Прощание с девяностыми

Что это за смерть, ес­ли она под­ня­ла на ды­бы чуть ли не всё че­ло­ве­че­ст­во? Зна­чит, жизнь Бе­ре­зов­ско­го бы­ла та­ко­ва, что его смерть ста­но­вит­ся ми­ро­вой сен­са­ци­ей.

Я ви­дел­ся с Бе­ре­зов­ским не­сколь­ко раз, брал у не­го ин­тер­вью. Это был пе­ри­од его из­гна­ния, ког­да об­щать­ся с ним бы­ло не­бе­зо­пас­но, ибо от кон­так­та с Бе­ре­зов­ским у лю­дей, близ­ких па­т­ри­о­ти­че­с­ко­му кру­гу, за­ви­се­ла ре­пу­та­ция. И я, вый­дя на об­ще­ние с Бе­ре­зов­ским, по­те­рял часть сво­ей ре­пу­та­ции, и до сих пор по мо­им сле­дам хо­дит до­воль­но боль­шое чис­ло ша­ка­лов, ко­то­рые сли­зы­ва­ют со сне­га кровь. Тем не ме­нее, я до­ро­жу мгно­ве­ни­я­ми об­ще­ния с Бе­ре­зов­ским, по­то­му что он во­шёл, как про­то­тип, во мно­же­ст­во мо­их про­из­ве­де­ний. На­столь­ко он был ярок.

Бе­ре­зов­ский ска­зал мне, что в сво­ей жиз­ни он стре­мил­ся до­стичь пре­де­ла воз­мож­но­с­тей. Он за­ни­мал­ся на­укой и стал чле­ном-кор­ре­с­пон­ден­том Ака­де­мии на­ук, то есть до­стиг в этой об­ла­с­ти пре­де­ла, за ко­то­рый ему бы­ло не пе­ре­шаг­нуть. Он по­нял, что ему боль­ше не суж­де­но, в си­лу его свойств, про­дви­нуть­ся в на­уке. И он бро­сил это на­прав­ле­ние как ис­чер­пан­ное для се­бя.

Он пе­ре­шёл в биз­нес. Это был пе­ри­од кру­ше­ния стра­ны. Бы­ло бе­зум­ное вы­хва­ты­ва­ние поч­ти да­ро­вых, ле­жа­щих под но­га­ми де­нег. Бе­ре­зов­ский стал мил­ли­ар­де­ром, одним из са­мых бо­га­тых людей Росссии. И это до­бы­ва­ние де­нег ему уда­ва­лось, по­то­му что он на­шёл ка­кие-то ал­го­рит­мы, ка­кие-то фе­но­ме­наль­ные пред­став­ле­ния о сти­хии де­нег.

И как толь­ко он по­нял, что его спо­соб­но­с­ти со­зда­вать ка­пи­та­лы то­же по­до­шли к пре­де­лу, до­стиг­ли ка­кой-то сте­пе­ни со­вер­шен­ст­ва, он по­те­рял к это­му ин­те­рес.

Страсть стя­жа­тель­ст­ва сме­ни­лась по­ли­ти­че­с­кой страстью. Он ув­лёк­ся по­ли­ти­кой как ко­лос­саль­ной кар­точ­ной иг­рой. Он был азарт­ным, очень удач­ли­вым и бес­прин­цип­ным иг­ро­ком. Он стал вто­рым, а ино­гда и пер­вым че­ло­ве­ком в по­ли­ти­че­с­ком ми­ре Рос­сии. Бе­ре­зов­ский был Би­ро­ном, он был тем со­вет­ни­ком, тем вре­мен­щи­ком, ко­то­рый кру­тил вла­с­ти­те­лем.

