Большевиками были учтены все упущения царизма в области церковно-государственных отношений, которые, собственно, и привели к тому, что иерархия Церкви нанесла самый болезненный удар в спину монархии, в решающий момент перейдя на сторону заговорщиков-февралистов и отказавшись призвать армию и народ к защите своего Государя (которому приносили присягу). Интересующихся историей вопроса отсылаю к замечательной книге М.А.Бабкина «Священный синод и Февральская революция». Причем в условиях синодального управления (обер-прокурор Св.Синода отчитывался перед Царем) призывы к возвращению соборности, которая должны была увенчаться восстановлением патриаршества, были ничем иным, как пиар-компанией, направленной на ограничение власти самого Государя, согласно ст. 64 Свода основных законов Российской Империи, являвшегося фактическим Главой Российской поместной Церкви. При этом восстановление патриаршества мыслилось «князьями Церкви», как создание еще одного центра силы для борьбы с государственным контролем (в частности, Патриарха нельзя было бы без санкции Патриархов восточных Церквей...).
С тех пор много воды утекло, а большинство «церковных революционеров» легло в расстрельные рвы, невозможные без разрушения монархического строя. Но на рубеже 1980-х — 90-х ситуация кардинально отличалась от предреволюционной, так как в этой ситуации руководство принципиально нового института РПЦ МП было полностью подконтрольно администрации СССР, полностью, так сказать, «государственно», и послушно колебалось в соответствии с «линией партии», будь то роспуск СССР 1991 года или разгон Верховного Совета 1993 г.
И в этой ситуации соборные, совещательные традиции Церкви вполне могли стать тем единственным фундаментом, на котором раздробленное российское общество могло достичь консенсуса, объединиться как единое мощное политическое тело на основе вековых своих ценностей. Копии дореволюционной России не получилось бы, но люди бы смогли определиться и действовать, что называется, от себя. По крайней мере, верующая, православная часть общества, по крайней мере, по вопросам церковной жизни и церковного управления. А тут и до построения единой нации недалеко (вспомним пример той же Польши).
Метрополия допустить этого не могла никак. И сделала все для того, чтобы пресловутое «религиозное возрождение» не состоялось. Причин тут несколько. Во-первых, это кадровая проблема конкретной земной организации под названием «Русская православная Церковь Московского патриархата», ведущей свою биографию с 1945 года (см. Устав РПЦ МП). Созданная из остатков духовенства исторической Православной Кафолической Восточной Греко-Российской Церкви, которые согласились вслед за Сергием Страгородским признать большевицкий режим «своей гражданской родиной», РПЦ МП была «заточена» под любой идеологический конструкт, который был бы востребован администрацией. В этом, кстати, секрет «осторожной», а точнее никакой, позиции РПЦ МП по вопиющим проблемам русского большинства в России. Этим убивалось даже не два, а много больше зайцев. В частности, то, что патриотическая молодежь все больше разочаровывается в «рабском» характере Православия и обращается к никогда не существовавшему «родноверию», изобретенному в недрах той же организации, что и МП. Основная же масса населения, встретившись с ледяным холодом «Церкви» в ответ на уничтожение страны и свое все ухудшающееся положение, по меткому выражению одного публициста, послала в церковь вместо себя святить кулич на Пасху...
Закат служения покойного отца Павла Адельгейма пришелся на этот, возможно, самый сложный период.
Прежде чем сказать о нем, надо отметить несколько основных моментов “церковного возрождения” времен Перестройки.
Во-первых, народ горячо откликнулся на то, что наконец-то «Церковь разрешили». Т. е. несмотря ни на какие гонения и насаждаемую сверху ненависть к исторической России, религиозность вытравить до конца не удалось. Доказательством от противного может служить как раз та невероятная ненависть, которую сейчас испытывают к вечно-пьяной косной непросвещенной русской массе все — от либералов до вчерашних националистов — за ее нежелание принимать последние достижения европейской “культуры”, начиная с модной религиозной индифферентности (если не сказать больше) и заканчивая браками гомосексуалистов.
