Зонтик был черного цвета. Компактный, но явно мужской. Механизм барахлил, но работница мединститутской библиотеки были довольна подарком темнокожего студента: «видел бы ты, сколько у них в общаге пластов!»
Остроумная, по-своему эффектная, и, как мне казалось, знающая себе цену «чувиха», моментально превратилась в дешевку.
«Эль этэ бэль пуртан…» Чем-то похожий на Джеральдин Чаплин, симпатичный экземпляр, сыпавший анекдотами и поговорками «для взрослых», цинично-тактичный искатель приключений – идеальный компаньон для советского восьмиклассника.
Негра звали Джанни Гриква – способный каратеист и, разумеется, любимый сын тамошнего вождя. Его неоднократно видели на вокзале ЗП-2, в ночное время, в минуты прохождения составов с военной техникой.
«Пластов» у нас и без Гриквы хватает – с обидой вымолвил я. – Зонтик у тебя есть, зонта ты и стоишь».
« –Зонтика всякий достоин.
– Разом определяете меру прав человеческих?»
Десять лет спустя точно такой же зонтик (гонорар за уикенд с каким-то «финном») вручала супругу-художнику (дешевея в моих глазах) довольно известная актриса, играя в «дневную красавицу».
Отнюдь не провинциалка, которую не устраивает вариант типа «справа кудри токаря, слева – кузнеца».
Супруг – породистый питерчанин, степенно выслушивал отчет о проделанной работе, кивая головой Оскара Уайльда. Мелькнуло слово «рюкзачок».
Я не подслушивал, мы находились в эпицентре оккультно-психоделического андеграунда, где, оказывается, тоже было принято давать за зонты.
Раскабаневший партиец и директор телеателье, не брезговал подрабатывать курьером у каких-то «узбеков». Брал отгулы, садился в выкупленное купе и чесал в Среднюю Азию, позабыв про партбилет, и не заглядывая в доверенные ему чемоданы.
В молодости, говорили мне, он был весельчаком-волейболистом из повестей Аксенова, твистовал… После очередного унизительного вояжа, на упреки жены, не моргнув глазом, пояснил супруге: «Узбеки добавили двадцать рублей!»
Я не подслушивал, будучи гостем на домашнем банкете теневиков под песенки Антонова и Пупо. Меня не стеснялись.
Если есть «дневные красавицы», почему бы не быть «дневному красавцу»? У каждого свои иностранцы – финны, негры, «узбеки», и все-таки есть что-то такое, что их объединяет в некий универсальный образ ложного мессии-хамелеона.
Не мешало бы наново переписать картину Иванова «Явление Христа народу», приделав жителям древней Иудеи головы общих знакомых, с надеждой следящих, как приближается к ним их коллективный «фирмач», которому каждый из них «лично известен», как был известен лично товарищу Ленину легендарный революционер Камо.
Можно отреставрировать поврежденную или ветхую икону, но не травмированные и усталые от ложных потрясений организм и мозг.
Знакомая дама, потратив несколько лет на укрепление мышц живота и освоение азов итальянской поп-культуры, из невероятно легкой, жизнерадостной и остроумной (это качество пропадает в первую очередь – тупеет человек) собеседницы превратилась в осторожного шизоида с двойным дном, фанатично готовящего себя к переходу границы. Возможно, на воздушном матрасе, чтоб радары не засекли!
Опытный ювелир может опередить форму украшения по отверстию в мочке уха, как палеонтолог способен по одной кости полностью восстановить скелет древнего ящера.
Симптомы того, что ваш приятель стал «лично известен» супостатам таковы: вас начинают поправлять при произношении иностранных слов – о вкусной еде говорят не «экселент», а «дилишес», и т.д.
А у вас в душе бушует неграмотный Дядя Ерошка, внушающий пьяному юнкеру: «Все это фальчь! Фальчь!» Именно фальчь, а не «фейк», выражаясь по-модному.
Нам уже доводилось отмечать, какую выгоду приносит сегодня верхоглядство с репутацией ловца жемчуга, а еще лучше – ныряльщика в бездну.
Золотарь-ассенизатор с дипломом геоманта способен возглавить не только эзотерический альманах, но и (почему нет?) МЧС или еще более грозную аббревиатуру.
Побеждает поверхностный, но выносливый человек с «сердцем водолаза». Пьяный сосед, орущий на весь двор (за пределы которого его не вывезут никакие НЛО): «Всю-то я вселенную объехал!»
