I — Рич, здравствуй! У тебя выходит на днях твой новый альбом «Метан». Расскажи о нем в двух словах. Я прослушал демо-версию альбома, которую ты высылал, и я увидел так, что альбом у тебя о смерти получился. Так ли это?
РИЧ: Привет, Андрей! Не думаю, что «Метан» — это только о смерти, но, как известно, при большом количестве метан взрывоопасен и относится к токсическим веществам, действующим на центральную нервную систему.
На самом деле, название альбома — это отсылка к одной строчке из трека «Кто придет к нам», который мы сочинили вместе с Захаром: «в наших лицах туман, в наших душах метан, кто здесь лечит мигрень?».
В начале альбома задается высокий градус, потому что речь идет о социальном становлении героя.Впоследствии напряжение возрастает из-за личностных проблем, но в итоге герой остается в стойке, чтобы дальше ставить и разрешать свои внешние и внутренние вопросы, как остросоциального, так и метафизического толка.
Андрей: Разумеется, не только о смерти! У тебя в предпоследней песне, которая обращена к супруге, есть отличные строки: «можно жить дальше». Вот это для меня как вывод из всего прописанного в альбоме. То есть даже при смерти – можно продолжать жить дальше, жить любя, созерцая и созидая, даже несмотря на то что смерть есть. Твой символ метана тоже очень понятен и очень интересен.Это некие душевные силы, залежи, которые в нутре человека и которые в любой момент могут взорваться. Но взрыва у тебя нет ведь в альбоме, всё обходится, так ведь?
РИЧ: Есть, скажем так — микро-взрывы, например трек «Осваивайся» или «Кто придет к нам», но в общем я конечно стараюсь балансировать, я же не Курт Кобейн.
II– Альбом. Альбом писался долго? Вынашивался или выстрелил мгновенно как пуля сразу после замены патронного магазина?
РИЧ: Как ты высокопарно выражаешься!
Андрей: Я мог бы спросить так: много ли парились, сударь, над альбомом своим? (улыбается)
РИЧ: Всё произошло быстро. У меня появилась мысль сделать EP с таким звучанием, но не было возможности. Затем нашлись люди, которые помогли мне поверить в надобность этого продукта, и мы с моим другом Хаски засели в студии на 3 месяца. Он дописывал свой альбом, я начал писать свой, заодно и совместкиоформили, в итоге у меня всё это вылилось в 10 треков.
Андрей: Хаски записал крутой альбом, и тоже про смерть, кстати. Вот у тебя на альбоме есть совместная песня с ним, называется «В комнате». Там рассказывается о писателях, которые окончили жизнь самоубийством. Ты там рассказываешь о Есенине в первом куплете, как я понял, Хаски рассказывает про Вампилова, Мисиму и Рыжего. Я знаю, что Рыжего ты очень любишь. А откуда такой интерес к писателям-самоубийцам?
РИЧ: На самом деле про писателей-самоубийц это Хаски развил, он взял идею из моего припева и описал знаменитую четверку.
Я же в куплете доводил до абсолюта падение человека. А Есенина цепанул, потому что ему это тема была близка, Мариенгоф писал, что Максим Горький расплакался, когда Сергей прочитал ему «Чёрного человека».
III – Рэп-шмеп. Ты по-прежнему остаешься литературоцентричным рэпером. И по-прежнему – малопонятным для среднестатистического нашего слушателя. Так и собираешься остаться в таком литературном андеграунде?
РИЧ: Я, честно говоря, не знаю, каким я остаюсь рэпером, вот ты говоришь литературоцентричным – пусть так, звучит интересно. Конкретную матрицу своего творчества я не придумывал, если моя музыка малопонятна для среднестатистического слушателя, то это всё-таки больше проблемы этого самого слушателя, моя проблема может быть только в том, что я не заработаю на этом денег.
Надеюсь, что уровень будет расти и у слушателя, и у меня, и мы с ним где-нибудь словимся.
Андрей: Под литературоцентризмом я понимаю центированность не только на литературной форме, но и на литературности как таковой, это и язык, и некая содержательность художественных форм. Я имею в виду, что для того чтобы быть литературоцентричным не обязательно через каждый два слова вставлять цитату из Достоевского, как это некоторые делают. Можно находиться в том духовном пространстве, которое задал Достоевский, жить его проблемами, и это будет видно в твоих стихах, или рэпе, даже если имя Достоевского ни разу не будет упомянуто тобой. Когда я назвал тебя литературоцентричным рэпером, я имел в виду именно это, т.е. что ты находишься в том интеллектуальном пространстве, которое нам оставила в наследство русская литература.
РИЧ: Андрей, конечно, я понял, что ты имеешь ввиду, просто было бы не скромно подтверждать это. Безусловно, ты прав и мне льстит, что ты замечаешь то, что меня сформировала русская литература.
IV – Люди. Ты вот на днях снова едешь в Новороссию с гуманитарным грузом. Скажи, после всех твоих поездок туда изменилось ли у тебя отношение к тем людям, которые не поддерживают или даже просто остаются нейтральными к этой войне?
РИЧ: Отношение скорее не изменилось, а укрепилось.
Я не вправе судить этих людей. Если они остаются холодными к этой войне, то это их право, но пусть тогда не мешают и не говорят лишнего, хотя кроме слов у них, наверное, совсем ничего не останется.
Андрей: Вот только у их слов широкая аудитория. Они дают концерты, выступают по телевидению, ведут программы и т.д. Одни к ним прислушиваются, у других они вызывают негодование. И в том и в другом случае они работают на раскол общества.
РИЧ: Не думаю, что на них надо концентрироваться, иногда конечно приходится дрыгать левой ногой, чтобы совсем не прицеплялись, но в целом огромное количество людей, слушают, допустим, Захара Прилепина, а потом высылают огромные суммы на его счёт, чтобы тот переправил туда гуманитарный груз. Люди и сами неплохо разбираются, кто есть кто.
Андрей: Я на это очень надеюсь. Думается, что у нас в обществе не было бы столько свободы высказываться, если бы люди не умели услышать голос правды среди гула всяческих неправд.
V – Смерть. Видел в Новороссии смерть? Сложно с этим смириться? Сам не думал о том, что, возможно, там можешь погибнуть?
РИЧ: О себе там думаешь меньше всего, когда видишь реальные трагедии, то о своих страхах и проблемах быстро забываешь — они несоизмеримы. Смириться сложно, но надо что-то делать дальше, а смиряться можно до бесконечности.
