А. Куприянов «Игры на заднем дворе»

Оппозиция требует срочной отставки президента лати­ноамериканской страны, США поддерживают аль­тернативное правительство, Белый дом угрожает экономической блока­дой, ЦРУ активно работает с высоко­поставленными военными, чтобы перетянуть их на сторону мятежни­ков. Этот сценарий, который сейчас реализуется в Венесуэле, до боли зна­ком многим странам Центральной и Южной Америки. Он вновь и вновь повторялся в латиноамериканских государствах на протяжении послед­них 70 с лишним лет. Соединенные Штаты всегда внимательно следили за тем, что происходит на их «заднем дворе», подозревая в любом политике- социалисте агента Кремля, а в любом повстанческом движении - советскую интригу. В СССР при этом о своих «ко­варных замыслах» чаще всего не име­ли ни малейшего понятия.

Дубиной и добрым словом

«Говори мягко, но держи в руках боль­шую дубинку, и ты далеко пойдешь». Этим принципом Теодор Рузвельт, 26-й президент США, правивший с 1901 по 1909 год, руководствовался всю жизнь. Особенно во взаимоот­ношениях со странами Латинской Америки, которые Штаты еще с се­редины XIX века привыкли числить в своей сфере влияния в соответствии с «доктриной Монро». «Доктрина большой дубинки» в межвоенные годы стала основой латиноамериканской политики США. В случае возникновения любой кон­фликтной ситуации, угрожающей американским интересам, Вашингтон без промедления пускал «ду­бинку» в ход. Этот период получил название «банановые войны»: амери­канцы, безусловно, доминировавшие в регионе, при помощи вооруженных интервенций корректировали поли­тический курс Никарагуа, Гондураса, Гаити и Доминиканской Республики.

Советский Союз в этот пери­од мало интересовался Латинской Америкой. Там, разумеется, рабо­тали эмиссары Коминтерна (к при­меру, Иосиф Григулевич, советский разведчик-нелегал, умудрившийся позже стать послом Коста-Рики в Ита­лии), собиравшие информацию и при необходимости проводившие сило­вые акции вроде убийства Троцкого; но основные силы были брошены в Европу и Китай, откуда исходила основная угроза СССР, а Латинская Америка оставалась на периферии.

Меж тем в ней даже без тесных контактов с Москвой вызревали соб­ственные варианты социализма. К тому же странам региона не особо нравилась американская «большая дубинка». Когда государства Южной Америки подписали антиамерикан­ский оборонительный пакт, в Белом доме осознали, что «дубинку» лучше пока отложить. Франклин Делано Рузвельт провозгласил «политику доброго соседа»: США заявили, что отныне не будут влезать во внутрен­ние дела государств Латинской Аме­рики. Впрочем, рычаг для давления американцы себе на всякий случай оставили - в виде Панамериканского союза, где Вашингтон играл первую скрипку. Но начавшаяся холодная война изменила всё: мир раскололся на два лагеря. Штаты были полны реши­мости не допустить проникновения коммунистических идей в Западное полушарие. Ни о каком невмешатель­стве больше и речи быть не могло. На­стало время вновь взяться за «боль­шую дубинку», и первой на себе ее удар испытала маленькая Гватемала.

Первая жертва

«Единственное наше преступление заключалось в том, что мы имели на­глость издавать собственные законы и требовать их исполнения. Наше преступление - аграрная реформа, затронувшая интересы «Юнайтед Фрут Кампани». Наше преступление - желание иметь собственный выход в Атлантику, собственные источники электроэнергии, собственные доки и порты. Наше преступление - па­триотическое намерение двигаться вперед и добиваться экономической независимости наравне с политиче­ской. Нам вынесли приговор за то, что мы дали крестьянам землю и права».

Эти горькие слова принадлежат полковнику Хакобо Арбенсу - герою гватемальской революции, свергнув­шей диктатора Хорхе Урибе, и перво­му честно избранному президенту Гватемалы. На выборах 1950 года он, пообещав землю крестьянам, по­бедил проамериканского кандида­та Идигораса Фуэнтеса и принялся проводить свою программу в жизнь. Арбенс отказался посылать войска на войну в Корею, легализовал ком­партию и национализировал землю, в том числе ту, которая принадлежала «Юнайтед Фрут Кампани».

