Авторский блог Денис Коваленко 12:57 15 апреля 2013

Загадили

А есть дворы грязные, где на детской площадке и собаки гадят, и алкаши водку пьют. А часто и всё вместе – вышел из дома с ребенком и с собакой, сел на лавочку, пиво попиваешь, жизнью наслаждаешься – хорошо! Тут и дитё твое по горке лазает, и собака твоя под горкой гадит, и ты с товарищем сидишь, пиво пьешь и ведешь умную беседу – как достали всех узбеки, которые понаехали и от которых одна грязь

Загадили

«Может быть, в Нью-Йорке собака и друг человека; а у нас управдом друг человека!» – золотые слова! И сказаны были по конкретному случаю. У вас есть отдельная квартира – вот там собаку и выгуливаете. И нечего во дворе газоны загаживать!

Кто был в центре Москвы, кто заходил в московские дворики, тесные уютные дворики, тот заметит (не везде, но…): на детской площадки играют дети, а на собачьей площадке – выгуливают собак – и не иначе.

Есть такие дворы, (не обязательно в Москве, в каком-нибудь Серпухове или Липецке), где двор чистый и ухоженный, где зайдешь в подъезд дома, пусть и хрущёвочка, пусть даже и панельная высотка в двадцать этажей, а в подъезде чисто, на подоконнике цветы, пепельница, возле окна стульчик, на стене какие-нибудь картинки в рамочках. Потому что те, кто живет в этом подъезде, любят себя, и свой подъезд любят, и дом свой любят, и двор, и город свой тоже любят.

А есть дворы грязные, где на детской площадке и собаки гадят, и алкаши водку пьют. А часто и всё вместе – вышел из дома с ребенком и с собакой, сел на лавочку, пиво попиваешь, жизнью наслаждаешься – хорошо! Тут и дитё твое по горке лазает, и собака твоя под горкой гадит, и ты с товарищем сидишь, пиво пьешь и ведешь умную беседу – как достали всех узбеки, которые понаехали и от которых одна грязь.

Пустые бутылки на лавочке оставили, под лавочкой слюней наплевал, окурков набросал – дворник уберет, он за это деньги получает – и домой, телевизор смотреть.

Сядешь на диване, в одной руке тарелка с макаронами, в другой вилка – ешь, не глядя, все внимание на экран – где какой-нибудь известный журналист рассказывает, как же хорошо они живут там – на Западе, как у них там улицы шампунем моют, а собаки в пакетик гадят. А вот здесь в России понаехали всякие из аулов и кишлаков – и всю Россию загадили!

– Точно! – соглашаешься, – загадили! Гнать их поганой метлой! – и не видишь, как макароны от возмущения на пол роняешь. До того за Россию переживаешь! о макаронах ли тут думать, тут Родину надо спасать!

Есть у автора этих строк повесть - «Иисус достоин аплодисментов». Там примерно о том же рассуждает молодой парень, студент пединститута: «В прошлом году, полгода – весну и лето, в нашем подъезде жили цыгане, снимали квартиру, семья человек десять. Из Молдавии приехали. Полгода в подъезде и возле, была удивительная чистота. Они каждое утро, от третьего до первого этажа подъезд мыли. И возле подъезда мусор убирали, цветочки посадили, лавочку починили – жили, как у себя дома. Отец их, дед лет шестидесяти, сам веником, каждое утро возле подъезда мёл, целыми днями на лавочке сидел, курил или по двору прогуливался. Алкаши наши мусор, бутылки, закуску после себя оставят, он убирал все – спокойно, без отвращения – как свой личный двор после ухода гостей. У соседа машина сломалась, цыган этот, починил ему машину, за бесплатно. Как-то я видел, как он во дворе парикмахерскую устроил – стриг наших алкашей… Он вел себя, точно это его личный двор, и ему было неприятно, что на его дворе лежит мусор, ему было не приятно, что по его двору ходят неухоженные мужики, он их очеловечил, стрижки им сделал. Вот зачем ему это? И, главное, ему это было, что называется, не в падлу. Он просто жил – как и должен жить человек в своем дворе – в чистоте и порядке. Я разговаривал с ним – интересно стало. Он ответил: «Мне неприятно в грязи жить. Им приятно. Мне нет». Бабульки недоумевали; алкаши вовсе над ним посмеивались, считали за шестерку. Его за человека не считали, да и всю его семью. Говорили: «Цыган нам только не хватало, понаехали тут, черножопые конокрады». Я спросил у него: «Почему приезжие не любят наш город?» Он ответил: «Вы сами здесь друг друга не любите. Жалко мне вас». Осенью они съехали, - он замолчал, взглядом провожая входивших и выходивших из дверей института парней и девушек, их лица. Много было красивых лиц, красивые парни в красивых куртках, красиво курили в компании красивых девушек, одетых в красивые плащи и красивые сапожки. Много было красивых лиц… веселых не было, больше надменные, или ироничные, а которые и смеялись, смеялись как-то громко, чтобы слышно было, что смеются они. У многих были телефоны, и те, которые разговаривали по телефону – громко разговаривали – чтобы все слышали, что бы все знали.