Весь этот пе­ри­од, так или ина­че, был свя­зан с ком­би­на­ци­я­ми Бе­ре­зов­ско­го, с со­здан­ны­ми им мо­де­ля­ми, в ко­то­рых он чув­ст­во­вал се­бя как ры­ба в во­де. Его опа­ла, из­гна­ние из Рос­сии, ко­неч­но, ста­ли для не­го по­тря­се­ни­ем. Но, с дру­гой сто­ро­ны, от­кры­ли ему мир но­вых по­ли­ти­че­с­ких ком­би­на­ций. Он весь на­хо­дил­ся в ли­хо­ра­доч­ном по­ли­ти­че­с­ком твор­че­ст­ве. Его на­прав­ля­ю­щей ин­тел­лек­ту­аль­ной и ду­хов­ной си­лой бы­ла лю­тая не­на­висть к Пу­ти­ну и же­ла­ние его со­кру­шить. Бе­ре­зов­ский за­ни­мал­ся со­зда­ни­ем по­ли­ти­че­с­ких мо­де­лей, ко­то­рые поз­во­ли­ли бы пе­ре­хва­тить власть у Пу­ти­на — лю­бым пу­тём. Вер­нуть власть ему, так не­о­сто­рож­но до­ве­рив­ше­му эту власть Пу­ти­ну. Бе­ре­зов­ский жил эти го­ды в страш­ном над­ры­ве. Он со­зда­вал мас­су ор­га­ни­за­ций, вка­чи­вал день­ги в лю­дей, в на­прав­ле­ния, в по­ли­ти­че­с­кие ини­ци­а­ти­вы. Ему меч­та­лась Крас­ная пло­щадь, на ко­то­рую вый­дет мил­ли­он мос­ков­ских жи­те­лей, — и тог­да крем­лев­ская власть са­ма па­дёт.

Это бы­ла по­ра, ког­да Ста­лин мощ­но воз­вра­щал­ся в об­ще­ст­вен­ное со­зна­ние Рос­сии как но­вый миф, и Бе­ре­зов­ский од­ним из пер­вых ух­ва­тил эту воз­мож­ность. Он за­ду­мал со­здать пар­тию "Ста­лин". В этой пар­тии все ре­ги­о­наль­ные ячей­ки долж­ны бы­ли воз­гла­вить лю­ди по фа­ми­лии Ста­лин. Он был го­тов най­ти та­ких лю­дей, за­пла­тить им день­ги за то, что­бы они по­ме­ня­ли фа­ми­лии.

Мне ка­жет­ся, этот по­ли­ти­че­с­кий пе­ри­од, на­пол­нен­ный ужас­ны­ми аван­тю­ра­ми, кон­чил­ся для не­го по­ра­же­ни­ем. Все его ини­ци­а­ти­вы про­ва­ли­лись. У не­го не бы­ло сил со­здать сте­но­бит­ную ма­ши­ну, ко­то­рая раз­дол­ба­ла бы крем­лев­ские сте­ны.

И за этим важ­ней­шим пе­ри­о­дом его жиз­ни не по­сле­до­вал чет­вёр­тый. Он при­нял пра­во­сла­вие — не знаю, фор­маль­но или ис­крен­не. И, мо­жет быть, ес­ли бы он по­шёл в мо­на­хи, то слу­чил­ся бы но­вый пе­ри­од, от­крыв­ший бы ему воз­мож­ность для про­дол­же­ния бе­га по сво­ей судь­бе. И где-то на Афо­не, в тес­ной ке­лье, на­ши па­лом­ни­ки мог­ли бы встретить, на­при­мер, мо­на­ха Ни­ко­ди­ма, ко­то­рый уди­ви­тель­но по­хож на зна­ме­ни­то­го оли­гар­ха. Но это­го не слу­чи­лось. По­сле­до­вал ис­те­ри­че­с­кий ре­ван­шист­ский и, по-ви­ди­мо­му, аб­со­лют­но без­на­дёж­ный про­цесс про­тив Аб­ра­мо­ви­ча. Тяж­ба кон­чи­лась по­ра­же­ни­ем и ра­зо­ре­ни­ем.

Мне ка­жет­ся, что Бе­ре­зов­ский вы­ра­бо­тал весь жиз­нен­ный ре­сурс. Он не на­шёл для се­бя но­вой мо­де­ли, в ко­то­рой мог бы ре­а­ли­зо­вать­ся. Не­из­ве­ст­но, от че­го он умер: от ин­фарк­та или вскрыл се­бе ве­ны в тёп­лой ван­не, или кто-то вы­лил ему в ухо яд, как от­цу Гам­ле­та — это не важ­но. Он ис­чер­пал свою жизнь.

И де­вя­но­с­тые го­ды — ес­ли в них вни­ма­тель­но по­ко­пать­ся — мож­но бы­ло бы без осо­бой на­тяж­ки на­звать эрой Бе­ре­зов­ско­го.