С «Юнайтед Фрут Кампани» была тесно связана семья Даллесов: Джон Фостер на тот момент возглавлял американский Госдеп, а его брат Ал­лен работал директором ЦРУ. Борь­ба за семейные активы удивительно удачно совпала с борьбой против красной угрозы. Дальнейшее было разыграно как по нотам. Американцы ввели против Гватемалы санкции и начали мощную кампанию по дискредитации режи­ма Арбенса. Его обвинили в том, что он агент Москвы, тайный коммунист и предоставил секретные базы для со­ветских подводных лодок (при том, что в Гватемале даже не было совет­ской дипмиссии), а также в том, что он готовится развязать войну, тайно поставляя оружие боевикам в сосед­ние страны. В Организации американских государств - преемнице Па­намериканского союза - американцы продавили резолюцию, согласно ко­торой не допускалось возникновение в Латинской Америке коммунистиче­ских стран.

При поддержке ЦРУ на территории Гондураса было создано альтернатив­ное правительство Гватемалы и сформирована армия под командованием Кастильо Армаса - гватемальского офицера, учившегося в США. Армия получила все необходимое - деньги, снаряжение, униформу оружие и даже собственные ВВС - боевые самолеты без опознавательных знаков, за штур­валами которых сидели американ­ские пилоты. Неопознанные самоле­ты разбрасывали над гватемальской территорией листовки с призывами к свержению Арбенса, а радиостанция «Голос освобождения» глушила госу­дарственные передачи. В мае 1954-го американский флот блокировал побе­режье Гватемалы.

17 июня 1954 года Совет нацбезопасности США принял решение о на­чале военной операции. На следую­щий день наемники Армаса перешли гватемальскую границу, но после тя­желых боев были разбиты. Американ­цы тогда сделали ставку на воздуш­ную войну - ни ВВС, ни систем ПВО, чтобы противостоять налетам, у Гватемалы не было. День за днем «неиз­вестные самолеты» с закрашенными опознавательными знаками бомби­ли города и промышленные объекты страны, а американский посол в ООН упорно утверждал, что Соединен­ные Штаты тут ни при чем - дескать, в Гватемале идет гражданская война, а откуда у одной из сторон самолеты, Вашингтон понятия не имеет. В аме­риканских СМИ колумнисты разъ­ясняли читателям, что на самом деле бедные гватемальцы не выдержали притеснений коммунистического ре­жима Арбенса и восстали.

Одновременно американцы ак­тивно работали с гватемальскими высшими офицерами, и в конце кон­цов доллары и бомбардировки сдела­ли свое дело. Под давлением своих же генералов Арбенс подал в отставку и покинул страну, президентом стал Кастильо Армас. Компартия снова была запрещена, все реформы от­менены, в стране создан Комитет защиты от коммунизма. Сторонни­ков Арбенса люстрировали, сажали в тюрьмы, убивали. Кто мог, бежал через границу, в том числе молодой аргентинский доктор Эрнесто Гевара, своими глазами видевший падение первого демократически избранного правительства Гватемалы.

Сразу после переворота амери­канцы принялись искать компромат на Арбенса - доказательства того, что он действовал по указке СССР. Найти так ничего и не удалось. И неудивительно - в Москве на происходящее в Гватемале взирали с изумлением. Реформы Арбенса там, конечно, одо­бряли и были не прочь поддержать его экономически, но никаких далеко идущих планов не строили. Однако история Гватемалы стала для Москвы хорошим уроком: советское руковод­ство осознало, что так тоже бывает и что на другом конце света вполне может произойти социалистическая революция безучастия Москвы. И эту революцию США гарантированно раздавят, если ее не поддержать.

