Александр Долгирев Прототипы персонажей «Трех мушкетеров»

Согласно «Трем мушкетерам», д’Артаньяну на момент начала романа было шестнадцать или семнадцать лет. Атосу при этом двадцать шесть, Портосу примерно столько же, сколько и Атосу, а Арамису чуть за двадцать. Однако реальный Шарль де Бац д’Артаньян был старше своих соратников по лазоревому плащу. Он пришел в мир в 1613-м году в замке Кастельмор в семье потомственного дворянина Бертрана де Баца де Кастельмора.

В Старой Франции – стране тысячи масок, за словом «замок» скрывался изящный двухэтажный особнячок, сохранившийся до наших дней, а за формулой «потомственный дворянин» спрятался внук зажиточного мещанина, купившего этот особняк, и сын предприимчивого мещанина, получившего дворянство через жену. Маской является даже само родовое прозвище д’Артаньян, под которым Шарль де Бац остался в истории. Артаньян – это название поместья семьи его матери Франсуазы, и Шарль никогда не был владетелем этих земель.

Впрочем, последнюю маску на Шарля (и на его старших братьев) надел сам король Людовик XIII. Дед Шарля по материнской линии некогда сослужил королевскому дому хорошую службу, поэтому когда государь узнал о том, что молодой Поль де Бац (старший брат Шарля) в Париже, и более того, в Королевской гвардии, он сам пожелал, чтобы худородный шевалье принял старинное родовое имя, на которое по сути не имел прав.

Бурбоны всегда выделялись умением помнить доброе прежде злого. XVII-й век стал вершиной этой добропамятности – никогда, ни до, ни после, дворянское сословие Франции не прирастало столь стремительно новыми, еще недавно совершенно безвестными фамилиями.

Разумеется, дело было не только в желании королей поощрить своих верных слуг. Бурбоны ковали новую Францию, и им нужна была новая элита. Молодые львы, безродные вчера, за возможность стать великородными завтра готовы были сегодня умирать с именем государя на устах. И, что намного важнее, они были готовы с именем государя жить, помня, кто их облагодетельствовал. Для Поля де Баца де Кастельмора возможность зваться д’Артаньяном, возможность встать вровень с теми, на кого отец его и отец его отца смотрели снизу вверх, была сродни тому самому маршальскому жезлу, которого желал герой Дюма – вершиной, абсолютом. За возможность на этой вершине пребывать он и его братья были готовы служить монарху всеми правдами и неправдами. А для Людовика это была рутинная мелочь – незначительный указ, подписанный за разбором утренней корреспонденции.

В связи с этим интересно то, что в мире все еще оставались люди, которые имели право зваться д’Артаньян. Это были старые аристократы Монтескью-Фезанзаки.

Некоторые представители этого семейства потом долго судились с потомками самого успешного из братьев де Бацев Шарля. Они все никак не могли понять, что в новом мире им придется бороться с молодыми львами за старые титулы, а для этого нужно напоминать о себе верной службой, а не только длинной родословной. Хотя, стоит заметить, что до того, как Дюма воскресил память о Шарле де Баце, именно представитель фамилии Монтескью-Фезанзак был самым известным из «д’Артаньянов» – это был маршал Франции времен все того-же Людовика XIV Пьер де Монтескью д’Артаньян.

Кстати, суд Монтескью-Фезанзаки проиграли из-за прямого вмешательства Людовика XIV – он был весьма добропамятен даже по меркам Бурбонов. Как и у д’Арамица, де Порто и де Сийега, у Шарля де Баца в Мушкетерской роте были связи. Лазоревый плащ носил его старший брат Поль, а капитан-лейтенант де Тревиль был давним другом их семьи. Тем не менее, Шарль вступил в Мушкетерскую роту позже остальных прототипов дружной четверки.

