Советское правительство, пришедшее к власти в результате октябрьского переворота, не было легитимно в глазах большей части того населения страны, которое интересовалось происходившими политическими преобразованиями. В то же время оно было готово на все для сохранения власти. Это делало гражданскую войну в России неизбежной.
Как писал Уинстон Черчилль «Большевистское перемирие и последовавшее вслед за ним заключение мира с центральными державами произвели огромное впечатление в России. В тот самый день, когда были приостановлены военные действия (2 декабря 1917 года), генералы Корнилов, Алексеев и Деникин подняли на Дону контрреволюционное знамя. Все они пробрались в это убежище к лояльным казакам обходными путями и не без опасности для жизни. Здесь, окруженные простым и преданным населением, эти военные вожди явились центром притяжения для всех наиболее благородных элементов старой России. Но на чем был основан их политический авторитет? Императорский режим был дискредитирован во всех классах общества. В России ничто не могло устоять перед двумя лозунгами: «всю землю крестьянам» и «вся власть Советам»[1].
Между тем, некоторые надеялись еще, что ситуация в стране может быть нормализована путем демократических процедур. На основе всеобщего избирательного права осенью 1917 года в России было выбрано Всероссийское Учредительное собрание, которое должно было определить форму правления в стране и выработать Конституцию. В выборах участвовало 50% избирателей.[2].
Однако во вверженной в анархию стране не могло уже быть никакой дееспособной власти, кроме диктатуры. Как писал в октябре 1918 года в газете «Правда» И.В. Сталин «в начале 1917 года лозунг Учредительного собрания был прогрессивен, и большевики стояли за него. В конце 1917 года, после Октябрьского переворота, лозунг Учредительного собрания стал реакционным, ибо он перестал соответствовать новому соотношению борющихся политических сил в стране. Большевики считали, что в обстановке империалистической войны в Европе и победоносной пролетарской революции в России мыслимы лишь две власти: диктатура пролетариата, принявшая форму Республики Советов, или диктатура буржуазии в форме военной диктатуры, - всякая попытка найти среднее и возродить Учредительное собрание неминуемо приведет к возврату к старому, к реакции, к ликвидации октябрьских завоеваний»[3].
После роспуска Учредительного собрания важнейшей задачей Советского правительства было заключение мирного договора, который был подписан в марте 1918 года на столь невыгодных для России условиях, что вызвал кризис даже внутри большевистского правительства (так называемый, «Брестский мир», аннулирован правительством РСФСР 13 ноября 1918 после поражения Германии в 1-й мировой войне). Обосновывая необходимость подписания данного мирного договора, И. В. Сталин выдвигал следующие аргументы: «В октябре мы говорили о священной войне против империализма, потому что нам сообщали, что одно слово «мир» поднимет революцию на Западе. Но это не оправдалось. Проведение нами социалистических реформ будоражит Запад, но для проведения их нам нужно время»[4].
Впрочем, как показала история, значение Брестского мира имело скорее тактическое значение для Советского правительства, которое его подписанием выиграло время для борьбы со своими противниками внутри страны. Однако, позиция большевиков открывала широкие возможности для интервенции в Россию бывших союзников Российской империи в Первой мировой войне. Как вспоминал лорд Черчилль, руководители правительств США, Великобритании и Франции «Вильсон, Ллойд-Джордж и Клемансо послали за маршалом Фошем и спросили его: «Что вы можете сделать в России?» Фош ответил: «Особых трудностей нам не представится, и вряд ли придется долго воевать. Несколько сот тысяч американцев, горячо желающих принять участие в мировых событиях, действуя совместно с добровольческими отрядами британских и французских армий, с помощью современных железных дорог могут легко захватить Москву. Да и кроме того, мы уже владеем тремя окраинами России. Если вы хотите подчинить своей власти бывшую русскую империю для того, чтобы дать возможность русскому народу свободно выразить свою волю, вам нужно только дать мне соответствующий приказ». Но руководители правительств Антанты приняли резолюцию: «Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России и восстановлении Восточной Европы»[5].
Свою власть в стране большевики упрочивали как с помощью пропаганды, так и с помощью террора. Бывший в декабре 1917 - марте 1918 гг. наркомом юстиции И. З. Штейнберг, вышедший из СНК и эмигрировавший после ратификации Брестского мира, писал впоследствии: «При терроре власть в руках меньшинства, заведомого меньшинства, чувствующего свое одиночество и боящегося этого одиночества. Террор потому и существует, что находящееся у власти меньшинство зачисляет в стан своих врагов все большее и большее число людей, групп, слоев. ...«враг революции» вырастает в поистине исполинскую величину, занимающую весь фон революции, тогда как властью остается меньшинство, опасливое, подозрительное, одинокое»[6].
Приказ наркома внутренних дел Петровского, подписанный в сентябре 1918 года, гласил: «Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы, из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочный массовый расстрел. Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора»[7].
Необходимо отметить, что террор в стране не был только «красным» - он был новой данностью этого исторического этапа жизни России, в которой, казалось, запущен механизм самоуничтожения... Генерал А. И. Деникин так вспоминал о реалиях гражданской войны: «За гранью, где кончается «военная добыча» и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения: насилия и грабежа. Она пронеслась по всему Северному Кавказу, по всему Югу, по всему российскому театру гражданской войны - творимые красными, белыми, зелеными, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага. И жалки оправдания, что там, у красных было несравненно хуже. Но ведь мы белые выступали именно против насилия и насильников! Пусть правда вскрывает наши зловонные раны, не давая заснуть совести, и тем побудит к раскаянию более глубокому, и внутреннему перерождению, более полному и искреннему»[8].