Риск - дело благородное

Когда 1 января 1959 года войска Фи­деля Кастро вошли в Гавану, Москва уже была готова действовать. Через полторы недели СССР признал но­вую Кубу. Всего несколько месяцев понадобилось Фиделю, чтобы опре­делиться с путем развития страны, национализировать американские предприятия и объявить о строитель­стве социализма. Стоило США ввести экономическую блокаду, как Совет­ский Союз тут же послал танкеры с нефтью и скупил кубинский сахар. Стоило Кастро попросить оружие, как Москва тут же ответила согласи­ем: там хорошо помнили, как амери­канцы безнаказанно расстреливали гватемальцев, промедливших с за­купкой оружия за границей. На Кубе США попытались повто­рить гватемальский сценарий: вновь были созданы пропагандистские ра­диостанции, сформировано альтерна­тивное правительство, собраны силы вторжения, обеспечена поддержка с воздуха «неизвестными самолета­ми». Но на этот раз операция полно­стью провалилась. Кубинские ВВС сбили два американских бомбарди­ровщика и потопили два транспорта сил вторжения, а успевших высадить­ся контрреволюционеров-гусанос разгромили кубинские пехотинцы, артиллеристы и танкисты на Т-34-85.

Последовавший затем Карибский кризис поставил мир на грань ядерной войны. В итоге СССР вывел с Острова свободы свои ракеты, а США дали гарантии ненападения на Кубу. Советский блок получил в Западном полушарии плацдарм, то есть произо­шло то, чего в Белом доме опасались больше всего. Проблема была в том, что Москва не очень понимала, что с этим плацдармом делать. Кубинское руководство желало разжечь в обеих Америках «множество Вьетнамов», в то время как Советский Союз вел себя крайне сдержанно. Призрак ядерного пожара, чуть было не начавшегося из-за Кубы, охла­дил многие горячие головы в Кремле. Москва не хотела больше рисковать. В то же время США сделали совершен­но противоположные выводы. Реши­мость Советов во время острой фазы кризиса произвела впечатление на Ва­шингтон, и там окончательно утвер­дились во мнении, что СССР плани­рует широкомасштабную экспансию в регионе. 

В результате американцы действо­вали предельно жестко. В 1963 году пытавшийся было повторить умерен­ные реформы Арбенса президент До­миниканской Республики Хуан Бош был свергнут американскими спец­службами. Когда спустя два года в ре­зультате военного переворота к вла­сти пришел полковник Франсиско Кааманьо, объявивший о восстановлении конституции и возвращении к власти Боша, американские морпехи высадились в Санто-Доминго все­го через четыре дня под предлогом за­щиты граждан США. Советский Союз обвинил Вашингтон в вооруженной интервенции, но сделать ничего не успел физически, да и не смог бы при всем желании. Штаты посадили в Доминиканской Республике своего ставленника Хоакина Балагера, а пре­зидент Джонсон публично объявил, что американские морпехи спасли от коммунизма еще одну страну Цен­тральной Америки.

В более крупных государствах Штаты предпочитали действовать через свою агентуру, выискивая не­довольных и организовывая пере­вороты. Важным оружием в амери­канских руках стали направленные меры, призванные затруднить эконо­мическое положение той или иной страны и вызвать в ней народное не­довольство. Так, в 1973-м в Чили пал режим Альенде - достаточно умерен­ного по меркам холодной войны со­циалиста; спустя два года генералы свергли в Перу социалистическое правительство Альварадо, пытав­шегося переориентировать страну на сотрудничество с советским бло­ком. В обоих случаях СССР отказал­ся от крупномасштабной экономической помощи социалистическим режимам, не говоря уже о военной. Москва брежневских времен не же­лала рисковать снижением междуна­родной напряженности в результате политики разрядки ради эфемерных успехов. Вместо дерзких, подчас аван­тюристичных ходов советские поли­тики делали ставку на мирное сосу­ществование и неизбежную победу социализма в результате объектив­ных исторических процессов.

К концу 1970-х Штатам, казалось, удалось вернуть почти всю Латинскую Америку под свой контроль, в том числе при помощи террора. Широкую известность получила операция «Кон­дор», когда диктаторские режимы юж­ноамериканских стран, координируя усилия с ЦРУ, массово расправлялись с недовольными - коммунистами, социалистами, профсоюзными лиде­рами. Самым знаменитым ее выра­жением стали «полеты смерти», когда человека, накачав барбитуратами, сбрасывали с самолета или вертолета в реку или океан. Жертвами «Кондора» стали около 60 тысяч человек. Даже в годы правления Джимми Картера (1977-1981), попытавшегося дистанцироваться от диктаторских режимов, ЦРУ продолжало координировать про­ведение «Кондора». Но потом все внезапно измени­лось.

