Авторский блог Георгий Осипов 01:38 24 января 2013

С вокзала на вокзал

статистика самоубийств среди деятелей западной культуры (как в ускоренном, так и в замедленном режиме) впечатляет

Статистика самоубийств среди деятелей западной культуры (как в ускоренном, так и в замедленном режиме) впечатляет. Особенно, если эти люди решили свести счеты с жизнью жалким способом, невзирая на очевидный и признанный талант, плодовитость, умение доводить задуманное до конца, а нередко и финансовый успех.

Крупнейшие представители детективного жанра, развивавшие линию Достоевского на американский манер (Корнелл Вулрич и Джим Томпсон) умерли от истощения как Александр Блок.

Алкоголик Корнелл Вулрич в момент смерти весил сорок кило. Из-за гангрены ему отняли ногу, которую он натер узкой обувью. Сюжет вполне провинциальный. Но речь идет об авторе, чьи книги экранизировали Роберт Сьодмак и Райнер Вернер Фассбиндер. На похороны к «Эдгару По XX века» не явился никто.

Джиму Томпсону повезло больше, его провожали в последний путь 25 человек, втрое больше, чем в схожей ситуации у Оскара Уайльда.

Кое-кто предпочитал «быструю перемотку». Самый энигматичный американский поэт прошлого века Харт Крейн сиганул с корабля в океан.

Любимый ученик Лавкрафта, создатель знаменитого Конана и менее известных новелл «беспокойного присутствия» Роберт Говард застрелился в машине марки, о которой едва ли могли мечтать миллионы наших сограждан.

Говарду и Крейну не было тридцати.

«Ты подохнешь в этой стране» – столь оптимистичный прогноз нам доводилось слышать неоднократно во времена, когда бегство на Запад выглядело одновременно престижно, практично и романтично. Объясняя свое скептическое отношение к подобному шагу, я применял формулу «возвращение к собственному ничтожеству». Меня не понимали, либо делали вид, что не понимают, на глазах, как Воланд, забывая русский язык. «Чем и перед кем вы там будете щеголять? – настаивал я – знанием песни Obladi-oblada?» В ответ мне улыбались загадочной улыбкой Катрин Денев, отведавшей «жучка» из шкатулки японского гостя в фильме «Дневная красавица».

Провинциалы, словно перечитывая единственную доступную книгу, любят придавать чрезмерное значение незначительным деталям, отыскивая символический смысл в бессмыслице опечаток и неточностях перевода.

Недаром наиболее удачным альбомом Боуи все-таки признан весьма депрессивный «Station to Station». Название и впрямь символичное – с вокзала на вокзал. В надежде поймать свой полуночный экспресс, запрыгнуть на ходу, чтобы испытать несколько мгновений высшего блаженства, когда паника командированного перетекает в чувственную покорность спящего, которому позволили продегустировать крупицу вечного сна в загробном саду Прозерпины.

Хамфри Богарт выглядит эффектно, дерзко отвечая чиновнику на вопрос, зачем он приехал в Касабланку. Диалог стал классикой.

– На воды.

– Но мы посреди пустыни!

– Меня дезинформировали.

Простой смертный, желающий повторить маршрут Богарта в наше время, выглядит как посещающий свою малую родину куравлевский Афоня, какими бы дивайсами не был он снаряжен.

В каком-то смысле грешник (человек, которого дезинформировали, а он поверил) в аду и есть тот, кто ищет минеральный источник «посреди пустыни», а не в Кисловодске, куда попасть (а главное – откуда вернуться!) было бы ему гораздо проще, если бы он не слушал кого попало.

В годы нашей юности «кем попало» были голоса довольно безобидных радиостанций. Усталые и хорошо поставленные как у Фрэнка Синатры, слегка (иногда это было заметно) под градусом, они соблюдали этику ролевой игры: «наше дело – соблазнять, ваше дело – сомневаться. Мы вас понимаем и не осуждаем, поймите и вы нас. А сейчас новый хит группы «Ночь трех собак!..»

Местные пасторы-самодуры куда опасней. Зазывала под окном, в отличие от зазывалы в эфире, якобы кличет на подвиги, а провоцирует на прыжок с подоконника.

Знакомый художник-нонконформист бредил отъездом за границу. «Выручать» его приехал настоящий гений, современник золотого века американских комиксов, один из создателей Бэтмена, чье имя мы не будем называть всуе. «Выручать» в кавычках, потому что дело было в самый разгар перестройки. В такси я успел поговорить с пожилым джентльменом о высоких материях: Чендлер, Хэммет, Лавкрафт, Стэн Кентон, Вуди Херман… Мне показалось, что он решил, что и остаток вечера пройдет в столь же интересных беседах. Далее началось позорище. Нонконформист просился в Америку, как персонаж хрущевского фельетона – я переводил. Лупоглазая фрау с вот таким православным крестом на бухарской шее ревниво следила за моим инглишем.

«Но зачем вам уезжать сейчас? Самое время проявить себя здесь, показать, что вы не сломлены, внести свой вклад в обновление…» – недоумевал американец.

«Переведи ему… – хамил нервный нонконфомист. – Натерпелся я! Сил нету..»

Далее следовали пошлые хохмы про перестройку и перестрелку и т.д. и т.п.