Это произошло в 1644-м году, уже после смерти Людовика XIII. Таким образом, если истиной является гибель де Сийега д’Атоса в 1643-м году, эти двое могли даже не быть знакомы. На момент поступления в Мушкетерскую роту Шарлю был тридцать один год, и он уже давно не был пылким юношей, которого изобразил Дюма. Это был заслуженный солдат, ветеран нескольких кампаний, отметившийся в битвах с габсбургскими войсками при Аррасе (1640-й) и при осаде Перпиньяна (1642-й). Нет свидетельств участия исторического д’Артаньяна в Битве при Рокруа. Дюма тоже нигде не стал упоминать об участии своего героя в этой кампании Великого Конде, поэтому кроссоверу с капитаном Алатристе никак не суждено состояться.

Таким образом, Шарль де Бац был одним из самых опытных солдат в Мушкетерской роте, основное бытование которой все же проходило в Париже, вдалеке от битв Тридцатилетней войны. А вот в чем судьбы книжного и реального д’Артаньяна схожи, так это в том, с каким азартом они ввязались в столичные подковерные игры. Собственно, первый этап карьеры Шарля в Мушкетерской роте не продлился долго – через два года после зачисления в нее д’Артаньяна, кардинал Мазарини упразднил роту. Если карьеры д’Арамица и де Порто на этом, в общем-то, завершились, то карьера Шарля де Баца лишь началась по-настоящему.

Дело в том, что к моменту упразднения роты д’Артаньян уже некоторое время служил порученцем при кардинале Мазарини. Это были лихие времена Фронды. Старая аристократия открыто выступала против пошатнувшегося трона Бурбонов, на котором сидел, не доставая ножками до пола, юный Людовик XIV. В лихие времена лихие люди имеют шанс возвыситься. Так, д’Артаньян, не занимая в конце 1640-х – начале 1650-х годов никаких больших должностей, стал одним из наиболее доверенных лиц фактического правителя страны. Большая часть дел, совершенных Шарлем по приказу Мазарини, по причине своей деликатности останутся тайной навсегда, однако не стоит сомневаться в том, что гасконец не раз запачкал руки.

Впрочем, не только своей исполнительностью де Бац заслужил расположение кардинала. В 1651-м – в самый критический момент Фронды, когда войска повстанцев под командованием Конде (да, того самого, который разбил испанцев при Рокруа) заняли Париж и вынудили короля и кардинала отправиться в изгнание, д’Артаньян был одним из немногих, кто остался со своих патроном и со своим государем.

Когда Фронда исчерпала себя от безыдейности, и королевская власть вернулась в столицу, Шарль, наконец, начал получать достойное вознаграждение за годы верной службы. В 1652-м году он сделался лейтенантом гвардии, еще через три года капитаном. Правда, еще через три года его понизили до лейтенанта… но только не гвардии, а возрожденной Мушкетерской роты. На практике это означало, что теперь именно Шарль де Бац становился фактическим командиром королевских мушкетеров, несмотря на то, что был в иерархии подразделения лишь третьим по званию. Номинальным командиром оставался сам король, а на пост капитан-лейтенанта Мазарини протащил своего родственника герцога Неверского, которого прочил на это место еще в командование де Тревиля «старой» ротой. Королю было недосуг, герцогу тоже – вот и получилось, что ротой командовал лейтенант де Бац.

В 1661-м году Мазарини не стало, но на положении д’Артаньяна это не сказалось. Шарль был одним из спутников взросления короля. По сути, Людовик XIV не помнил тех времен, когда покой его трона не охранял верный гасконец. Де Бац сохранил свое положение командира мушкетеров и порученца для самых деликатных и специфических дел. В том же 1661-м Шарль поучаствовал в аресте одного из выдвиженцев Мазарини Николя Фуке. Тот был суперинтендантом финансов (главой финансового ведомства) и проворовался сверх всякой меры. До поры до времени и кардинал, и король спускали ему злоупотребления, ставя выше его преданность. Но теперь Мазарини не стало, а Фуке стал метить в первые министры.

