Авторский блог Сергей Сокуров 07:39 23 ноября 2014

Россия без террористов. Золотое 30-летие

Продолжение "царской темы", начатой очерком "Служение России в должности царя".

Неожиданный для меня интерес читателей к Александру I (очерк «Служба России в должности царя) вдохновила меня продолжить «царскую тему» с 1825 по 2014 год. Что на сей раз вышло, судите сами.

Николай Павлович Романов родился 6 июля, по н.ст., 1796 г. в Царском Селе. Ушёл из жизни на 59-м году; не исключено, что добровольно – казнил себя за военные неудачи. Вспоминают этого императора среди царских особ довольно часто. И добрым словом, и осуждая. Всё по реальным заслугам: вспомните хотя бы первую железную дорогу в России (это «+») и первую для империи военную катастрофу за более чем сто лет, в Крымскую войну (это несомненный «-»). Но не пугайтесь, я не стану обращаться к очевидному, бесконечное число раз описанному. Моя «находка» иного порядка.

Суть её в том, что император Николай I волею обстоятельств оказался последним из правителей России (и, скорее всего, иных европейских держав), которые позволяли себе «хождение в народ» в одиночку. Другими словами, он, ничтоже сумняся, не думая о злоумышленниках (мысли о них и в голову ему не приходили), мог покинуть свои апартаменты в любое время суток без свиты, без эскорта. Та и другой были для него досадной необходимостью соблюдать дворцовый этикет. В этом Николай походил на своего венценосного брата, победителя Наполеона, Александра I, который, бывало, часами пропадал в совершенном одиночестве в глубине царскосельских рощ, в окрестных полях. Даже адъютанты не ведали, где его искать. Тем не менее, волнения не испытывали: кто из подданных посмеет поднять руку на Помазанника Божьего! Нам, живущим в эпоху, когда самый мелкий босс не передвигается вне офиса без охраны, этого не понять. Что до президента страны … Не стану тратить слов.

Напоминаю, первый из Николаев, внук Екатерины Великой, царствовал между 1825-1855 годами, когда (писали тогдашние либералы и советские историки) «процветала палочная система» (от неё прозвище «Николай Палкин»), «свирепствовала цензура» (а «Ревизор» не сходил со сцены, и автору аплодировал сам император), когда «душилось всё мыслящее»(тем не менее, дышали и мыслили Пушкин, Толстой, Тургенев, Чаадаев… – список бесконечный). При всём том «народные мстители» с ножами за пазухой по улицам не рыскали, не таились с пистолетами в кустах и подворотнях, не метали бомб из-за угла. Понятие «террорист» было заморской экзотикой, если вообще употреблялось.

Смертная казнь в России практически не применялась с 1741 г. (исключения: Мирович, Пугачёв с небольшим количеством приближённых и… всё!). Когда потребовалось повесить пятерых декабристов, замешанных в непосредственном убийстве или замышлявших резню и не раскаявшихся, палачей выписали из-за рубежа, своих не оказалось. Всё это – «революционный» террор и расплата за него по закону - массово появилось после 1866 года, когда Каракозов стрелял в императора Александра II Николаевича у решётки Летнего сада. Приговоры народовольцев и их последователей, достигшие цели в отношении сына Николая, загнали внука последнего в гатчинское убежище, к рюмке от безысходности, а правнука, со всей его семьёй, привели террористическими путями, с большевистскими особенностями, к расстрельному подвалу Ипатьевского дома в Екатеринбурге.

Но все неполные 30 лет своего царствования Николай I ничего из этого не предчувствует. Реальность не располагает к ясновидению в этом направлении. В один из обычных дней он велит остановить карету на Невском проспекте возле магазина, где продавали всякую всячину (нечто в роде универмага или «1000 мелочей»). Адъютанту делает знак оставаться не месте. Немногочисленный лейб-казачий конвой, звеня подковами по мостовой, остаётся у кареты, развлекая зевак. Император, возвышаясь над прохожими, всеми узнаваемый, пересекает людской поток, почтительно, без верноподданных выкриков уступающий ему дорогу, и входит в магазин. Посетители и приказчики склоняются в поклоне. Государь отвечает общим преклонением головы, молчаливым и величественным; отдельно – в сторону красивой и печальной дамы в окружении четырёх детей-подростков. Он узнал её, вдову сочинителя Пушкина. Наталья Николаевна, после 6-и лет вдовства ставшая госпожой Ланской, и оставила нам описание этого эпизода.

Царь-де, в генеральской шинели и нестроевом картузе, совершенно один, что избавляло его от раздражающей суеты свитского окружения, приблизился к отдельному прилавку, где были выставлены в коробках и вразброс детские игрушки. Неторопливо, со знанием дела и проявляя вкус, стал перебирать их, откладывая в сторону приглянувшееся. Видно было, это занятие доставляет ему удовольствие. У царя, давно разменявшего пятый десяток, кроме взрослых детей, было ещё двое малолетних, да внуки, да внучатые племянники. Не станем сбрасывать со счёта и внебрачных отпрысков, но в приличном обществе об этом не говорят, и мы сдержимся… Словом, расплатившись за покупку, Николай Павлович так же молча и величественно покинул магазин, сопровождаемый до кареты ошеломлённым малым с ворохом игрушек.