Во-вторых, в воссоздаваемые церкви, монастыри, семинарии, воскресные школы хлынул поток детей (ну, или вчерашних детей). Дети таскали на себе камни для строительства, точно по пророчеству одного из старцев советского времени, прислуживали в алтарях, становились священниками и монахами. И была огромная надежда на то, что именно Церковь возглавит Россию на пути к тому самому предреченному Преподобным Серафимом Саровским и Авелем Вещим воскресению России в виде Православного Царства. Ощущение, которое витало в воздухе года примерно до 1993-го: вот-вот вернётся Российская Империя! Появился какой-то намек на неслыханное: возвращение русским собственности. Заговорили о фермерстве (где теперь те фермеры?). Показался призрак Русского Хозяина Своей Земли. Причем всё это парадоксально наложилось на эсхатологические чаяния и ожидания. Огромную роль в этом сыграла вышедшая в 1992 году книга Сергея Фомина «Россия перед вторым Пришествием. Материалы русской эсхатологии». Так православный читатель познакомился с пророчествами святых — от древности до наших дней — о конечных судьбах мира, об антихристе, признаки которого четко связаны с наступлением «нового мирового порядка», и о Православном Царе, который должен придти одновременно с антихристом, и, собственно, последняя битва сил добра и зла. А она, согласно пророчествам, и будет проходить в регистре противостояния последнего Русского Царя-отмстителя (имеющего возглавить Россию, которая станет прибежищем для всех неподчинившихся антихристу), и самого «человека греха и сына погибели», который возглавит весь остальной отступнический мир.
Какова была участь таких людей как отец Павел в этой ситуации? Его исповедничество роднило его с такими людьми, как Владимир Николаевич Осипов или Леонид Бородин - диссидентами, которые за Православие и русский национализм получали лагерный срок, в то время как диссиденты противоположного направления получали за свою деятельность визу в Израиль и постоянное место жительства в Европе или США. Происхождения отец Павел был самого контрреволюционного: дед — русский немец, киевский землевладелец, расстрелянный большевиками, отец расстрелян, дед по материнской линии, полковник царской армии, пропал без вести. Только его мать - Татьяна Никаноровна Пылаева - «отделалась» заключением и ссылкой. Сейчас ослепленные национализмом «церковные реформаторы» (слепленные там же, где и родноверы) ожидаемо ставят отца Павла на одну доску с Александром Менем. Но достаточно сравнить судьбу их родов, как все станет ясно. В случае Адельгеймов мы видим приговор роду, в случае с Менями — совсем наоборот.
Что касается самих «церковных реформаторов», то с ними уже давно все ясно. Ни с какими патентованными «охранителями» и «сторонниками церковной вертикали» они не конфликтуют и никогда не конфликтовали: с конца одного и того же копья вскормлены. Роль и тех и других — сохранять место для маневра «князьям Церкви»: надо будет — станут “консерваторами» в духе митр. Иоанна Снычева, а то и перекинутся обновленцами в стиле Георгия Кочеткова. Но есть, так сказать, у них и сверхзадача. И задача эта одна —разрушать. Разрушать ту самую «социокультурную матрицу» под названием Русское Православие, униженное, искаженное и ошельмованное, которое еще позволяет ограбленному, оболганному, убиваемому Русскому народу оценивать добро как добро, а зло как зло, не смешивая Христа и велиара. Причем и «церковный официоз» и «церковное реформаторство» здесь союзники, в этом нелегком деле.
Являлся ли сам отец Павел безусловным сторонником церковных гайдаров? Несмотря даже на то, что оказался однажды за одним столом с ними (на безрыбье, очевидно...)
Батюшка и черти
Отец Павел последовательно на протяжении многих лет был сторонником приходского самоуправления. Именно поэтому он до конца стоял против нового Устава РПЦ, ограничивший и без того малочисленные права настоятелей и прихожан. Но что такое самостоятельность приходов? Еще до революции вопрос о приходском самоуправлении поднял князь Александр Григорьевич Щербатов. Рюрикович родом, истинный русский аристократ, смелый воин и путешественник, талантливый экономист, он писал в одной из своих работ под названием «Православный приход — твердыня русской народности» (1909):
«Обновление России и пробуждение Русского Народа осуществимы при условии оживления Православного прихода не только Церковного в Церкви, но и общежитейского — вокруг Церкви». Тогда все «враждебные Русской Народности силы, все существующие недоумения... исчезнут и подчинятся Русскому Народному Духу, проявившему себя во всей широте в Православных Приходах. Но для этого нужно, чтобы каждый Православный Приход представлял из себя самобытную, самодовлеющую со всех сторон обороненную от чуждых влияний твердыню Русской Народности. Тогда и только тогда Русская Народность будет действительно неуязвимой».
