...С момента Болотной и Проспекта Сахарова, который я бы переименовал в Проспект Стеньки Разина, власть постоянно отступала. Она постоянно робко отступала. Натиск шел со стороны этих площадей, со стороны лидеров оппозиции — со стороны Немцова, Пархоменко, Альбац. Они наступали. А власть странно, робко и трусливо жалась к стене. Она приглашала к себе врагов, по существу, своих убийц, она рассылала им награды, она устраивала вокруг них целый церемониал, мгновенно она отказывалась от тех постулатов, на которых она существовала — выборность или невыборность губернаторов, регистрация или нерегистрация партий. А дальше там парламентская или не парламентская республика. Это отступление власти стимулировало атаку на них либеральной среды, потому что кто отступает, кто трусит, тот обречен. И власть, по-моему, в какой-то момент с огромным опозданием, конечно, она осознала, что это отступление для нее катастрофическое. И она (власть) решила быть жесткой. И она отказывает вот этой массе народа, которая, кстати, была разогрета вот этой трусливой позиции власти, она отказывает в том, что является духовным, как бы, хлебом этой огромной массы людей. Она отказывает им, по существу, в собрании. Этот отказ только стимулирует народ, только стимулирует толпы. Вот этот сам отказ — он увеличивает потенциальное число участников этого марша, там не знаю, со 100 тысяч до 150 или до 170. И марш, как мне кажется, состоится.
Начнут люди собираться у Калужской, и вот эта огромная такая струя, которая по мере того как она движется, она приобретает все больше энергии, эта кинетическая масса... Одно дело — стояние на площадях, а другое дело — движение, это ритмы, марш, это любимая вами маршевая музыка, это грохот мегафонов, это всплески флагов, это движение агитаторов, это скандирование лозунгов «Путина в отставку! Путина в отставку! Россия без Путина!».
И вот эта масса — она в какой-то момент натолкнется на преграду. Скорее всего, эта преграда, реальная преграда возникнет где-нибудь в соседстве с Манежной площадью. Наверное. И на эту преграду, состоящую из железных грузовиков, из турникетов и из омоновцев хлынет стотысячная толпа. Если не испугается ОМОН, если не испугаются войска... Они могут просто от этой кинетической энергии раздвигаться, потому что впереди вот такой толпы как впереди самолета движется такой пузырь страха, пузырь энергии. И вот этот пикирующий самолет — он, ведь, разрушает, может, даже не бомбой, а взрывом вот этого вот звукового пузыря. Они могут разбежаться от страха. Я думаю, что они не разбегутся сразу, сначала не разбегутся. Тогда будет стычка, тогда будет столкновение, тогда будут люди карабкаться на грузовики, тогда начнут рассекать толпу.
...У власти нет выхода. Если власть и дальше отступит, она отступит, по существу, к своей Голгофе, к Гревской площади, а не к Болотной. А на Гревской, как известно, рубили головы. Ведь власть надеялась умиротворить лидеров. Ну, недаром, повторяю, я рассказывал, власть отступала, она принимала их в своих чертогах, она сидела (эта власть) перед этими людьми, а эти враги власти высматривали на горле этой власти синенькие бьющиеся жильца, чтобы потом их перерезать в нужный момент. И власть докатилась до того, что ее, эту власть стали презирать, от власти побежали.
Имейте в виду, что, вот, невидимые миру процессы, которые не зафиксированы в толпе, они связаны с перебежчиками, у власти возникли предатели, начинают колебаться спецслужбы, раскол в олигархической среде, люди не верят в эту власть, потому что она ведет себя как власть-трусиха. Власть так далеко отступила и так неожиданно и с таким опозданием прибегла к жестким позициям, что это чревато конфликтом, бузой.
То, что произошло, скажем, в Каире — это запоздалая революция, это революция середины XX века, и арабы как всегда опоздали. Так что лимит-то выбран, а они еще какую-то революцию устраивают. Или палестинская революция, или иранская революция.
Я думаю, что Лимит для революции никогда не выбран. Революция — это абсолютное явление, через которое развивается Вселенная, через которое развивается человечество. ...И революция — это результат того, что начинают накапливаться противоречия, которые не решаются. А они не решаются не потому, что правители — идиоты (очень часто они идиоты), не потому, что правители — воры и мерзавцы (а очень часто они воры и мерзавцы). Просто самой природе как социальной, так и биологической свойственно накапливание вот этих шлаков, противоречий. И тогда необходим рывок. И этот рывок осуществляет революция. Это переход с одного уровня энергетического или социального, или цивилизационного на другой. Поэтому говорить, что революции отменены — это невежество, это глупость и дурь.
...Ну, вот таково мое мнение, что 4-е число — это трагический день. Конечно, это результат того, что власть абсолютно была глуха к тенденциям страны, власть не пустила страну в развитие, власть не дала народу реальную работу, реальное задание. Власть все время имитировала свое отношение к народу, она дурила народу голову. С одной стороны, отделывалась от него социальными взятками ничтожно малыми, которые не позволяли народу жить и дышать, с другой стороны, она пускала постоянно эти разноцветные галлюциногенные дымы, отвлекая народ от реальных вещей. А народ живет худо, плохо, народ живет мучительно, он вымирает. И поэтому, по существу, народ и выходит на эти деяния.
...Я говорю о власти в целом. Я говорю, что Медведев — это, вот, бывают такие фонтаны сверкающие, и на этих сверкающих бурных фонтанах наверху танцует целлулоидный шарик маленький, и он не падает, он то подлетит вверх, то упадет. Вот, Медведев — он целлофановый или пластмассовый, целлулоидный, его придумал Путин и он как этот шарик маленький, он балансирует и танцует на этой бурлящей магме. У него нет, у Медведева никакого воздействия на реальные процессы... Он — имитатор, он виноват тем, что он согласился на эту роль имитатора. Поэтому во всех процессах, которые были, есть и будут, необходимо оценивать Путина. Это реальный фактор политики.
