива – сущая правда, и ведь главное, что ребята не зазнались, не зазвездились, а воспринимают это как свою даже не миссию, а просто как работу. Или даже не как работу, а как жизнь свою, потому что ведь, как мне думается, 25/17 никогда не ставили себе цели влиять на умы и быть супер-пупер звездами. Наоборот, изначально сказали: только для своих. Так получилось, что своих оказалось немало. А значит, это и заслуга слушателей, что они оказались готовы к посылу 25/17, восприняли его и узнали в нем себя. Потому и в песне ребята говорят: «Это не мы решаем, кто для нас свои / это решают наши слушатели, то есть вы!», а в другой песне еще прямее: «Мы на волне, пока вы с нами на волне все!»

И ведь это при том, повторюсь, что отнюдь не простые темы у 25/17. Есть у них темы страшные, сложные, и вопросы непростые, традиционные проклятые вопросы русской литературы, вопросы Достоевского и Толстого, Андрея Платонова и Леонида Леонова. И настроения тоже непростые есть. Одно из настроений, присущих и всему русскому рэпу, и 25/17 в особенности, это настроение эсхатологическое. Или апокалиптическое, как угодно. В песне «Огонь» есть такие строки у Бледного: «Я жду последний пожар, а ты беги! / тут не исправить уже ничего, Господь, жги!» Или вот песня «Обрез» из альбома «Песни о любви и смерти» — здесь рисуется картина ожидания прихода врага в отчий дом, и в этом ожидании рождается мысль о враге как каре за свои грехи: «Кто их сюда позвал, привел, показал / или это наказание, мы натворили зла?» Это мысль хоть и не новая, но глубокая и важная, и опять же – кто эту мысль промыслил сегодня вслух громко и отчетливо, кроме 25/17?

Этот апокалиптический пафос и катастрофичность Бледного доходят до предельного накала в песне «Облако» Там есть такие строки:

Нам завтра хуже не будет

Нас завтра просто не будет

По нам в упор стреляют тысячи орудий

Это уже не звери, это давно не люди

Здесь уже совершенно иные настроения, нежели в песне «Огонь». Если в последней автор выносит приговор миру («Здесь не исправить уже ничего, Господь, жги!»), то в «Облаке» герой уже сам ожидает гибели и приготовляется к ней, говоря хайдеггеровским языком, в истине своего бытия. А в бытии этом: семья, жена и дети, Родина и Бог. Лирический герой, который готовится к своему последнему сражению, дает последний свой завет жене и сыну:

Если мы не остановим их у нашего дома.
Ты знаешь, где ствол и сейф с патронами.
Это всего лишь плоть, в ней спрятана ты.
Наша душа живет не там где лейкоциты.
Сынок если ты выживешь, ты все поймешь.
Слова – это меч, нож-это нож.
Я так люблю тебя и мамку, мою жену.
Увидимся, не торопитесь, я подожду

Совет проникновенный, весь исполненный ожидания своей участи и стоического принятия своей судьбы, но такого принятия судьбы, которое не исключает ни борьбы, ни подвига. Эсхатологическое настроение – не то же самое, что фатализм.

Об этом эсхатологическом пафосе в русской культуре хорошо пишет наш отечественный философ Николай Александрович Бердяев. Он пишет: «В России выработалась эсхатологическая душевная структура, обращенная к концу, открытая грядущему, предчувствующая катастрофы, выработалась особенная мистическая чувствительность»

Вот это предчувствие катастрофы есть у 25/17. Поэтому на любые катастрофы или симптомы катастрофы они реагируют очень чутко. Вот, например, строки из песни, которую многие не могут простить 25/17:

Мало крови, мало, прольется еще!

Жертвенная, алая выставит счет

Мало крови, мало, прольется еще!

Хлынут реки алые, выставят счет

- это из песни «Рахунок», совместной с Дмитрием Ревякиным. Собственно, всё сбывается, хотя для этого не надо было быть пророком, но надо было иметь мужество прямо сказать об этом. 25/17 и сказали.

Хотя собственно пророческий пафос в русском рэпе тоже есть, он всегда идет рядом с апокалипсическим пафосом. Унаследован он русским рэпом, без сомнения, от русской литературы. Что делает пророк? Пророк не предсказывает будущее, этим занимаются колдуны. Пророк бичует свой народ за неправедную жизнь, за несоответствие людей своему идеальному, задуманному о них Богом образу, и за это пророк пророчит своему народу будущее наказание. В последней песне «Русского подорожника» говорится: «Отец накажет своих самых любимых детей»

Или вот стоки из песни «Последний из нас»:

Мы народ-богоносец, мы — народ победитель

Будем резать друг друга! вы поглядите

Как мы режем другу друга за всеобщее счастье

И последний из нас перережет запястье!

Песня записана до украинских событий, и знаменательна она, конечно, не своим сбывшимся пророчеством, но именно нравственной оценкой происходящего сейчас и того, что будет происходить далее. 25/17 в этой песне воскрешают концепт «Народ-богоносец» — актуализируют его и, как всегда, проблематизируют (подобно тому как в своем сайд-проекте «Лёд 9» они проблематизировали русскую идею, проделав настоящую философскую работу).

