Я не помню о чём я думал находясь в утробе матери, Не помню что делал будучи запелёнутым, даже когда появился на этот долгоожидавший меня свет. Природа поступает правильно, что не оставляет в памяти этот малоприличный период жизни нового человека, в котором он разинув рот орёт благим матом, прося сиську или соску и нагло какается в чистые пелёнки. Иначе он презирал бы себя за скотское поведение, хотя бы молодую часть жизни. Помнить себя я начал только с трехлетнего возраста, с того момента когда превратился уже в самостоятельного одинокого путешественника, с учётом масштаба возраста, почти как Фёдора Конюхова.
В тот летний теплый, солнечный день, жизнь показалась мне сказкой, в которой случается всё только хорошее. Ещё бы, пацан в деревенском доме просыпается, видит на кухонном столе миску свежего мёда, пробует из деревянной ложки его на вкус и отправляется босиком по пыльной, мягкой дороге меж зелёных лугов, в соседнюю деревню к работающей там маме. В пути ему поют дорожную песнь жаворонки, а деревенские мужики попутно подвозят его на телеге к цели похода.
Кусачая, как одичавшая собака, реальная жизнь недолго продержала меня в сказочном мире и заставила вскоре, уже в городском дворе, втискивать свои понятия и поступки под обычаи окружающей компании с её обязательным определением прав человека в соответствии с тяжестью его кулаков. Очевидно, по причине отсутствия собственной паскудности, я смог вписаться в дворовую жизнь без синяков и улюлюкающих прозвищь.
Притащившаяся вскоре, как незваная ведьма, война показала отличнику четверокласснику все зады понятий о человеческой справедливости, порядочности, гуманизме, да и ценности самой жизни тоже.
Война не ёлка, которую надо украшать описанием её гадостей
Достаточно сказать, что прокатившийся дважды через наш город фронтовой каток притащил с собой сожженное наще жильё, голодное скитание по чужим морозным подвалам, доказал вероятность и способность выживания людей жителей города не хуже кошек или собак. Война также, как хороший проявитель фотоплёнки, выявила все истинные, скрываемые раньше под разными масками качества людей. В реалии появились полицаи-перевертышы, прячущиеся, стремящиеся выжить любой ценой окруженцы из разгромленных воинских частей, гордые, но повешенные немцами партизаны и настоящие мужики - красноармейцы, сражавшиеся с остервенением, а многие до последней капли крови, за освобождение города от фашистов. Судьба пощадила нашу семью от военных потерь и подарила мне, младшему её члену длинную жизнь, за которую я, благодарный ей, держусь до сих пор, осознавая всё ослабевающее моё влияние на окружение и возрастающий запоздалый интерес к вопросу – Зачем я живу?
Если вспомнить прошлую взрослую жизнь, то можно сказать что она то медленно на военной службе, то быстро на гражданке мелькала сотнями разнообразных человеческих лиц, учила знаниям, упорному труду, ответственности за дело, семью и других людей, принимала в разных ситуациях экзамен на собственную честность и человеческую порядочность. Историческое время призвало меня строить социализм, а затем присутствовать при его разрушении. Как бы то не было, результаты моего труда влиты в общую копилку жизни людей.
Зачем мы живем на Земле, обязательно трудимся и оставляем обществу результаты своего труда?
Полагаю такая задача заложена самой Природой, создавшей индивида именно для того, чтобы он принял участие в совершенствовании материи, посредством своих малых или больших дел. Возросший из неживой материи человек на короткий промежуток времени, именуемый всё-равно как - трагедией или праздником жизни, человек снова превращается в неживую материю, уступая место другим таким же гостям и хозяевам Земли.
На исходе пути усиливаются ностальгические чувства по прошлой, особенно детской и молодой жизни и тянет с неотвратимой силой к посещению родимых мест. Потянуло и меня ещё раз увидеть ту милую, уютную родную деревеньку, затерянную в тишине чистых лесов лугов и речки в которой можно было голыми руками ловить рыбу и раков. Вооружившись фотоаппаратом с двоюродным племянником и замирающим от волнения сердцем, я подъехал к долгожданному месту где когда-то появился на Божий свет.
Вы конечно догадались, что мне открылась картина подобная показанной в фильме Н.Михалкова «Чужая земля». На самом деле здесь стало ещё хуже. Вся площадь бывшей деревни, за исключением двух дачных домиков, представляет собой пустырь, заросший ядовитым сорняком – борщевиком, выросшим выше человеческого роста и практически непроходимым. Я пытался, руководимый ностальгическим чувством, найти в зарослях дорогу, ведущую в соседнюю деревню к бывшему Правлению колхоза – дорогу моего первого путешествия из дома и не смог её найти. Мой дом давно сгорел в печках дачников. Принциально я не сделал ни одной фотографии, чтобы не осквернять добрую память позорной действительностью.