Изменение роли православного прихода в обществе требовало в начале ХХ века коренных изменений и в самой общественной жизни. «Для того чтобы православный приход был бы действительно основой государства, чтобы установить между ним и высшим правительством непосредственные сношения, чтобы он действительно удовлетворял всем духовным и жизненным потребностям населения, он должен быть оборудован всеми способами общественного самоуправления». Так, согласно А.Г.Щербатову, приходу должны быть переданы функции земства, а также он должен стать и самостоятельной полицейской единицей со своим полицейским чином. Управляющим органом прихода должно было стать приходское попечительство, избираемое прихожанами из своей среды. Приход, по проекту князя, должен был обладать народнохозяйственными общественными учреждениями, как-то учреждение мелкого кредита, потребительское общество, общество взаимопомощи и т.д.
князь А.Г. Щербатов
При этом из своего прекрасного далека (1909 год) Щербатов уже тогда оценивал современное ему состояние общества как катастрофическое: «После испытанных неудач (русско-японская война, революция 1905-1907 гг. и связанные с ней уступки Государя либеральным тенденциям — Н.О.) пошатнулась в Русском Народе вера в Правительство, руководящие сословия и даже церковное управление...» Русская народность, по мнению князя, смогла бы оказать поддержку центральной государственной власти, только утвердившись в своих приходах.
Каким видел князь Щербатов государство, основой которого стал бы самоуправляющийся православный приход? Что-то похожее мы уже видели по ту сторону океана. Это США, сухопутная империя, построенная земледельцами-колонистами. Так же как и Россия, чье освоение шло по принципу земледельческой колонизации, начиная с Киева во времена князя Андрея Боголюбского и заканчивая Аляской и Калифорнией при Екатерине, Павле и Александре... Различие только в сроках и методе управления. Казалось бы... Свободное сословие вооруженных земле(вла)дельцев — кошмар агентов иностранного государства, ряженных «государственниками». А отсюда недалеко и дострашного, описанного в запрещенном к показу федеральными каналами фильме «Окраина»: «Говори, обкомовец, что с землей нашей учудил?..»
кадр из фильма "Окраина"
Что объединяет “церковного либерала” отца Павла Адельгейма и “черносотенца”, сооснователя Союза русских людей, Александра Григорьевича Щербатова, помимо того, что и тот и другой родом из элиты Империи? И почему отец Павел представляется либералом только в вывернутой наизнанку пост-советской «реальности»? Ведь отец Павел отстаивал совершенно контр-революционную вещь: право церковного народа на самоуправление. Но ведь согласно ставленой грамоте первому русскому патриарху Иову от предстоятелей восточных поместных Церквей, весь русский крещеный народ и есть русская поместная Церковь.
Конечно, отца Павла Адельгейма необходимо было убить. Чтобы оставшиеся русские непокорные попы знали и боялись. Как до этого Буданова, чтобы дрожали военные. Как Брушлинского и Глебова, чтобы тряслись ученые. “Лучшего из них убей, самой красивой змее разможжи голову...”
Я специально не буду останавливаться на обстоятельствах гибели отца Павла. В условиях, когда страна живет в условиях всевластия оккультно-террористического «государства в государстве», чья деятельность прикрывается законом о государственной тайне, возможны любые предположения. А гиперинформационное общество постепенно делает неэффективной саму государственную тайну. Поэтому ослиные уши заказчиков станут видны уже совсем скоро. А Евангелие две тысячи лет назад описало мотивы «общественной жертвы»: «Лучше нам, если один человек умрёт за людей, а не весь народ погибнет» (Ин. 11:50). Автор этого афоризма архиерей Каиафа. Так с тех пор и повелось: как были люди подражавшие Христу, так они и остаются, как были Каиафы и Ироды, так они и остаются.
«Архиерее же и старцы и сонм весь искаху лжесвидетельства на Иисуса, яко да убиют Его и не обретаху: и многим лжесвидетелем приступльшим, не обретоша» (Мф. 26:59-60).
