"Каждый может чем-то помочь, потому что часть войны, огромная, конечно, и самая страшная, происходит на передовой. Но часть войны в головах, поэтому мы должны помочь раззомбировать и противостоять всем этим Соловьевым, Х**ловьевым, Пореченковым, Х**реченковым, всем этим п******сам е****м, б****, этим б****ским русско-рокерским долбо***м, б*****, которые ездили сюда на гастроли, всем этим мотоциклетным шлюхам,б****, которые в косухах ездили и организовывали какие-то братства, какие-то фестивали, обнимались с вами, а сейчас оттуда, б****, поддерживают оккупацию Украины, и если что случится, то также будут подпевать своим кремлевским бл****им хозяевам, если оккупируют Беларусь. Поэтому мы должны показывать, что мы их не боимся, что мы круче их. Ведь в Украине и Белоруссии петь круто, а у них – всякая х****". (1)
Сергей Михалок, лидер группы BRUTTO
Конечно, можно пройти мимо очередного словесного испражнения воинов майданного света. Мало ли тирад укроповской ненависти извергает Интернет? Но это выступление белорусского панк-рокера интересно как симптом. Ведь Михалок пел – и, надо думать, поет до сих пор – о том, как он убил в себе государство (2). От такого человека можно было бы ожидать гневного обличения России и Украины за то, что обе государственные машины используют людей как пушечное мясо, расходный материал, удобрение. Такая позиция была бы логична, тем более что и Москва, и Киев дают достаточно оснований судить о них именно так. Но нет. Речь Михалка государственна, патриотична и воинственна.
Что это?
Примитив мышления? Фанатизм? Национализм? Популизм? Нервный срыв? Массовый психоз? Вряд ли. Не так прост Михалок, как его малюют. Его речь – это манифест огрызающейся эстетики, которая еще недавно казалась безальтарнативной — эстетики декаданса.
От 1980-х и 1990-х веет сладковатым духом разложения. Только теперь настрой минувших десятилетий бархатного декаданса начинает поддаваться осмыслению. Жизнь тогда дробилась на сюжеты, мысль – на куплеты, общество на индивидумов, индивидумы – на психические состояния. Разлагались, кто как умел. Одни игриво, другие трагично, третьи отрешенно. Но был некий эстетический консенсус, который улавливали и выражали тонко и честно чувствовавшие люди. Любая попытка обратить энтропию вспять – именем ли народа, именем ли Бога – тут же воспринималась как фальшь.
И вдруг, откуда не возьмись, на просторах исторической России начало проявляться другое настроение, другая эстетика. То, о чем сегодня пишет Александр Дугин, говорит Игорь Стрелков или поет Глеб Корнилов, не ново само по себе. Новое тут — восприятие. Независимо от политики и пропаганды Кремля, борьба за Новороссию становится движением к Новой России, движением к выздоровлению, возрождению и преодолению декаданса. Это еще не возрождение, а лишь надежда на него. Скорее даже, надежда на надежду и возможность возможности.
Но и этого хватило, чтобы расколоть декадентский консенсус и разметать певцов его по разные стороны линии фронта. Одни ухватились за соломинку, зачастую из последних сил, вопреки голосу отравленного нигилизмом рассудка. Другие же почувствовали, что у них отнимают среду обитания, потому что декаданс, причем всеобщий и безальтернативный, оказался для них единственной возможностью полноценно жить и творить.
И вот тут понадобилось государство. Государство, которое оградило бы их от «колорадской швали» и защитило бы их право на разложение. Такое государство нашлось, имя ему — Украина.
Что есть Украина? Нам объяснили, что Украина — это, во-первых, НЕ Россия, а во-вторых, — Европа. Иными словами, Украина означает отречение от того, чем она еще недавно была, и отождествление себя с тем, чем она не является и чем она никогда не будет. Никаким самобытным содержанием украинская государственность не обладает. Украина — это ноль, небытие, ничто. Однако, это Ничто вооружено до зубов и полно ненависти к тому, чем оно было до своего превращения в ничто. Благодаря этим качествам Украина представляет собой идеальное государство для за защиты декадентства и нигилизма.
Сейчас принято много говорить о важности идеологии. Я не согласен с этим тезисом. Вернее, согласен, но лишь отчасти. Идеология — не корень цивилизационного древа, а скорее одна из его ветвей, на которой, при правильном развитии, появляются плоды действий. Корень цивилизации — эстетика. Я помню, как мальчишками мы ходили к интурстическим заведениям, чтобы «сшибать» — просто-напросто попрошайничать — у иностранцев всякую мелочь: жвачки, ручки, пепси в банках. И сколько бы не говорили нам в школе о Родине, войне и Тимуре с его командой, до нас — нормальной сочинской шпаны — Запад доходил быстрее. Потому что Запад обращался к нам не на труднодоступном языке совести и идеологии, а через органы чувств. Немецкие жвачки были «прикольные», а советские – нет. Финские ручки были «клёвые», а советские – нет. Американские банки с пепси были «офигенные», а советские бутылки с тархуном и буратиной — нет. И когда рухнул Союз, мы только радостно попрыгали на его могиле (по принципу: кто не скачет, тот «савок»), потому что к 1991 г. уже успели проникнуться не только западной эстетикой, но и идеологией. А когда опомнились, прошло двадцать лет и было уже поздно.
Нынешняя детвора и молодежь от нас тогдашних мало чем отличается. Они не дотягивают до понимания идеологии, но до них хорошо доходит изящество айфона и чудеса компьютерных игр. А еще, они понимают, что у одних петь круто, а у других — х****. Михалок это очень точно выразил. И поэтому, если мы действительно намерены победить, то за ополченцами, философами и идеологами должны прийти дизайнеры, архитекторы и модельеры, которые бы побеждали декаданс на уровне органов чувств. Не копировали бы Запад – как это происходит сейчас, например, во время Олимпиады —, а преодолевали его другой эстетикой.
1.Полная запись выступления: http://www.youtube.com/watch?v=UEEGkDidhq8