Мы уже обсуждали потерю самобытности, которой так славились фильмы и песни прошлых лет. Почему нас коробит фальчь, а еще больше кочевники, получающие от «узбеков» добавляют двадцатки за вредность и суету?
Да потому что вредим им мы с вами, люди оседлые, способные пересидеть дождик дома, без заработанных одним местом именных зонтов.
И мы прекрасно знаем, что Дядя Ерошка произносит слово иностранного происхождения совершенно правильно, в отличие от любителей украшать тусклую прозу «джойнтами» и «лофтами», выдавая свои жалкие, развратные похождения за «экзистенциальный опыт» – то есть, фальчь…
«Оленин не стал отвечать. Он слишком был согласен, что все было фальчь в том мире, в котором он жил и в который возвращался».
Пока актриса отчитывалась перед художником, в соседнем углу давало интервью иностранцу светило подпольного декаданса. Опытный фирмач двигал пальцами закрытую пачку Benson&Hedge.
За пачкой пристально следил его собеседник – лидер культовой группы, идеолог целого направления в контркультуре.
Наконец, сигареты шлепнулись на замызганный пол, рокер метнулся за ними, как котенок за винной пробкой, и протянул пачку хозяину.
«Йето тэбье», – разрешил хозяин, довольный результатом ролевой игры.
Через две минуты декадент, придя в себя от шока, как ни в чем не бывало, продолжил свои рассуждения о родстве Брайена Ферри с Вертинским.
Blue Turns To Gray – была такая песенка, насквозь фальшивая, как и все попытки «Роллингов» вышибить слезу.
«Голубизна седеет», а последнее время все чаще наоборот – седина впадает в голубизну. И на этом этапе операция «лично известен» выходит за рамки мыслимых возрастных ограничений.
Начало девяностых. Звонок из Берлина. Просят прозу. Что-то наскреб (до сорока писать неприлично, но это мое личное мнение).
Звонит связной. Тоже прозаик – не то «болгарин», не то «казах». Договорились о встрече. В лавке, торгующей CD.
«Болгарин» уже там – ждет друга. Шерудит в компактах.
Является «друг» – ну типичный мелкий швуль, похожий на Джимми Соммервиля. Других друзей прозаикам, похоже, иметь не полагается. Зато опять же - «лично известен».
Рассказов моих, слава Богу, тогда не напечатали. Мог бы, но не стану говорить, что писатель выбрал в той лавке из музыки. Сами знаете, что практически все современные писатели слушают одно и то же – «музыку революции».
Голубизна впадает в серость. «Я был поражен его серостью», как сказал один конгрессмен про генсека Черненко.
Голубизна, серость и фальчь.
Поддельные шедевры порождают поддельные восторги. Поддельные «утраты» вулканизируют поддельную скорбь.
Из всех неподдельных чувств важнейшим для нас остается неподдельное отвращение. Взаимопонимание двух гостей, блюющих в одну ванну, плавно перетекает в близость двух покойников на параллельных похоронах.
«И вы тоже? – И я. – А я думал, вы уехали, после всех этих «поляков», «фрэнчей» и «американцев»! – Как видите, нет».
«Отряды мифических родственников усердно разрабатывают природные богатства страны: добросердечие, раболепство и низкопоклонничество».
Знакомый грузчик в жизни моего поколения играл роль Апостола Петра – он приходил к девяти, а живую воду отпускали с одиннадцати.
«Роуди» тоже грузчик, только вместо ящиков с винищем он таскает аппаратуру какой-нибудь группы. Иногда довольно известной, иногда нет.
Услугами нашего знакомого пользовался не кто-нибудь, а лично Кэптен Бифхарт. И как-то кисло было от этой вроде бы престижной сопричастности.
Хотя Кэптен Бифхарт – можно сказать, Аркадий Северный авангардной рок-сцены… И все-таки «роуди» из родного ликероводочного мне как-то ближе – многих, правда, уже нет на этом свете. Но в нужный момент они были рядом, и мир расцветал для нас на три часа раньше, чем для тех, кто как Корейко, берегли себя для капитализма.
А Капитан Говяжье Сердце, кстати, умер беспомощным инвалидом (отказали ноги) в трейлере без телефона. Правда, карикатурная личность из перестроечных клоунов уверяет: «Он нам сам звонил! Лично!»
Через восьмерку.
Кто вам только, товарищи, не звонил. Кто вами только не восхищался! И «Унита», и «Юманите», и даже «Новое русское слово».
В жизни каждого из нас хватало «румынок, болгарок и чешек».
Гораздо трудней найти необычного и нужного человека среди своих.
Особенно сейчас.