В одном из интервью отец Павел рассказывал: «...Митрополит Киевский Филарет (Денисенко) во Владимирском соборе в Киеве выступил против крещения и причащения детей. И матери, выходя из храма, рыдали: «Моего ребенка не хотят причащать…» Тот самый Денисенко, что выгонял будущего священника Павла из семинарии. Как история расставила все по своим местам! Один в довольстве и покое, согласно новому заданию, работает церковным мазепой. А некогда изгнанный им погиб за свою паству как воин Христов от руки подосланного иуды.
Что касается заступничества отца Павла за «пусек»... В его заступничестве за гельмановских хулиганок видится нечто большее, чем толстовское всепрощение. После 70 лет атеистического беснования русским разрешили быть верующими явно не из любви к исторической России и Православию. И в этой ситуации пристало ли Церкви выступать союзником карающего государства? Потому что функция государства — карать, иконографический атрибут государственности, как известно, меч, а библейская ее аллегория — зверь (книга св.Пророка Даниила). Мечей и зверства со стороны государственности в ХХ веке народ видел предостаточно, пристало ли Церкви требовать кары для своих оскорбителей в этих условиях? (Правда, зная подлинную историю РПЦ МП в ХХ веке, у многих возникнет вопрос: «а можно ли эту организацию считать исторической Российской Церковью», но отец Павел, видимо, ее таковой считал, хотя вообще это вопрос, мягко говоря, дискуссионный). Да архиереи и старцы ее должны были отцу Павлу в ножки поклониться: он, милость к «пусям» призывая, заботился, получается о том, чтобы руководство РПЦ МП до конца не слилось с образом карающей государственной машины-зверя. Но кого Бог хочет наказать, лишает разума... Сразу оговорюсь, да, государственность и должна быть карающей, штука только в том, что традиционно Церкви предназначено в нем быть началом милующим, материнским, смягчающим гнев государства.
В этом-то, как кажется, и кроется секрет заступничества отца Павла за осквернительниц. Ибо не должен расцерковленный за почти вековой период гонений народ, видеть в Церкви придаток карательных органов. Иначе об обратном воцерковлении России можно будет забыть. Вобщем-то уже можно забыть: сравните тот благодарный ответ русского верующего народа в перестройку на через губу спущенные птенцами гнезда Андропова послабления в области веры (выразившиеся, впрочем, в возможности верующим бесплатно поработать на приватизированной новыми церковными властями собственности), с тем валом злобы и ненависти по отношению к Христианству и Церкви, который захлестывает российский и не только интернет, причем в первую очередь со стороны молодежи. Реакция обычных людей «не в теме» на смерть отца Павла чаще всего была: «допрыгался», «диссидент вшивый», «попы-кровопийцы». За все за это отдельное спасибо “архиереям и старцам” самой РПЦ МП: это надо было четверть века так себя вести, чтобы поменять отношение к себе с доброжелательного интереса на полное неприятие и злобный хохот.
Вот только к себе ли? Ведь жертвами новых гонений станут не «князья Церкви» в бронированных лимузинах, охраняемые ФСО, а те самые простые бабушки, верующие многодетные семьи, те самые борцы с ИНН и т. н. «русские сектанты», т. е. простой верующий народ, поместная Русская Церковь, Тело Христово. Ну и низовые простые приходские «попы», в прямом смысле кровь проливающие, как отец Павел Адельгейм или сожженный в своем доме со всей семьей отец Андрей Николаев, и потому, по принципу ритуального оклеветания, обозванные кровопийцами (перенесения вины с палача на жертву)?
И, наконец, самое главное. Отец Павел подтвердил правоту своих взглядов мученической кончиной. Респектабельные «православные патриоты» пойдут пить чай с пирогами, радуясь дальнейшему укреплению церковной вертикали, избавившейся от такого опасного врага, странные на вид «церковные реформаторы» (с того же этажа, что и «патриоты») в сотый раз подсчитают политический капитал с новой «сакральной жертвы», а отца Павла не с теми, ни с другими нет. Он соединился с Небесной Россией, где его давно ждали его расстрелянные предки, германские дворяне, верно служившие русским Царям, рыцари-крестоносцы... Фамилия Адельгейм ведь переводится как «селения праведных».