В шаге от победы, на пороге поражения

В конце 1970-х у американцев воз­никло впечатление, что они прои­грывают холодную войну. Война во Вьетнаме закончилась позорным уходом и падением проамерикан­ского режима. Рухнули азиатские американские блоки - СЕНТО и СЕАТО. Все больше африканских стран переходило на сторону советского блока. Наконец, загорелось и у аме­риканцев под боком. В Никарагуа революционеры - сандинисты свергли режим проамериканского диктатора Сомосы, а на маленьком острове Гре­нада к власти пришел марксист Мо­рис Бишоп. Ответом стало избрание прези­дентом США Рональда Рейгана - жест­кого антикоммуниста и прагматика, поставившего целью выиграть холод­ную войну, измотав Советский Союз в гонке вооружений и нанося ему удары по всему земному шару. Эта по­литика получила название «доктрина Рейгана». В 1983 году американские войска высадились на острове Гренада - офи­циально, с одобрения ОАГ. Предлогом стал военный переворот, сместивший марксиста Бишопа и заменивший его марксистом Уинстоном Кордом. 

«Москва предоставляет ему пря­мую поддержку через террористиче­скую сеть, утверждал Рейган. Ког­да эти головорезы пытались взять Гренаду под контроль, на острове оказались 30 советских советников и сотни кубинских военных - это не совпадение». В американских изданиях тех лет приводились подробности: яко­бы двое советников-спецназовцев погибли в бою с силами вторжения, а остальных разоружили и депорти­ровали в Мексику. Разумеется, ника­ких русских советников на острове американцы не нашли, да и откуда им было взяться, если дипперсонал посольства СССР составлял всего че­тыре человека? Но к тому моменту правда уже никого не интересова­ла - главное, советской гидре был на­несен удар.

С Никарагуа избрали другой путь. На ее границах американцы сконцентрировали отряды контрас- вооруженной оппозиции, в которую входили как бывшие функционеры режима Сомосы, так и бывшие со­юзники сандинистов, недовольные их политикой. Провокации и рейды контрас на никарагуанскую терри­торию призваны были держать стра­ну в состоянии постоянного напря­жения, вынуждая тратить ресурсы не на развитие, а на противостоя­ние боевикам. Советский Союз, как и раньше, поддерживал Никарагуа в очень ограниченном масштабе. В процессе этой «грязной вой­ны» чуть было не пострадал и сам президент Рейган, когда в 1986 году грянул скандал «Иран-контрас»: вы­яснилось, что США тайно продавали оружие в Иран ради финансирова­ния вооруженной никарагуанской оппозиции. Рейтинг Рейгана упал на 20% за неделю, но «тефлоновый президент», как прозвали его га­зетчики за умение выходить сухим из воды, быстро восстановил попу­лярность. Сложно сказать, сколько бы тя­нулось противостояние сандинистов и контрас, если бы не конец холодной войны. Было заключено согла­шение о примирении, и на после­дующих выборах президентом стала Виолета Барриос де Чаморро - один из лидеров умеренной оппозиции сандинистам. США потратили на ее кампанию около $10 млн, Москва приветствовала ее избрание. Вскоре рухнул Советский Союз, и эпоха за­вершилась.

Сейчас, разумеется. Латинская Америка живет в совершенно другой системе координат. Нет больше мо­гучего идеологического врага Соеди­ненных Штатов, к которому при слу­чае можно обратиться за помощью: новая Россия куда больше блюдет свои экономические интересы, чем Советский Союз, и в первую очередь заботится об активах, а не о победе прогрессивных движений. С другой стороны, все чаще с экранов звучат слова о новой холодной войне. И логика этой войны подтал­кивает Москву к сближению со ста­рыми друзьями, которые до сих пор хранят память о русских товарищах- коммунистах, помогавших им отби­ваться от «большой дубинки» север­ного соседа.

Источник: журнал «Профиль» №4 2019