...Что я увидел в статье Путина? В этой статье впервые за свою политическую деятельность Путин отрекся от Ельцина. Причем, отрекся не так, что он поставил крест на Ельцине, что это там пьяница или старый дурак (это все примитивно). Он от него отрекся фундаментально. Он сказал, что национальное государство, на которое рассчитывала постсоветская Россия и, как известно, Россия, возглавляемая президентом Ельциным, вот эта идея национального государства провалилась. Что Россия — не национальное государство. Что она — страна с очень сложной многонациональной структурой, которая (говорю я вместо него, потому что у меня не было возможности сказать этого) по-прежнему остается империей. То есть, создавали национальное государство Горбачев и Ельцин, считая, что империя не рентабельна, разваливали окраины, отламливали от нее. Это отказ от империи — вместо империи национальное государство. И Путин говорит, что национальное государство провалилось.
Он сказал, что национальное государство провалилось. Он не произнес слова «империя» и он не отрекся от Ельцина впрямую — он отрекся от фундаментальной идеологемы Ельцина. Все это затевалось ради создания национального государства русского. Эта идея провалилась. Это первое, это очень важно.
Второе, что он сказал — это тоже впервые было произнесено им и истеблишментом, — что идеология России должна быть такова, чтобы она была понятна и удобна красным комиссарам и белым офицерам. То есть он впервые сказал, что пора прекратить эту вражду между красными и белыми. Пора — это, может, для самого себя он сказал — покончить с этим чудовищным антисоветизмом, который раскалывает наш народ, постоянно разрывает наше общество на 2 части. Кстати, современная церковь постоянно грешит этим антисоветизмом. И Путин сказал, что мы будем создавать новую идеологию русского государства, прекратив противопоставление одного другому. Вся русская история во всей ее огромной бесконечности является единой, из нее не выбросить ни фрагмента.
То есть волновод или световод русской истории, по которому движется историческая энергия России... Он от самых от князей, от полян, от ильменских славян, он, проходя все фазы свои, приходя в сегодняшнюю Россию, он не должен быть рассечен, то есть утечки исторической энергии не должны происходить.
...Но для этого необходима такая метаисторическая высота. Потому что сказать, что 90-е годы, когда разрушался Советский Союз, уничтожался весь гигантский потенциал, это то же самое, что, там не знаю, сталинская индустриализация, которая из ничего создавала заводы и ковала победу — это примитивный взгляд. Но есть метаисторическое сознание, которое объединяет, например, Николая II и Сталина.
Русская классика, кстати, которая была возвращена в советский контекст (это сделал Сталин — вы же помните, что все 20-е годы Пушкин был сброшен с корабля современности, что торжествовал авангард, существовало революционное перекраивание культуры), и это было прекращено. Канон из 100 книг классических русских, который предлагает ввести Путин или его, не знаю, референт очень умный — это есть повторение вот этого сталинского перехода от авангарда к русской классике.
...Вместо гражданской войны, бойни и этой слизи, в которой находилась Россия в ельцинский период, создается кристалл русской государственности. Путин отрекся от Ельцина 2 раза на протяжении этой статьи. Первый раз, повторяю, когда он отрекся, перечеркнул национальное государство Ельцина (это страшный удар по идеологии Ельцина и всех либералов нынешних). И второй раз, когда он сказал тоже очень осторожно, но внятно для тех, кто умеет читать, что это политики и депутаты Верховного совета России разрушили Советский Союз. То есть Советский Союз разрушился и потому, что там было членение по национальному признаку территорий, и потому что российские депутаты разрушили этот Союз, российские депутаты. Был Борис Николаевич Ельцин, российский депутат, который разрушил это. И Путин произнес это, не называя Ельцина. Это чрезвычайно важная интонация и, более того, постулаты, которыми наполнена эта работа.
Но ...Путин до сих пор не свободен, понимаете? Путин — не самостоятельный политик, Путина определили на эту должность, его контролируют тысячами самых разных способов. Так же, как и Сталина, кстати. Сталин 10 лет был несвободен, прежде чем расправил свои могучие плечи.
...Нас ждет, если будет война Третья мировая, нас ждет победа в этой войне. ...Если, повторяю, все эти статьи, включая и первую статью, не являются работой вот этих вот талантливых спичрайтеров, нас ждет дистанцирование от Запада. Путин в этой статье (это тоже грандиозно — прошу отметить), он впервые сказал, что Россия не является частью Запада, которая немножко поотстала от него и необходимо поднапрячься и достать Запад. Россия является цивилизацией. Он сказал эти великие слова, которые повторяли до него многие, что Россия — это абсолютно автономная грандиозная цивилизация.
Трудно было требовать бы от него такого глубинного метафизического определения русскости в этой статье. Но следующий шаг — он должен объяснить русскость. Нет, и это он сделал отчасти — он сказал, что на русском народе лежит миссия. Мессианский народ по соединению людей, по освоению пространств, по предложению массы этих вот составляющих Русскую империю народов общего дела по освоению этих территорий. То есть даже косвенно он употребил слово «Общее дело» федоровское. То есть он, по существу, выступил со множеством очень важных постулатов, которые говорят, что с ельцинизмом покончено, что страна должна вступить в свою творческую созидательную имперскую фазу.
...Но эта статья появилась слишком поздно. Потому что пока что во всех своих путинских реверансах он встречается со своими лютыми врагами. И он ни разу за это время не встретился с тем слоем людей, которые могут его поддержать.