Вы скажете, ничего удивительного в описанном эпизоде нет, ведь не редкость (и телевидение воочию это подтверждает), когда наши современники высоких чинов и даже президенты, облечённые властью почти самодержавной, вдруг заглядывают без предупреждения то в детский сад или школу, то в цех какого-нибудь предприятия, то в магазин, а то и в жильё простого гражданина, уставшего воевать с родными чиновниками за место под солнцем и нуждающемся в горнем покровителе. Да, в общем вы правы: такие случаи не единичны; можно сказать, они стали внутриполитической модой. Только от описанного выше их отличает, по меньшей мере, два признака.

Первый, не столь существенный, заключается в том, что каким-то необъяснимым образом о нынешних неожиданных посещениях того или иного объекта высшим властным лицом страны загодя узнают те местного масштаба начальники, где находится этот объект. Особняком стоит случай начала шестидесятых. Произошёл он в США, но героем оказался советский, не простой человек Хрущёв. Гость принимающей стороны каким-то непостижимым образом действительно тайком от местных спецслужб покинул временную резиденцию. Пресса писала, что и свита вождя, уж на что привыкшая к его «коленцам», проворонила побег «верного ленинца». Однако с первых его шагов от ворот в сторону чужого, по определению враждебного города тайного пилигрима сопровождал тайный же «супержурналист» Аджубей с невидимой командой. А среди них находились мальчики, способные свернуть шею любому террористу, даже с атомной бомбой за пазухой.

Гораздо более важным отличительным признаком нынешних необъявленных «выходов в народ» высоких лиц является бросающийся в глаза «антураж», представляющий собой россыпь крепышей вокруг главной фигуры. Роднит их не столь телосложение «по образу античных героев» и одинаковый покрой верхней одежды, сколько одинаковое выражение глаз. О таких глазах можно сказать – всевидящие. От их внимания мало что может ускользнуть. А злоумышленника они видят насквозь. Ладно, не о них речь.

Перенесёмся на несколько лет вперёд от случая, рассказанного нам Натали, которую первый муж обессмертил именем Мадонна. В то время царь Николай, видимо, находился во власти недобрых предчувствий. Мучимый бессонницей, он в любую пору года, в дождь, ветер, снег и вёдро, покидал свою спальню в Зимнем и часами прохаживался в одиночестве вдоль Невы. В белые ночи будочники и подгулявшие прохожие могли видеть издалека размытую молочной мглой высокую, сутулящуюся под тяжестью дум фигуру. В кромешной же темноте долгих ночей иной поры император мог вынырнуть перед встречным неожиданно и пугающе, эдакая одинокая человеческая громадина, как тот, тоже усатый, который потребовал у Акакия Акакиевича новую шинель.

Но однажды нелюдимый полуночник сам вздрогнул, когда, откуда ни возьмись, выскочил на него неизвестный. Видимо, храбрец караулил, зная эту особенность государя. Не переведя дыхания, сбивчиво жалуется на некоего помещика, который занял у него 8000 рублей и теперь не отдаёт долга. А чиновники, ответственные за такое беззаконие, не предпринимают должных мер к нарушителю закона.

«Есть ли у тебя нужные документы?» - спросил Николай (он всегда по русскому обычаю обращался к подданным на «ты», и представители низших сословий никогда при обращении к царю-батюшке не «выкали», ибо были воспитаны не французскими гувернёрами, а православными родителями). Необычный проситель подал государю вексель. Император, по возвращении во дворец, удостоверился в законности документа и приказал отнести его маклеру с просьбой сделать на нём надпись о передачи его Николаю Павловичу Романову. Но маклер принял посланника за сумасшедшего и, позвав полицейских, доставил его пред очи генерал-губернатора. Тот другим путём из дворца был уже поставлен в известность о сути дела. В приёмной при его кабинете уже томился заимодавец, который от отчаяния бросился императору в ноги в ту памятную для обоих ночь на набережной Невы. Генерал-губернатор, не медля, выдал заимодавцу из подручных средств всю сумму, да ещё с процентами, и отправил счастливца домой. Теперь недобросовестный помещик оказался должным самому… императору(!). Нетрудно представить финал этой истории. Государь же призвал к себе ответственных за такие дела чиновников и сделал им внушение, чтобы они впредь скоро и решительно удовлетворяли законные требования его подданных, как, впрочем, и его собственные, государевы, ссылаясь на нерешительного маклера. Впрочем, между нами говоря, российские чиновники тем и отличались и отличаются от заморских, что к внушениям высших лиц они относятся, мягко говоря, не с должным вниманием. Забывчивы и наглы наши родные мерзавцы.

И опять слышу возражение: а разве после Николая, как и до него, правители Земли Русской (и Советской, что одно и то же) не были добрыми печальниками и отцами простых человеков с их непростыми проблемами? Не надо далеко ходить за примерами. Помнится, президент РФ посетил некий детский сад, и там всё сказочно наладилось не в пример другим заведениям такого типа. А посещение семьи заслуженного офицера в общежитии! Не успел выйти, а герою несут на блюдечке ключи от отдельной квартиры. Всё это так. Подавляющее большинство наших правителей радело о вверенных им землях и народе – искренне и с полной отдачей сил. Время меняло титулы – от великого князя и царя до генсека и президента включительно. Но не меняло хозяина Земли Русской, как высшего ей служителя.

Так что же изменилось к нашим дням? Увы, изменились мы, русский народ. После 1866 года каждый из государей (остановлюсь для краткости на этом названии высшего должностного лица) вынужден (и чем дальше, тем надёжнее) оберегать себя от той любви народной, от которой до ненависти, известно, один шаг. Пример тому – одна из второстепенных страниц истории императора Николая I Павловича, которую я пересказал для вас, читатель, на этих страницах. А выводы пусть каждый делает свои.

1.0x