- Прав цыган, – разглядывая эти красивые лица, сказал он, - не любим мы друг друга. Посмотри на этих людей. Красивые, холеные, а нет в них породы. Дворняжки – заласканные, прилизанные… неуверенные в себе дворняжки… брехливые и вздорные – даже которые умные. Хвостиком виль-виль – дай мне, красивой, конфетку. А случись, облают, и, что бы сзади забежать, да за ногу тяпнуть. А замахнись на нее… Только и есть, что красивые, а пользы – один брёх. От того, что сами беспородные, и держат в квартирах азиатов да ротвейлеров – которые службу знают, которые попусту не брешут, а замахнись на хозяина – полруки оттяпают… Ненавижу этот город, - устало, весь выдохшись, стоял он прикрыв веки и, казалось, засыпая.

- А про цыгана я ведь не все сказал, - негромко произнес он. – Уехали-то они уехали… Только цыган этот спился. Совсем спился. Вместе с алкашами нашими и спился. Как они стал. Вот в чем все и дело – как они стал… как мы… как мы все. За один месяц скис, уже и на лавочке лежал, и под лавочкой… под своей же лавочкой, в своей же блевотине. Он с дочерьми и с внуками жил. Сыновья его каким-то бизнесом занимались. Они его и забрали. Вот так вот. В один день: приехали на мерседесах и ауди, вещи погрузили, и словно и не было их. Лавочку, уже через неделю сломали, палисадник сломали, цветы вытоптали – напрямик через клумбу путь к подъезду короче. Вот и все… Я знаешь, что думаю: правы эти националисты, Россия – для русских. Нет в России ни евреев, ни цыган, ни татар, ни даже немцев. В России выжить может только русский. Страна такая – всех перемелет – всех русскими сделает. Как не будешь крепиться, а в России жить, по-русски выть. А иначе – смерть. Чужаков Россия не любит. Она их изгоняет. Своих душит – от души; чужаков изгоняет. Страшная страна, не терпимая. Терпеливая, но не терпимая. Унижения, оскорбления терпеливо сносить будет – от чужаков, потому что черт их знает этих чужаков. А, может, денег дадут, опохмелят, а нет, и нехай с миром идут – от греха подальше. А вот своих! Со своими нечего цацкаться! Своих к ногтю. Потому как она, Россия – один большой грех. А от греха подальше. А ежели уж в грехе живешь… Ежели в силах жить. Значит русский ты. Русский и есть. Россия для русских, - эхом повторил он, глядя на красивых молодых людей, стоявших возле института. – Для беспородных непомнящих родства иванов.

…Весь день, не замечая ни снега, ни дождя, вскоре мелкой изморосью сменившего снег, он замечал то, что раньше и не представлял, что на такое можно обратить внимание: плевки, жвачки, окурки, обертки, плюнутые, брошенные мимо урны; плюнутые, брошенные, прилично одетыми людьми с красивыми умными лицами. Люди плевали себе под ноги, бросали себе под ноги, швыряли себе под ноги. Плевали, бросали, швыряли. Плевали, плевали, плевали… Грязный, рыхлый, заплеванный, захарканный Город, сотнями, тысячами губ смачно втягивая воздух брызгал пенистой слюной, покрывая сам себя пузырящейся вязкой слизью; казалось само небо истекало этой мелко моросящей слюной, пузырящейся в бесконечно грязных лужах, упрямо покрывающих последний белый чистый снег целых полгода доброй тетушкой прятавший под своим подолом грязь и пошлость бесконечно любимых племянников. Это уже был другой город. Дождь смывал белый грим, и Город брезгливо ежился, видя в лужах отражение своего настоящего человеческого лица».

К чему это… Кто жил в деревне, у того и вопроса не возникнет: а почему дети сами по себе играют – без присмотра; почему собаки без намордников и без хозяев?

Конечно, мы любим и свой город и свой двор… и своих детей и своих собак.

Но, человек, это только звучит гордо, а выглядит порой… омерзительно.

Достаточно войти во двор, и по количеству собачьего дерьма понять, кто в этом дворе живет.

Бродячие собаки обитают стаями и обитают там, где их подкармливают – автостоянки, склады, рынки, вокзалы. Там и гадят.

В наших городских дворах гадят наши же домашние питомцы, под нашим же, полным любви, взором. А где им еще нужду справлять?

И каждый собачник вам скажет – что во всем виноваты узбеки, наркоманы и алкаши, это они во всем виноваты! Да, и еще Чубайс.

А собака – друг человека!

1.0x