В то же время необходимо отметить, что лидеры Белого движения не были чужды милосердия, хотя и реализуемого с учетом гражданской войны. Митрополит Вениамин (Федченков), возглавлявший военное духовенство в армии барона П. Н. Врангеля, писал в своих воспоминаниях: «Еще могу припомнить о смертной казни. Временами арестовывали большевиков и после суда иногда расстреливали их. Было несколько случаев, когда обращались к моему посредничеству. Обычно я утешал, обещал хлопотать, на другой день шел к генералу. И были случаи помилования.»[9].
В годы гражданской войны возникли целые армии, сражавшиеся под революционными лозунгами, на деле же представлявшие организованные банды, которые порой использовались и Советским правительством для ведения боевых действий с Белым движением. Среди таких бандформирований можно выделить доходившую до 80 тысяч человек армию Н. И. Махно, о котором продолжительное время пробывший рядом с ним К. В. Герасименко вспоминал так: «Десятилетняя каторга ожесточила его, лишила способности разбираться в добре и зле. Махно испытывает бешеную, безграничную радость при виде гибели в огне цветущих городов, его глаза горят восторгом от взрыва тяжелых снарядов на улицах города. В Махно - жестокая потребность наблюдать мучительную смерть часто совершенно невинных людей»[10].
О причинах, в силу которых Белое движение было обречено в борьбе против Советского правительства, емко сказал лорд Черчилль, давая характеристику адмиралу А. В. Колчаку: «Колчак был честен, благороден и неподкупен. Он не принимал участия в движениях и заговорах, которые низвергали правительство, но когда по необходимости те, кто были с ним связаны, возложили на него ответственность диктатора, он счел долгом принять ее. Колчак был наиболее подходящим из действовавших в то время в Сибири людей. Его программа была именно такая, какая была тогда нужна; но он не обладал ни авторитетом самодержавного строя, ни тем, который могла дать революция. Он должен был потерпеть неудачу в попытке придать боеспособность промежуточным политическим концепциям, которые представляют собой общее место в цивилизованном обществе»[11].
Империалистические державы, боровшиеся против молодой Советской республики, проводили непоследовательные и несогласованные действия, их поддержка Белого движения, в котором они видели фактически представителей их колониальных интересов на территории бывшей Российской империи, которую они желали разделить на сферы влияния, была недостаточной. О поражении Антанты и ее интервенции в гражданской войне также уместно процитировать запись Черчилля, датированную 1919 годом: «вместо того, чтобы при помощи правильно согласованных мероприятий, без каких-либо дополнительных жертв людьми и деньгами позаботиться о создании антибольшевистской, цивилизованной, дружественной Антанте России, что было вполне в наших силах, - мы скоро будем иметь дело с милитаристической большевистской Россией. Было бы ошибочно думать, что в течение этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи»[12].
Гражданская война дала возможность появиться целой плеяде советских военноначальников - С. М. Буденному, К. Е. Ворошилову, М. В. Фрунзе, впоследствии репрессированным М. Н. Тухачевскому, В. К. Блюхеру, А. И. Егорову. Но особое влияние в результате победы Советской республики в гражданской войне приобрел народный комиссар по военным делам, председатель Реввоенсовета Л. Д. Троцкий. Как писал в своей книге «Генералиссимус» В. В. Карпов, «Троцкий руководил фронтами, имел колоссальную власть и популярность. Фактически он стал вторым человеком после Ленина. Но даже такое высокое положение его не устраивало - не для того он приехал в Россию, чтобы быть вторым. Оставался всего один шаг до положения главы государства. Но на этом пути стояли два человека, которые своим существованием не позволяли осуществить заветные планы - это были Ленин и император Николай ІІ. И Троцкий дает тайную команду (то, что покушение Каплан на Ленина и уничтожение царской семьи совершилось по указанию Троцкого, было выявлено и доказано на судебных процессах 1935-1938 годов)»[13]
В. И. Ленин после покушения уже не мог по состоянию здоровья в прежней мере участвовать в управлении страной, в его организме происходили необратимые изменения, в том числе и по причинам, с покушением не связанным. Однако Л. Д. Троцкий недооценивал фигуру И. В. Сталина, также претендовавшего на то, чтобы стать первым лицом в государстве...
Гражданская война в России в 1920 году завершилась лишь как установление Советской власти на большей части территории бывшей Российской империи. Но как противостояние разных групп внутри страны по политическим, национальным, религиозным и иным признакам, сопровождаемое голодом, террором, депортациями, репрессиями и казнями по политическим обвинениям, в определенной мере она продолжалась вплоть до самого начала Великой Отечественной войны в 1941 году.
[1] Черчилль У. Как я воевал с Россией. М., 2011. С. 14
[2] См.: История России. 1917-1940. Хрестоматия. Екатеринбург, 1993. С. 72
[3] Сталин И. В. Логика вещей // И. В. Сталин. Сочинения. Том 4. М., 1947. С. 137-138
[4] Сталин И. В. Сочинения. Том 4. М., 1947. С. 27
[5] Черчилль У. Как я воевал с Россией. М., 2011. С. 27-28
[6] Цит. по: История России. 1917-1940. Хрестоматия. Екатеринбург, 1993. С. 112-113
[7] Цит. по: История России. 1917-1940. Хрестоматия. Екатеринбург, 1993. С. 113-114
[8] Деникин А. И. Национальная диктатура и ее политика // Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1991. С. 62-62
[9] Вениамин (Федченков), митрополит. Россия между верой и безверием. М., 2003. С. 450
[10] Герасименко К. В. Махно // Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1991. С. 220-221
[11] Черчилль У. Как я воевал с Россией. М., 2011. С. 40
[12] Черчилль У. Как я воевал с Россией. М., 2011. С. 69
[13] Карпов В. В. Генералиссимус. Историко-документальное издание. Кн. 1. М.. 2003. С. 52