Всё произошедшее с моей деревней я понял как наказание от Природы за бегство человека из родного дома.
Захотелось мне посетить и место первого городского довоенного местожительства и такая возможность легко осуществилась. Как-то, по дороге в суд на слушание очередного дела по тяжбам с чиновничьем безобразием, образовалась пауза ожидания, и я совершил прогулку к близко расположенному месту моего проживания в далёком, совсем далёком, прошлом. На этом месте, уходящей вниз улицы, находится теперь транспортная остановка,а за тротуаром, вдоль его, на зелёном газоне ,растут четыре липы.
Вокруг текла обычная суетливая городская жизнь, а я долго стоял перед пышными темнозелёными, уже могучими взрослыми деревьями, погруженный в плен целой вереницы воспоминаний.
Четырехлетним мальчишкой,я был на подводе привезен из далекой деревушки в казавшийся чудом город с семидесятитысячным тогда населением. Проезд по городу, мимо многих двух-трехэтажных зданий, укращенных колоннами и барельефами, произвёл на меня потрясающее впечатление, запомнившееся на всю жизнь. К одному из таких, трехэтажному, но победнее дому, грохоча колесами телеги по булыжной мостовой, мы и приехали. Здесь, на первом полуподвальном этаже находилась комната коммунальной квартиры, в которой наша семья из пяти человек и начала свою городскую жизнь. Комнату добыла моя энергичная мать, устроившись на работу в местное домоуправление, а затем ставшая его начальником-домоуправом. За домом был большой двор заросший мягкой зелёной травой. В жаркие дни лета, спасаясь от ночной духоты, на этой траве, подстелив одеяла, иногда спали взрослые жильцы дома.
Тут, в этом доме и дворе проходили мои детские годы. Верховодили в ребячьей жизни двора братья Лёшка и Колька Маловы. Все возникавшие споры, обычно, погашали их неслабые четыре кулака. Здесь появился первый в жизни настоящий мой друг – Сережка Кирсанов. Отсюда я пошел учиться в ближайшую школу, находившуюся в красивом старинном здании, рядом с другой школой, в которой 15 лет назад преподавал Константин Циолковский. Здесь, начитавшись книг Аркадия Гайдара, в восемь лет, я написал прописью свою первую книжку с названием «За советскую власть» и наверное, выбранное название книги определило на всю жизнь мою политическую ориентацию. Политика не обошла наш дом своим вниманием. В злополучном 1937 году, когда в стране был накал политической борьбы за чистоту рядов строителей социализма, жильцы нашего дома Егорковы и Майоровы начали выяснять свои испорченные личные отношения через взаимные доносы в НКВД. Это стало непоправимой ошибкой. Приезжавший затем к дому чёрный воронок, увез в неизвестность, сначала главу семейства Егоркова, а через некоторое время и Майорова.
Война поставила конец жизни нашему дому. Он оказался на самом острие сражений. Сначала, при первой немецкой бомбёжке города, первая бомба упала в пятидесяти метрах от него и в доме оказались выбитыми все стекла окон, а затем, при освобождении города от оккупантов, первый советский снаряд поджег наш дом и он сгорел дотла. Орудийный выстрел был не случаен – из коридорных окон дома, немцы вели пулемётный огонь по нашим наступавшим бойцам. После освобождения города, остатки дома снесли. На его месте остался уличный газон, а в двадцати метрах от него, в отдалении от улицы, возвели здание клуба электромеханического завода. В порядке озеленения улицы, на месте нашего бывшего дома и были посажены эти четыре липы, радующие теперь глаза прохожих своей густой зеленью. Вблизи бывшего дома, по уходящей вниз улице, построены новые современного вида дома, в которых живут новые люди. Вряд ли эти люди знают историю данного района и уверен, они даже не знают о том, что на месте четырех красивых лип, когда-то был дом, конечно, не такой солидный как их дома, но красивый и уютный для моей верной памяти. Они не знают, то ожесточение девятидневного уличного боя, который вёлся за освобождение этого района города от оснащённого всеми видами вооружения, мощного немецкого гарнизона и конечно, не знают имён многих красноармейцев, погибших тогда в окрестности их домов.
История, которую мы оставляем потомкам, помнит крупные события, такие как война, помнит скупые цифры официальной временной статистики, но начисто стирает память о судьбах людей, живших когда-то, будь то на месте четырех лип или пустырей, заросших бурьяном.. Время как песок в пустыне заметает наши следы на земле, множа лишь безмолвные каменные кладбищенские надгробья, разбросанные по её бескрайним просторам. Походы же в далёкое детское прошлое, мысленные или реальные географически, лишь трагическим шопотом напоминают нам о безудержной скоротечности нашего бренного пути по земле.