Суперинтендант потерял берега настолько, что стал проявлять знаки внимания фаворитке короля. Однако последней каплей стало даже не это – Фуке по старой чиновничьей традиции решил устроить пир на весь мир по поводу окончания строительства своего замка и перебесился с жиру настолько сильно, что даже склонный к помпезности Людовик почувствовал жжение пониже спины. Именно д’Артаньяну и его мушкетерам было доверено арестовать Фуке после заседания королевского совета 5-го сентября 1661-го года. И гасконец вновь не подвел, хотя ему и пришлось устроить по Парижу небольшую погоню на каретах.

Вскоре после этого эпизода д’Артаньян решил сам немного оторваться от берегов и запилил себе настоящий герб, а также стал именоваться «графом д’Артаньян», хотя графским титулом пожалован не был. Беззаконное самоуправство де Баца не было ни для кого секретом, но король спустил своему старому слуге этот приступ тщеславия.

Тем более, что служба д’Артаньяна оставалась безукоризненной. Мушкетерская рота под его командованием превратилась в образцовое подразделение, а лазоревый плащ перестал ассоциироваться в народе с горячим южными парнями, ищущими любой повод подраться. В 1667-м году Шарля наконец повысили до капитан-лейтенанта, что помимо эстетического доставило ему и финансовое удовлетворение. В отличие от д’Арамица и де Порто, д’Артаньян не спешил возвращаться в родные края. Ему было пятьдесят четыре, но он все еще оставался у дел – в самом сердце французской политики.

В 1672-м году Шарлю пришлось испробовать новое ремесло – король назначил де Баца губернатором Лилля. Этот город был завоеван за пять лет до того в очередной войне с испанскими Габсбургами. Если на поле брани и в серых тенях интриг д’Артаньян чувствовал себя, как дома, то мирное управление оказалось ему не по плечу. Быстро настроив против себя местных жителей, Шарль попросил короля вернуть его в армию. В том же 1672-м году началась война с голландцами, поэтому Людовик удовлетворил просьбу своего старого слуги. Причем, д’Артаньян действительно отправился на войну, а не занял привычное место первого телохранителя короля.

Кстати, исторический д’Артаньян все же успел побыть маршалом, но, в отличие от книжного, так и не получил маршальский жезл. Шарль получил звание полевого или лагерного маршала, которое было ниже звания маршала Франции. В армии Людовика XIV полевые маршалы ведали логистикой, а не вершили командование, и жезл им не полагался. Летом следующего 1673-го года французская армия осаждала город Маастрихт. Формальное командование войсками осуществлял сам король, бывший при армии. В действительности же осадой руководил Себастьен де Вобан – один из значительнейших полководцев конца XVII-го века и величайших мастеров фортификации. Осада Маастрихта стала первым большим делом де Вобана, как командующего.

Д’Артаньян тоже был здесь. Он снова занял свое место рядом с Солнцем. Шарль командовал одним из полков. 25-го июня д’Артаньян повел свой полк в атаку в ходе общего штурма городских стен. Смерть, гнавшаяся за гасконцем так долго, наконец догнала его, обратившись в мушкетную пулю и поразив Шарля де Баца де Кастельмора «графа» д’Артаньян в горло наповал.

Французы взяли Маастрихт – это была эпоха, когда Франции покорялись почти все вершины, которые она пыталась покорить. Людовик XIV, которому еще предстояло прожить беспощадно долгую жизнь, был глубоко опечален гибелью того, кто сопровождал его с самого детства и ни разу не дал усомниться в своей верности.

Шарля похоронили там же – под стенами Маастрихта. От течения времени его могила затерялась. Сейчас существует несколько теорий разной степени правдоподобности относительно того, где покоятся останки того, кто послужил прототипом главного героя «Трех мушкетеров». Историческому д’Артаньяну поставлено несколько памятников.

Все эти статуи появились после выхода «Трех мушкетеров», поэтому именно этот приключенческий роман и остальные «мушкетерские» произведения Дюма стоит считать главным памятником Шарлю де Бацу. Памятник этот передает черты своего героя очень условно и поверхностно, но зато здорово передает дух его эпохи – эпохи французских свершений.

