В конце 17-го века просвещенная (как ей казалось), сытая, кое-где даже пресыщенная, обслуживаемая колониями Европа получила возможность развлекаться в дополнение ко всем прочим развлечениям любопытными слухами, идущими из варварской Москвы через немецкий Кукуй. Рассказывали о странных, разорительных для государства (по общему мнению), отнюдь не невинных забавах отрока Петра, который делил трон царства со старшим братом, несколько тронутым умом. Времени для развлечений («потех» по-московски) у младшего сына покойного Алексея Романова было предостаточно, так как всеми делами державы успешно заправляла сводная сестра младшего из царствующих мальчиков, Софья.
Действительно, «потехи» были неслыханными. Петруша, например, набрал из подростков и юнцов Семеновского и Преображенского сел, что под Москвой, два полных полка, вооружил ребят всамделишными ружьями и пушками, приставил к ним офицеров из иноземцев, которых (без разбору по роду-племени) называли немцами. Мало, видно, Петруше, как кликала его ласково мать Наталья Кирилловна, оловянных солдатиков, привезенных еще отцу басурманскими торгашами. Добро бы гонял царь-подросток своих молодцев по лугам под барабанный бой и холостую пальбу. Так нет, игры были опасными – с изувеченными и даже убитыми, хотя вместо ядер разили «воины» друг дружку пареной репой, а свинец в ружьях заменяли косточками плодов.
Дальше - больше! Попалась Пете на глаза на берегу Плещеева озера принадлежавшая некоему Брандту, голландцу, лодка с худым днищем и сломанной мачтой, которую через сто с лишним лет Пушкин окрестит – «Брандтов утлый бот». Развалюха тут же была реквизирована, починена, снабжена парусом и спущена на озеро. Именно от нее, не от фрегата «Орел», пошел российский флот, подчеркну, забегая вперед. На боте установили пушченку, и мальчик под руководством того же голландца прошел школу шкипера и канонира.
А когда Петру исполнился 21 год и он уже избавился от тягостной опеки сестры-правительницы, на опасных порой волнах озера качались хоть и «потешные», да нешуточные военные суда Переяславской флотилии, получившей свое название по старинному граду Переяславлю-Залесскому, возникшему у озера. Командовал ею двусмысленно, как теперь мы знаем, «потешный» адмирал – князь Ф. Ромодановский (он же – начальник «потешных» полков). В честь первенцев «дедушки русского флота», как потомки назовут памятный бот, доживший до наших дней у Петропавловского собора в Санкт-Петербурге, в 1693 году, на Масленицу, был произведен повелением царя фейерверк: высветился вензель князя-адмирала и аллегория – Геркулес, раздирающий пасть льва. Местные иностранцы смеялись, смеялась и Европа: «чем бы дитя не тешилось…». «Дитя», правда, за двадцать, вроде бы умом, пишут из Кукуя, не тронут, да, как видно, не без странностей.
Даже самые смешливые смеяться перестали после Полтавы, когда «потешные» преображенцы и семеновцы погнали шведов взашей на суше, а «потешный» флот, давно покинувший озера и реки, на просторах суровой Балтики трижды пустил на дно фрегаты неугомонного Карла и его наследников при Гангуте, Гренгаме, Саареме, не считая мелких конфузов.
Да, непрерывная традиция русского военного флота началась с той Переяславской флотилии, с водоема овальной формы, длинная ось которого не превышает десяти километров. Уверен, среди читателей найдутся оппоненты. Как же! – возразят они. – А двинская флотилия великого князя Ивана Третьего? А балтийская эскадра Грозного царя?
Действительно, летописи и шведские хроники свидетельствуют, что по распоряжению Государя Всея Руси Ивана Васильевича-деда в июне 1496 года князья Иван Ляпун и Петр Ушатый, назначенные воеводами ополчения, набранного в северных землях, совершили первый в истории Руси морской поход. Я это предприятие описал в одной из предыдущих миниатюр. Поищите в библигтеке РуВека. Повторю только вывод: русский военно-морской флот тогда не состоялся: «пришли, увидели, победили», говоря языком Цезаря, и возвратились домой. А там победители сошли на берег, оставив корабли их хозяевам, рыбакам и зверобоям Беломорья. Флот, как род войск, не получил развития, моряки не пополнили ряды вооруженных сил великого княжества.
Спутя почти сто лет, в период Ливонской войны (1558-1583 гг) польский король Сигизмунд-Август, потеряв надежду на создание собственного военно-морского флота, направил против торговых судов Ивана Грозного немецких и фламандских корсар. Россия тогда владела обширным участком побережья Финского залива и всем течением Невы, по которой проходил древний торговый путь «из варяг в греки». Русским также принадлежал правый берег Наровы, в устье которой заходили корабли европейских стран. После удачной для России войны со шведами (1554-1557 гг) выдающийся инженер Иван Выродков построил на Нарове город «для бусного приходу заморским людям», первый русский порт на Балтийском море. Последовал грозный царский указ: ждать немцев на своей земле, в Нарве и Ревеле не торговать! В то же время в балтийских водах появились русские крутобокие «купцы» - на веслах и под парусами. За ними и стали охотиться поляки. В ответ Грозный нанял других корсар под командой небезызвестного пирата Керстена Роде на собственных судах. Да, это была подконтрольная в известных пределах Москве флотилия, однако не русский флот. И просуществовала она недолго. А когда последовали победы Батория над воеводами, «наровское плавание» было навсегда утрачено. После войны со шведами в 1583 году России остался лишь незначительный участок Финского залива. Но и он был потерян в Смуту. России ничего не оставалось иного, как с тоской смотреть издали на серые балтийские волны и… ждать Петра.
Он пришел и начал с «потех». Чем это обернулось для врагов, мы уже знаем.