Для справки: концепт «народ-богоносец» создается Достоевским в романе «Бесы», проговаривается он устами персонажа Шатова. «Но в образе Шатова обнаруживается и двойственность мессианского сознания, — двойственность, которая была уже у еврейского народа. Шатов начал верить, что русский народ — народ-богоносец, когда он в Бога еще не поверил. Для него русский народ делается Богом, он — идолопоклонник» — пишет о Шатове Н.А. Бердяев. Бердяев говорит об антиномичности, противоречивости русской души, а вместе с ней и русской идеи. То же самое применительно к современности делают 25/17, используя созданный Достоевским концепт. Нам как бы говорят простую вещь: нельзя сказать «русская идея» или «народ-богоносец» и на этом успокоиться. Такой путь никуда не ведет. Да, конечно, есть и русская идея, есть и идея народа-богоносца, но о них мы должны постоянно вопрошать, истово искать их, и только тогда эти концепты будут работать, т.е. производить смыслы, а иначе они станут мертвыми словами, которыми лицемеры будут оправдывать своё лицемерие. О России необходимо философски вопрошать, религиозно страдать о ней, а без этого Россия становится фикцией. Поэтому политикам и идеологам, которые только отвечают, а не ставят вопрос, для которых все определено и однозначно, поэтому им неведома подлинная Россия, Россия Вечная, по выражению Юрия Мамлеева. А вот 25/17 как будто бы знают такую Россию. О такой России их песни.

Интересно также рассмотреть тему смерти в «Русском подорожнике». В альбоме смерть ходит из песни в песню, и несомненно, смерть есть одна из главных тем альбома. Хотя явно она нигде не называется. Так, например, в песне «Поезд» смерть дается через метафору поезда, который мчит человека к его финалу. Припев песни сделан как детская считалочка:

Черный поезд, раз-два

Плачут дети и вдова

Черный поезд, три-четыре

Ты не спрячешься в квартире.

Черные поезд. Пять-шесть

Просто так в него не сесть

Семь и восемь не грусти

Девять-десять Бог простит!

25/17 снимают табу с темы смерти: «Это как повестка в армию или суд – ты можешь спрятаться – но все равно найдут!» — говорится в песне. Другая цитата: «На этом поезде ты не отыщешь стоп-кран / и все что собрал в неподъемный чемодан / раздашь на вокзале близким и тем, кто ждал…». Далее в песне дается картина вагона, вида из окна, а также пассажиров поезда, которых черный поезд увозит из жизни. Интересно заметить своего рода параллелизм песни «Поезд» с романом Юрия Мамлеева«Другой», действие которого начинается также в поезде, где проводник объявляет пассажирам, что поезд меняет направление и что следующая станция – преисподняя. У 25/17 черный поезд везет пассажиров в смерть, но в смерть как в тайну, а не как в преисподнюю, поэтому в последнем куплете Бледный вопрошает:

«…все на кипише, мечут икру как осетр -

кого из нас встретит рыбак Пётр?..»

Теме неизбежной смерти как тайны посвящена песня «Чернотроп», в которой вся жизнь представляется как черная тропа:

«…мой чернотроп

пока не поцелуют в лоб»

25/17 раскрывают тему русской смерти (концепт, ставший ныне популярным, он был разработан недавно скончавшимся отечественным философом Сергеем Рогановым). В песне «Зима-мама» рисуется картина страшного холодного края, где живет неведомый народ, который не ждет к себе чужаков:

А мы народ простой и скажем прямо

Тех, кого мы не ждали, тех, кого мы не звали

Кто приносит печали в ледяные дали

Забери их к себе, Зима-мама!

В этом холодном краю человека настигает смерть, и от неё не убежать. При помощи образов из русского фольклора 25/17 описывают эту встречу со смертью:

К тебе идет переводчик – седой шатун

Давай расскажи ему, зачем ты тут!

Он глуховат и поэтому пришел с лисой

Лиса видела сон, где ты и кто-то с косой

Обмани её, скажи, что ты это не ты

Просто заблудился, просто не туда свернул с тропы

Прилетит ворон, поклюет твои глаза

Если ты чист – отнесет тебя на небеса

А если нет, то ползи, ищи колею

Тебя проводит царь-щука в последний приют

Заяц петляет, следы плетет будто сеть

Догони спроси как подольше не умереть!

Завершается в «Русском подорожнике» тема смерти песней «Отец», последней песней альбома. Здесь слушателю дается уже иной образ смерти – тихой и покаянной, христианской смерти. И это, несомненно, одна из главных задумок в альбоме, показать разные лики смерти. В песне поется:

Я был глупцом, прости меня, Папа

Шептал седой старик и плакал

Не оставляй меня любимый Папа

Запели птицы, в груди лопнул клапан

Таким образом, христианский лик смерти для 25/17 оказывается единственным подлинным и универсальным ответом на вопрос о смерти как таковой.

Можно сказать смело и со всей уверенностью, что темы 25/17 – это всё те же классические русские темы, всё те же самые проклятые русские вопросы русской литературы. Это вопросы о смерти, Боге, России, сливающиеся воедино.

Вопрос, поставленный в позапрошлом веке Владимиром Соловьевым:

О Русь! В предвидении высоком

Ты мыслью гордой занята –

Каким ты хочешь быть востоком

Востоком Ксеркса иль Христа?

- вопрос этот продолжает биться в русской культуре, которая теперь творится также и русскими рэперами. То самое предвидение высокое, которым занята Русь, начавшись в древнерусской литературе, затем продолжившись в русской классической литературе и русской религиозной философии, без сомнения, продолжается и сейчас. И слава Богу. Потому что благодаря этому самостоит Россия, благодаря этому человек живет живой жизнью.

1.0x