Когда я сегодня вошёл, Щелкунчик так и порхнул к порогу:
– Мне казалось порой самому, что я погружаюсь в ахинею. Меня укрепили лишь факты массовых украинских сборищ в домах так называемой культуры и на стадионах. Там вещали неправдоподобно наивному народу местные дерзкие сектанты и их братья с заокеанским акцентом. Это в немалой степени напоминало неслыханные по своей наглости проделки волхвов, которые случались в Киеве и Ростове Великом в первые христианские века. Надо же – скоро тысяча лет, а душа народа остаётся без больших изменений, наивна и шумна, и ритмом своим напоминает Сорочинскую ярмарку. Скоро воспоследовало новое: дебаты гетманов на стадионе! Жаль, что в разгар этого цирка – в самом этом колизее не скормили тиграм пару священников Московского патриархата – прости, Господи, не ради красного словца, а из опасения перед тенденциями говорю это! И в первом, и во втором случае нельзя допустить мысли, что все, кто составлял толпу – верили в действительность происходящего. В большой степени это – и сектанты, и гетманы – игра, мелодраматический танец масс! Но вот дошло и до истины, правда, не сразу. В первом акте игра ещё сохранялась. Администрация Порошенко и Рада до последнего дня штамповала законы и указы, заведомо зная, что их отменят немедленно после инаугурации Зеленского. Но не могли не доставить себе последнего удовольствия ставить подписи и печати – продлись, мгновение! И потом – ведь и отмена продляет то же самое мгновение ещё как бы тени тех, кто уже бежит…
А потом игра кончилось и началась сущность. Начали обдирать оставляемые врагу рабочие кабинеты. Похоже, что единственное серьёзное дело в Украине – это движимое имущество. Батька Махно, в преддверии половецкого нападения нагрузил телеги. И после нас – хоть потоп. И эти люди называют происходящее Революцией Достоинства. Те, кто пять лет проповедовал достоинство, на шестой год рвёт телевизоры и компьютеры из кабинетов высших госучреждений…
Такой социальный эгоизм, национальное бесстыдство и ложь как норма жизни…
– Да, трудно определить происхождение всех этих нравов, которые, по-видимому, являются неотъемлемой частью национального характера…
– Это незрелость духа, но – история же была, и она никуда не делась! Почему никакие нравственные ценности не укоренились в массе до той степени, чтобы превалировать?
– Слишком частые перемены, в ходе которых институты показывают свою слабость? И выясняется, что каждый за себя?
– И, возможно, экономические обстоятельства юга, когда моя хата с краю и сад-огород подле неё никогда не позволят пропасть?
– Но это же дикость – не иметь сознания общего блага!
– Зато это ближе к демократическим ценностям: общее благо несёт в себе ярмо и бюрократию.
– Не так скажи. Процесс диалектический: сначала надо дорасти до сознания примата государственного интереса, после обжиться в нём… Ну, примерно, подняться до сознания народного ополчения 1612 года, до сознания этого самого народного единства, над которым у нас посмеиваются… Потом понести жертву – выстроить в государственном ярме Российскую империю, включив в неё отбитые у Речи Посполитой Украину и Беларусь, – в 1709 под Полтавой подтвердить это, в 1812 отбиться от всей Европы и окончательно раздавить Польшу, а после – к концу XIX в. и переходить к европейским привычкам. Тогда можно обжиться с европейской нынешней свободой, которая, если присмотреться, является всё тем же административным ярмом регламентации всего и вся. Но прямо от махновщины в Евросоюз – не получается. Получается игра или раздербан нажитого страной при помощи России морального, материального, человеческого и научного капитала. Который раздербан должен кончиться территориальной драмой… Ну не может существовать в центре большой Европы такой кусок без хозяина.
– Ты думаешь, Зеленский не хозяин?
Я давно разулся и стоял в прихожей с пакетом в руках, слушая своего пернатого безумца. Щелкунчик приблизил ко мне свой глаз с верхней полки «прихожки».
– Сами по себе к власти не приходят. Даже Ленин, Троцкий, Екатерина Великая, Александр Благословенный… Может быть, Наполеон, Сталин, Николай I… Но Зеленский больше напоминает Керенского, который сменил князя «Львова» – Порошенко. Вместо старой элиты как бы пришла новая… Тогда боролись в России Англия и Германия. Трудно сказать, борется ли теперь за Украину Россия. Думаю, да, хоть доброй половине российского правящего класса Украина – это сплошные убытки. С другой стороны – я верую в то, что иного пути у России нет. И что Владимир Путин это не менеджер по продажам – а именно русский правитель, которым самим правит русская история. И это секрет только для нас, но не для Запада – вот с чем связан этот мандраж. Там понимают: если позволить России реинтегрировать Украину, они получат через десять лет нового тигра – помесь Российской империи и Советского Союза. С властью, при всех её неудобствах и головотяпствах, – имеющей огромный внутренний авторитет…
В луче заходящего солнца, долетающем с кухни, я увидел, что на стекле в пенсне Щелкунчика темнеют засохшие капельки бренди…
– Ну-ка, сударь, тряхните своим пакетом! – потребовал попугай.
В пакете звякнуло.
– Вы бухарик! – констатировал Щелкунчик и шумно вздохнул на полочке, подпирая хохолком потолок.
– Мы с вами, в трудах наших бесполезных исторических розысков, тоже льём воду на геополитическую мельницу славянства, хазарства и татарства. Поэтому я призываю вас откушать – отпить, с чем вас Бог послал… да и приступим!
Ко времени его резюме я уже был в кухне. Или «на» кухне?
Как всё-таки правильно?