Собственно, Дюма был не первым, кого заинтересовала яркая жизнь Шарля де Баца. Он сам отталкивался от работы «Мемуары господина д’Артаньяна», изданной в Кельне в 1700-м году. Название этой работы обманчиво – Шарль де Бац д’Артаньян не приложил руки к созданию этой книги. Ее автором являлся некий Гасьен де Куртиль де Сандра – королевский мушкетер в отставке и достаточно известный в свое время писатель легкого жанра. С реальностью эта книга соотносится примерно так же, как и «Три мушкетера» – весьма условно. Тем не менее, именно она вдохновила Дюма на создание его романа и дала имена его главным героям.

Возвращаясь к историческому д’Артаньяну. У Шарля де Баца остались наследники. В 1659-м году он женился на Анне де Шанлеси – наследнице баронского рода. Жена подарила ему двух сыновей и оба получили имя Луи. Дело было не в скудной фантазии родителей, просто мальчики получили имена в честь своих крестных отцов. Крестным отцом Луи-старшего стал сам король Людовик XIV, а крестным отцом Луи-младшего сын короля дофин Людовик, и сам явившийся на свет в том же году. Младший из сыновей Шарля на всю жизнь остался преданным другом дофина, которому так и не довелось быть королем. Род д’Артаньяна угас во второй половине XVIII-го века, успев подарить Франции еще нескольких верных слуг.

Ну и напоследок короткой строкой еще о двоих прототипах.

Первый враг (я бы даже сказал «возлюбленный враг») д’Артаньяна Рошфор тоже имеет своего прототипа в истории. Его звали Шарль-Сезар де Рошфор, и он действительно служил кардиналу Ришелье, о чем тот оставил свидетельства. Рошфор выполнял при Ришелье примерно ту же роль, которую Шарль де Бац позднее выполнял при Мазарини, потому информации о нем очень немного. Известно, что он был (или казался) дворянином и что остался без дела после смерти Ришелье. Еще известно, что он происходил из окрестностей Орлеана. На том, в общем-то, все. Далее начинаются истории – одна офигительнее другой. Тут и скитания в цыганском таборе, и служба во французской армии, и финансовые махинации, и присвоение себе титулов… Разобраться, что из этого относится к реальному человеку, а что к вымыслу, которым была окружена фигура одного из главных агентов Ришелье, решительно невозможно. Основным источником по теме до сих пор являются те самые подложные «Мемуары д’Артаньяна» авторства де Куртиля де Сандра, а их достоверность сомнительна.

Миледи. Ее звали Люси Хей, и по рождению она была графиней. Большая часть сведений о ней так же относится к слухам. Достоверно известно, что она отличалась красотой и была любовницей многих заметных придворных английского короля Карла I. Есть информация и о связи с герцогом Бекингемом, разрыв с которым, якобы толкнул оскорбленную дворянку на работу шпионкой Ришелье.

Вообще, кого только не отправляли слухи той поры в работодатели или в любовники к Люси Хей. Тут и кардинал Ришелье, и король Карл I, и его супруга Генриета-Мария Французская, с которой графиню Карлайл действительно связывала крепкая дружба… Одно можно сказать с уверенностью – леди Хей, в отличие от миледи Винтер, никто не отрубал голову. Она скончалась от естественных причин в 1660-м году в возрасте шестидесяти одного года, у себя на родине в Англии. «Три мушкетера» завершаются словами Атоса, обращенными к д’Артаньяну:

Слова эти, написанные в середине XIX-го века, по сюжету произносятся на излете первой трети века XVII-го. Дюма, глядя назад через годы, отделявшие его от эпохи, о которой он писал, вольно или невольно вложил в уста мудрого и печального Атоса предсказание. В эпоху Людовика XIII и кардинала Ришелье Франция была молодой, но у нее уже хватало горестных воспоминаний. Однако впереди ее ждала эпоха зрелости и свершений, за которую горестные воспоминания, если не сменились, то хотя бы дополнились отрадными.

И к этой эпохе приложили руку несколько малородных гасконских шевалье, память о которых сохраняется доныне исключительно благодаря писателю XIX-го века, пожелавшему присвоить своим персонажам их имена. И так круг замыкается – история стала литературой, чтобы та сохранила историю. Источник