Мы возвращались вместе, нам было по пути. Джентльмен ждал моих разъяснений, почему талантливый, по-своему остроумный «русский» не понимает простых вещей. И я снова завел шарманку про чрезмерное пристрастие к пустякам: допустим, Джерри, тот же Ян Флеминг в молодости был знаком с одним видным англичанином-оккультистом, да? Доморощенных оккультистов у нас в принципе хватает, но чтобы схлестнуться с англичанином, надо сперва «отсюда» свалить. Неплохо, если англичанин в знак симпатии пришлет с оказией потенциальному Флемингу джинсы, блок Данхилла, зажигалку Big и «Бесов» без купюр

Но мы посреди пустыни!!!

Седой джентльмен задумчиво, но внятно напомнил мне, что Флеминг скорей всего прекрасно справился бы со своей задачей и без подозрительных знакомств в оккультной среде.

Мы тепло распрощались в фойе гостиницы «Украина». Слежки не было. Но истерическая парочка в это не поверила.

«Передайте вашему супругу, что сегодня ночью он сможет найти меня по номеру Бауэри 2-1000», говорит Барбаре Стэнвик таинственный незнакомец. Она перезванивает. Ей отвечают:

– Мы наших клиентов к телефону не зовем!

– А куда я звоню?

– В морг.

Как самого успешного донжуана в конце пути ожидает клочок фотобумаги с черно-белым соитием, выпавший из записной книжки пьяного дяди – первое причастие, так и очарованного странника, всю жизнь метавшегося c вокзала на вокзал, вместо Бродвея подстерегает продолжение коридора душной (чего там «душной» – зловонной!) универовской общаги. Предбанник бытового инферно, в котором даже традиционный ад средневековых визионеров представляется чем-то вроде санатория для измученных душ.

– Вы бывали в хате у наших выездных? Видели, какие «трофеи», какую добычу волокут они с собой оттуда – самые жалкие значечки, рекламные проспектики, явно не покупные, грошовые издания Сидни Шелдона и Жаклин Сьюзенн (разврат! – но без картинок). Как будто товарищ только и делал, что шнырял по распродажам и шарил в урнах, вместо того, чтобы отстаивать интересы родной Сверхдержавы!

– Это «товарищ» шарил по жлобской привычке, – возражали мне голосовики, – а у нас иные интересы, мы знаем, что нам надо, и мы это там найдем. А ты… Ты так и сдохнешь в своей «империи»!

– А я вот наберу сейчас телефон, который знает Барбара Стэнвик, и мы быстро проверим, кто из нас жив, а кто нет!

Вожделенный «вид на жительство» продолжает возбуждать простаков как винтажное порно. А ведь так назывался не веселый, но мудрый и увлекательный фильм. Режиссерский дебют Стефановича, познакомившего молодую Пугачеву (мир тесен) с Лимоновым.

Советский хлопец из «центровых» попадает в полуабстрактную западную страну, скорей всего голландско-скандинавского типа. И кого же он там – в свободном мире встречает? – Да, собственно, всех тех, кто успел осточертеть ему в Стране Советов: таких же, готовых к интиму бабенок столичного демимонда, жалких местных «хиппи», одетых по картинкам, сделанным в Сан Франциско (мало их шатается по Москве и Питеру!), вертлявых певцов, с тяжелым акцентом копирующих репертуар американских негров…

Амбициозный ученый Савельев, оказавшись «посреди пустыни», звонит (откуда в пустыне телефонная связь?) матери в Колпино. Слышимость плохая. Невозвращенец умоляет: «Мисс, я заплачу, не разъединяйте нас…»

Знаем мы эту «мисс», разъединяющую не перекоммутацией штекера, а взмахом старой доброй косы, заточенной еще при Державине.

Очень непростой мистер Рендольф дает Савельеву совет: спецшкола. Последняя возможность возвращения на родину – зомби, упырем, диверсантом, но – домой. Тоже, впрочем, на верную смерть.

Чтобы давать советы покойникам, надо, как минимум, обладать талантом Шекспира или Мамлеева (впрочем, у Шекспира мертвые учат жизни живых, с плачевным, как правило, результатом). Но живым может подсказывать кто угодно – главное покороче.

Среди богемы мода на «есенинщину» – болезнь хроническая. Печален пример Бориса Рыжего, оставившего превосходные записки о Голландии, но лишившего себя жизни в родном городе. «Есенинщина» политическая также грозит перерасти у нас на глазах в массовое увлечение. Кто-то рожает в морской воде, а кто-то губит себя черт знает где, давая заработать и блеснуть эрудицией тем, кто ни на что другое, в общем-то, не годен. Приплетут и «болгарский зонтик», и Сталина, который «дотянулся». А немощные вуайеры, не способные ни умереть, ни еще чего сделать, по выражению классика, «от своей руки», будут облизываться и ловить свою стариковскую остроту.

Сентиментальные циники, вроде нас, отвернуться с гримасой горечи на усталом лице, и пожмут в энный раз плечами:

Стоит ли кончать с собой вдали от родины, в чужой, развратнейшей стране? Не проще ли своевременно плюнуть в рожу провокатору, развернуться и уйти от срама?

В конце концов, не Дьявол сбивает нас с панталыку, а человечишко.

Отцепится. Если послать как следует.

А стоит или нет – это уже ваше дело.

1.0x